Александр Афанасьев - Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. Том 1
Наганяець яна абратно; відзіць ён, што яна блізко, і бросіў ёй ў рот тры сокалы. Апяць змея до сіняго мора паляцела ваду піць, а яны ўшлі дальш. Аглядываецца Пакацігарошак, змея апяць яго наганяець, і відзіць ён сваю неустойку, ўзяў да бросіў ей тры хорты ў рот.
Апяць яна да сіняго мора паляцела ваду піць; пакудава напілась, яны шчэ дальше ўшлі. Аглядываецца ён і візіць, што апяць яна даганяець; Пакацігарошак, узяўшы абоіх таварыщей, і ўбросіў ў рот. Змея паляцела да сіняго мора ваду піць, а ён дальш. Даганяець яна апяць; ён аглядываецца, відзіць, што недалеко, і гаворыць: «Госпаді, сахрані мяне і спасі маю душу!» І відзіць ён уперед сабе жалезны завод, і ўпадаець[614] у гэту кузніцу. Кузнецы гавораць да яго: «Што, чужостранны чалавек, так абрабеў?» — «Пачтеннейшые гаспада! Сахраніце мяне ад нечыстай сілы і спасіце маю душу». Яны, ўзяўше, кузню заперлі наглухо. «Аддайце маё!» — гаворыць змея. Вот кузнецы гавораць ёй: «Праліжы жалезны дзверы, а мы яго табе на язык паложым».
Яна пралізала дзверы і язык ў средзіну ўсадзіла. Кузнецы ўзялі ўтраіх гарачымі клещамі за язык і гавораць: «Ступай, чужостранны чалавек! Што хочеш, з нею рабі». Ён выходзіць на двор і давай змею біць, і пабіў на ёй шкуру да касцей, а косці да мазгоў, і ўзяў яну з усем тулобіщом закапаў на сем сажон глубіны. Вод ён і цяпер жывець, да клочче жуёць, а мы хлеб, бо ў яго нет! І я там быў, мед-віно піў; па барадзе цякло, а ў губе ня было.
Иван Попялов
№135[615]
Жил сабе дед да баба, и было у них три сына̀: два разумных, а третий дурень — по имяни Иван, по прозванию По́пялов. Ён двенадцать лет ляжав у по́пяле[616], вопасля́ таго встав из по́пялу и як стряхнувся, дак из яго злятело шесть пудов по́пялу. В том царстве, где жив Иван, не было дня, а всё ночь; ета зрабив змей. Во Иван и абазва́вся, штоб истра́бить етаго змея, да и ка́жа свайму батьку: «Тату! Зраби мини куцабу́[617] в пять пудов». Узявши тую куцабу́, ён пашо́в на по́ля и кинув яе́ угару́[618] и пашо́в дамо́в. На дру́гий день пришо́в Иван на по́ля, на то́я ме́ста, где падкинув куцабу́, наста́вив лоб — як лятить тая куцаба́, як уда́ря яго в лоб, да и разбилась надво́я.
Иван пришо́в дамов да и ка́жа свайму батьку: «Тату! Зраби мини другую куцабу́ в десять пудов». Узявши тую куцабу́, Иван пашо́в на по́ля да и кинув яе́ угару́: лятела тая куцаба́ три дни и три ночи. На четвертый день пашо́в Иван на то́я ме́ста — як лятить тая куцаба́; ён наста́вив калено, и тая куцаба́ разбилась на три части. По́пялов, пришо́вши дамо́в, загада́в[619] батьку зрабить третью куцабу́ у пятнадцать пудов. Узяв тую куцабу́, пришов на по́ля и падкинув яе́ угару́: лятела тая куцаба́ шесть дней. На сёмый день Иван пашо́в на то́я ме́ста; лятить тая куцаба́, як уда́рицца аб лоб Иванав, дак аж лоб падався. Во ён ка́жа: «Ета куцаба́ издержа змея!»
Во, сабравшись, Иван паехав с брата́ми пабивать таго змея. Едя ён да едя, аж стаить хатка на куриной ножке, а в той хатце живе́ змей. Яны та́матка[620] астанавились. Иван павесив сваи рукавицы да ка́жа брата́м: «Як из маих рукавиц патяче́ кровь, дак прибега́йте ка мне на по́мачь». Сказавши ета, Иван пашо́в у хату и сев пад масто́м[621] — аж едя змей на трёх галава́х: конь, спаткну́вся, сабака завыла, сокол затвеле́в[622]. Змей гаво́ря: «Чаго ты, конь, спаткну́вся, сабака завыла, сокол затвеле́в?» — «Якжа мини не спатыкацца, — ка́жа конь, — кали пад масто́м сядить Иван По́пялов». Во́ змей и ка́жа: «Выхади-ка суда́, Иванушка! Памеряем с табою силы». Ён выхо́дя, и стали яны бицца. Иван пабив таго змея да и сев изно́ва пад мост.
Едя другий змей на шести галавах; ён и таго змея пабив — аж е́дя третий на двенадцати галавах. Ён и с тым став бицца и збив яму девять галов: не стало у змея силы. Глядять яны — аж лятить во́ран и кричить: «Кровь! Кровь!» Змей и ка́жа таму во́рану: «Ляти да маей жо́нки; яна заесть Ивана По́пялова». А ён ка́жа: «Ляти к маим брата́м; як яны приедуть, мы етаго змея убьем и тябе мяса аставим». Во́ран паслу́хав Ивана, палятев к яго брата́м да и став ка́ркать над их галавами. Браты́ праснулись и, пачувши во́ранав крик, пабегли на по́мачь к брату; убили таго змея, взяли зме́еву галаву́, и, пришо́вши к яго хате, яны разламили галаву́ — и став белый свет па всяму царству.
