Эльдар Ахадов - Сказки. Том 3
Вышел дождик из тумана и давай на всех капать. Двор сразу опустел. Но поздно вечером во дворе прозвучали одинокие шаги. Хлюпающие. Взволнованные. Шаг вперед. Пауза. Два — влево, два — вправо. Опять пауза… Вдруг навстречу им из подъезда выпорхнули другие шаги. Тонюсенькие, цокающие, прелесть какая!
Встретились. Постояли. Побежали куда–то. Пропали…
Не стало шагов ни тех, ни этих. Как так? Высунулся шорох из окна. Из другого — скрип вылез. Поскрипели, пошуршали, угомонились. Любопытные. А что такого?
Вот и дождь затих, прислушиваться начал. Ничего не слышно. Тучи постояли, потоптались, поклубились да разошлись.
И показалось на небе белое ночное солнце, затем вдалеке сначала порозовело хорошенько, а потом оттуда другое солнце выглянуло, раскрасневшееся такое, взъерошенное, довольное, а белое — побледнело и исчезло.
Вскоре во дворе народилось множество разных шагов. Новая жизнь началась! А ведь раньше–то из–за дождя никого кроме тех двоих не было. Целую ночь!
И опять вертятся с самого утра воробьи на ветках кленовых, целая туча воробьёв на одном дереве, и чирикают они все сразу во всё горло. Про шаги, про два солнца, про самих себя, про то, что всё вокруг — от большой любви. Надо только сделать тот первый шаг…
ВОЛЧЬЯ СОВЕСТЬ
Жили–были молодые волки — счастливые, бессовестные: что хотели, то и творили. Куда хотели, туда и бежали. Кого хотели, того и трогали. Никого не слушались. Даже дедушку своего.
Смотрел дедушка, как внуки всех обижают, и выл по ночам на луну. Жаловался.
И так он красиво жалобно выл, что однажды не выдержала луна, прослезилась. Упали лунные слёзоньки возле дедушки. Собрал он их в котелок. Разбавил водой, а то горькие. И чаю на них заварил. Внуков позвал чай пить с конфетками.
Набежали волки молодые, все конфеты съели, чаем запили, фантики разбросали, чашки не помыли, спасибо не сказали и опять в лес ушли безобразничать.
Бежит волчья стая, ищет к кому придраться. А навстречу — зайчик. Скромный такой, маленький, порядочный, так и светится добротой. И только волки обрадовались, как напала на них совесть из дедушкиного чая. Хотят волки зайца обидеть, а ничего с собой поделать не могут: цветочки ему подарили, морковку принесли, домой проводить вызвались. Зайчик отказывался сначала, а потом на всё согласился, чтобы никого не огорчать.
И началась у волков новая жизнь: ежиху через дорогу перевели, старенькой белочке место в трамвае уступили, в лесу аттракцион построили для маленьких, вечерами в хор ходят, песни поют про любимые края.
И дедушка доволен. Увидит луну, подмигнёт ей по–дружески, мол, знай наших.
И только жизнь налаживаться стала, как чувствуют волки: заканчивается в них совесть. Испугались. К хорошему ведь быстро привыкаешь. Вот как теперь без совести? Опять — за прежнее браться? Страшно даже подумать!
И прибежали они к дедушке, догадались, что всё с него началось. Дедушка задумался: неужто опять луну просить, так ведь конца и края этим просьбам не будет! Нехорошо — вечно попрошайничать. Набрал дед родниковой воды. Вскипятил чаю, угостил внуков без конфет, которые в прошлый раз все съели. Те, ничего, и без конфет чаю попили с удовольствием. «Сладкая», — говорят, — «у тебя вода в чае, дедушка. Родниковая, чистая, как слеза».
Дедушка переживал сначала о том, что пришлось внуков простым чаем угощать, не волшебным. А потом видит, что волки и дальше добро творят. И успокоился.
Видно, прижилась в них совесть. Своей стала…
БОЛЬШОЕ И МАЛЕНЬКОЕ
Однажды мышь заметила в мышеловке сыр. Но мышь была умная. «Не буду смотреть» — решила она и ушла. Сыр ждал, ждал и начал сохнуть. «Кто я такой? Никто! На меня даже мышь не смотрит!» — воскликнул он, сморщился, стал совсем маленьким и окаменел от горя.
Через некоторое время в мышеловке появился другой кусочек сыра. Свежий. Голодная мышь подумала: «Дура я, дура! Неужели и этот кусочек сыра зря пропадёт?» А подойти да взять — всё–таки боязно: ведь не хухры–мухры, а настоящая мышеловка! И стала мышь смотреть на сыр, долго смотрела, пристально… Сыр подумал: «Ничего себе! Какой я значительный! Как на меня мыши смотрят!» И начал сыр от своей значительности расти в собственных глазах.
Глядит мышь, а сыр всё больше, всё крупнее становится. Громадина! Мышеловки давно уже и не видать под ним! Вот какой! Испугалась мышь, убежала от страха. А навстречу ей кот. Хвать мышку за хвост: «Куда бежишь, серая? Кто тебя напугал? Ну–ка, выкладывай!»