Пабивши змея, Иван По́пялов с брата́ми пае́хав дамо́в и забыв взять рукавицы; вяле́в брата́м падаждать яго, а сам вярнувся за рукавицами. Як падъехав к ха́те и хатев взять рукавицы, глядить — аж там змеиха и змее́вы дочки́ размавля́ють[623] праме́ж сабою. Ён зрабився като́м да и став курня́вкать[624] пад дверями. Яны пустили яго у хату. Ён, выслухавши всё, што яны гаварили, ухватив рукавицы и пабег. Прибегши к брата́м, сев на каня; во яны и паехали. Едуть яны да едуть; во пред ими зелёный луг, а на том лугу падушки шавко́вые. Во братья и кажуть: «Папасём ту́точка[625] каней и сами аддышем»[626]. Иван ка́жа: «Пасто́йтя, братцы!» — да, узявши куцабу́, ударив па падушкам; из тых падушак патякла кровь.
Во яны паехали дальше. Едуть, едуть — аж стаить ябланька, и на той ябланьке залатые и сребряные яблачки. Во братья и кажуть: «Давайтя зъедим па яблачку». Иван гаво́ря: «Пастойтя, братцы! Я папробую», — и, узявши куцабу́, ударив па той яблане; из яе́ патякла кровь. Яны и паехали дальше. Едуть яны да едуть, во пред ими крыница[627]. Братья и кажуть: «Напьёмся вады». А Иван По́пялов и гаво́ря: «Стойте, братцы!» Узявши куцабу́, ён ударив па крынице, и из той вады зрабилася кровь. Луг, шавко́вые падушки, ябланя и крыница — ета всё были дочки́ зме́евы.
Пабивши зме́евых до́чак, Иван По́пялов паехав с брата́ми дамо́в — аж лятить за ими змеиха, раззявила рот ад неба да земли и хатела Ивана праглинуть[628], Иван и браты́ яго кинули ей три пуды соли. Яна праглину́ла тую соль, падумавши, што то Иван По́пялов, а дале як рассмакавала[629] тую соль и убачила[630], што ета не Иван, пабегла знова вслед.
Во ён бача, што беда, як припустив каня да и схава́вся[631] у кузню к Кузьме и Демьяну за двенадцать дверей. Змеиха прилятела да и ка́жа Кузьме и Демьяну: «Адда́йтя мини Ивана По́пялова!» А яны кажуть: «Пралижи языком двенадцать дверей да и бери!» Змеиха зачала лизать двери; а яны разагрели железные щипцы, и як только яна прасу́нула язык у кузню — яны ухватили яе́ за язык и начали бить малата́ми. Убивши змеиху, спалили и по́пял па ветру рассыпали, а сами паехали дамо́в; стали жить да паживать, гулять да пиравать, мед да вино папивать. И я там быв, вино пив, и в роте не было́, а па бараде только тякло.
Буря-богатырь Иван коровий сын
№136[632]
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был король со своей королевою; не имели они детей, а жили вместе годов до десяти, так что король послал по всем царям, по всем городам, по всем народам — по чернети[633]: кто бы мог полечить, чтоб королева забеременела? Съехались князья и бояры, богатые купцы и крестьяне; король накормил их досыта, напоил всех допьяна и начал выспрашивать. Никто не знает, не ведает, никто не берется сказать, от чего б королева могла плод понести; только взялся крестьянский сын. Король вынимает и дает ему полну́ горсть червонцев и назначает сроку три дня.
Ну, крестьянский сын взяться взялся, а что сказать — того ему и во сне не снилося; вышел он из города и задумался крепко. Попадается ему навстречу старушка: «Скажи мне, крестьянский сын, о чем ты задумался?» Он ей отвечает: «Молчи, старая хрычовка, не досаждай мне!» Вот она вперед забежала и говорит: «Скажи мне думу свою крепкую; я человек старый, все знаю». Он подумал: «За что я ее избранил? Может быть, что и знает. — Вот, бабушка, взялся я королю сказать, от чего бы королева плод понесла; да сам не знаю». — «То-то! А я знаю; поди к королю и скажи, чтоб связали три невода шелковые; которое море под окошком — в нем есть щука златокрылая, против самого дворца завсегда гуляет. Когда поймает ее король да изготовит, а королева покушает, тогда и понесет детище».
Крестьянский сын сам поехал ловить на море; закинул три невода шелковые — щука вскочила и порвала все три невода. В другой раз кинул — тож порвала. Крестьянский сын снял с себя пояс и с шеи шелковый платочек, завязал эти невода, закинул в третий раз — и поймал щуку златокрылую; несказанно обрадовался, взял и понес к королю. Король приказал эту щуку вымыть, вычистить, изжарить и подать королеве. Повара́ щуку чистили да мыли, помои за окошко лили: пришла корова, ополощины[634] выпила. Как скоро повара щуку изжарили, прибежала девка-чернавка, положила ее на блюдо, понесла к королеве, да дорогой оторвала крылышко и попробовала. Все три понесли в один день, в один час: корова, девка-чернавка и королева.