Рассказала мышь про сыр. Задумался кот, глядя на мышку: «Худая. Голодная. Кожа да кости. Не буду есть. Подожду…» И начал кот на мышку смотреть. Глядел, глядел, глядел, аж, глаза выпучил. Стала мышка расти. Росла, росла, росла… Вдруг кот как заорёт, как зашипит, шерсть дыбом! «Ты что?» — спрашивает мышь. «Кошмар! Мяу! Ты себя в зеркало видела?! Ка–ра–ул!!!»
И убежал, под кровать забился. Пошла мыша в зеркало смотреть и увидела в нём себя: такая громадина — больше кабана ростом! Ужас!.. Расстроилась, в лес убежала. Позорище такое, на люди показаться стыдно.
Достал хозяин кота из–под кровати. Приласкал, успокоил, дал валерьянки. Кот ему доверился и во всём сознался. Выслушал хозяин своего кота и забрал его с собой на речку: купаться и загорать. Кот купаться не полез. А вот загорать — всегда пожалуйста. Лежат они на бережку, греются. Хорошо.
Сыр, оттого что на него смотреть перестали, уменьшился и стал таким, как был раньше. Мышь в лесных кустах отсиделась и вышла оттуда такой как была. Всё бы хорошо, только жарко очень. И чем дальше, тем жарче вокруг. Пекло жуткое. Трава выгорела. Леса дымиться начали… Что такое?
Оказывается, хозяин кота пригрелся возле речки, забылся и загляделся на солнце! А оно расти начало! Вот где беда — так беда!!! Растолкал кот хозяина, кричит, орёт, шерсть от жары дымится, палёным пахнет!
Отвернулся хозяин от солнца быстренько, зажмурился…Ффу… Еле спаслись.
КАК ДЕНЬГИ ОТ ДОМА ОТВАДИТЬ
Однажды в доме завелись деньги. Да, ладно бы просто завелись, а то проходу от них не стало. В азартные игры играют, людям покоя не дают! Как только с ними ни боролись: и по–хорошему, и по–плохому. И транжирили их, и пропивали, и налоговой пугали… Ничего не помогает. Совсем они распоясались. Все щели в полу собой позабивали, Прут и прут со всех сторон, бессовестные!
Из окна выглянуть страшно: всюду деньги, господа! Буквально всюду! Входные двери ходуном ходят! Зажмурился дом, прикрыл ставнями глаза, набрался храбрости и робко так спрашивает:
— Дорогие господа деньги! Покорнейше прошу прощения, не изволите ли вы оказать мне милость и сообщить чистую правду: отчего это вы вдруг все на меня навалились? Что я вам плохого сделал?
Остановились деньги. Задумались. Спорить начали, а о чем — не поймёшь, такой гвалт поднялся. А потом вышла вперёд главная большая деньга и говорит:
— Мы — деньги, существа крайне любопытные. Нам всё интересно, а главный наш вопрос: куда деваться? И как только мы замечаем, что кто–то из нашего брата куда–то делся, да ещё и в кучку собрался, так и остальным тоже туда же охота. Деньги — к деньгам! Не зря исстари так говорят.
Понял дом что ему теперь делать и завёл кучку денег на стороне. Вскоре все в доме вздохнули свободно, потому что деньги кончились: все на сторону ушли.
РАДУГИ
Как–то узнала луна от пролётного ветра, что у солнышка и дождя есть дети, радугами называются. Красивые такие. Много. Особенно летом. У луны тоже дети были радуги ночные. От тумана. Как узнали лунные дети про солнечные радуги, собрались они вокруг мамы и говорят, что им скучно, надо бы гостей пригласить, повеселиться. Но гостей — не взрослых, а детских.
Мама всё поняла и отправила утренний ветерок с приглашением к солнышку. Передал ветерок солнышку лунное приглашение. Радуги солнечные услышали, набежали и давай в гости отпрашиваться. Так они нежно, так искренне просились, что даже дождик всплакнул от умиления. Отпустили.
А в гости–то далеко добираться по небу. У радуг ножки быстро устали. Что делать. И тут им ветерок подсказал. «А вы», — говорит, — «перевернитесь, как лодочки, и плывите по небу, как по морю: и легко, и быстро». Радуги перевернулись, стали похожи на лодочки и поплыли быстро–быстро. А ветерок им помогал.
Первым их сорок–белобок заметил. И как начал он трещать над лесом: «Караул! Радуги вверх тормашками плывут!» Услышали его бурундучки, выхухоли, зайцы. Смеются. Никто не верит. «Да, вы на небо–то поглядите!» — крикнул сорок–белобок и улетел. Поглядели зверушки на небо. А там… А там радуги вверх тормашками плывут. Красивые! Много! Стали зверушки прыгать и веселиться. А как иначе? От радуг ведь одна радость всем, известное дело.
