Зинаида Чигарева - Осторожно, сказка!
Она постаралась устроиться как можно удобнее. Серафим забрался к ней на грудь и затянул кошачью колыбельную. Густая еловая лапа, как одеяло, укрыла девочку. Стало тепло и уютно.
В лес беззвучно входила Ночь. В отдалении метались неясные тени. Слышался то зловещий хохот, то отрывистые вздохи. Злые силы властвовали среди темноты. Но они не могли причинить вреда Лене. Потому что всю ночь до рассвета над нею негасимо светились два огненных глаза и чуткие уши ловили каждое дуновение.
Глава седьмая, которая знакомит нас с некоторыми подробностями биографии Кикиморы Никодимовны Подколодной
В лесной избушке у Черного Болота тишь да гладь. Мирно светится экран телевизора. Перед ним в старом кресле расположилась та самая старушка, что так любезно привечала Ванечку. Ее странных питомцев нет дома. Ночь для них — самое веселое время суток. Бегают по лесу, людей пугают, себя развлекают.
А старушка та, как ты уже догадался, — сама Кикимора Никодимовна Подколодная. Принадлежит она к старинному прославленному роду Кикимор Болотных, о которых сложено великое множество сказок. Правда, в тех сказках очень уж несправедливо обошлись с ее сородичами. Настоящим пугалом представлена в них Кикимора: туловище длинное, сухое, как соломинка, на огромной голове нечесаная грива волос. И одета в ужасные лохмотья.
Кикимора Никодимовна — женщина, разумеется, худощавая. Но чтобы ходить в лохмотьях, нечесаной — извините! Она во всем порядок любит и аккуратность. Хотя в ее годы — сотни три без малого — нелегко и за собой следить, и хозяйство вести, и воспитанием подрастающего поколении заниматься.
Раньше у гражданки Подколодной хозяйство было обширное — весь Дальний Лес ей принадлежал. А теперь люди со своим строительством, всякие краеведы да грибники так стеснили, что шагу шагнуть некуда. Только и сохранился в неприкосновенности маленький участочек возле самого Черного Болота.
Пуще глаза бережет свое болото Кикимора. Отсюда весь их род пошел, вся их волшебная сила. Травами замаскировала, ветками укрыла. Не ровен час — забредут еще туристы или какие другие любители природы, банок нашвыряют, битых бутылок.
Избушка тоже забот требует. Обветшала, в землю вросла, и то, шутка сказать, не одну сотню лет простояла. Спасибо, хоть знакомый Леший забежит, постучит топором — крыльцо подправит, оконную раму подновит.
А Пещера Кошмаров, куда, бывало, ее бабки да прабабки неосторожных путников заманивали, совсем пришла в негодность. Свод обваливается, ступени выщербились, дверь перекосилась — не закрывается. Все привидения, что проживали там раньше, разбежались, слышно, вроде в киноактрисы подались.
Ни на что теперь не годна та Пещера. Разве что хранить соленые огурцы. Да и народ нынче грамотный пошел: его теперь старинными средствами не проймешь, ему иное, культурное обращение подавай.
Раньше-то как бывало: утащит Кикимора у какой-нибудь деревенской разини дитенка из люльки. Одного, другого, третьего… Вырастут они сами по себе, как трава болотная. Бегают по лесу — кудахчут, ухают, хохочут — христианский народ смущают. Кого в бучило заманят, кого защекочут, на кого иначе как страху нагонят. Все в округе их боятся, жуткие истории рассказывают. А в тех историях не разберешь, где правда, где выдумка. Выдумка тоже Кикиморе на руку — ее авторитет в народе поднимает.
Вот так и жила Кикимора, в полную меру наслаждаясь своей властью. А это — хочешь верь, хочешь не верь — очень приятная штука.
Канули без следа те золотые денечки. Попробуй запугай теперь какого-нибудь мальчонку нечистой силой! Как же, запугаешь его! Он сам кого хочешь запугает. Не стали верить в нечистую силу люди. А каково это жить и трудиться, ежели нет тебе никакого доверия?
Но Кикимора Никодимовна, по правде говоря, не такая уж простушка. Решила она приспособиться к новым условиям. Раз никого на испуг не возьмешь, значит, надо опираться в работе на людские слабости и пороки.
Завела Кикимора Никодимовна точнейший учет всех дурных поступков. В одной графе у нее хулиганство регистрируется, в другой — ложь, в третьей — жадность. Еще один реестр — в нем отмечаются злодейства покрупнее. В отдельной книге на учете подающее надежды подрастающее поколение — озорники, второгодники, неслухи. Попал когда-то на заметку Кикиморе и наш Ванечка.
Всей канцелярией у Кикиморы заведует Злючка-Гадючка. В помощниках ходят Братцы-Упрямцы, Сестрицы-Капризицы да Ябедка. Помощники! Одно название. На что серьезное — так их нет. А набедокурить, накуролесить — всегда пожалуйста.
Заглянула как-то в тумбочку. Батюшки мои! Все как есть вверх дном. «Новейший справочник по колдовству и чародейству» исчеркан, изрисован каракулями. Из «Книги избранных древнерусских заклинаний» выдраны все картинки. Снадобья, препараты, что еще от бабок и прабабок ей в наследство достались, разбросаны, рассыпаны. Попробовала призвать к порядку — не обрадовалась. Вот какая молодежь пошла!
Особенно строптива Злючка-Гадючка. И всегда норовит настоять на своем. Вбила себе в голову — в город удрать, надоело ей, видите ли, в болоте сидеть. Общество ей подавай, веселую жизнь. Ябедку, наоборот, из дому не выгонишь. Просит, чтоб ей за вредность доплачивали. Не хочет бесплатно в синяках ходить.
Упрямцы да Капризицы, на что уж мелочь никчемная, пузыри болотные, а тоже о себе возомнили. В люди им, извольте радоваться, выбиться захотелось. Пришлось пообещать — мол, вы мне мальчишку, а я вам живую душу. Поверили, глупые. Как будто живые души на дороге валяются. Ничего — пошумят и успокоятся. Зато у нее в руках настоящий живой мальчик. Правда, сыроват материал — обработки требует. Но это не страшно. У Кикиморы Никодимовны немалый стаж воспитательной работы. Не таких к рукам прибирала. Самое главное — уберечь мальчишку от дурного влияния. Как бы Ленку не пожалел, Добрым Словом не вспомнил. Тогда все труды прахом. Не одолеть Кикиморе Доброго Человеческого Слова. Но и против той опасности есть у нее верное средство.
Не удержалась от вздоха старушка — да-а, работенка у нее, не приведи бог! Не всякий согласится так канителиться. А развлечений у старушки — один телевизор. Неравнодушна она к спортивным передачам. Разгонит всю шатию-братию и «болеет» в свое удовольствие.
Давно не было у Кикиморы Никодимовны такого приятного расположения духа: ее любимая команда в отличной форме, а рядом спит волшебным сном худенький человечий детеныш с длинными ослячьими ушами. Ее надежда. Ее опора в старости.
Глава восьмая, в которой паучок предсказывает Лене радость, а получается все наоборот
Солнцу пришлось подняться повыше над Дальним Лесом, чтобы, пробившись сквозь густой хвойный навес, разбудить Лену, как оно это привыкло делать каждое утро.
Не очень-то радостным было для Лены ее пробуждение. Но девочка твердо решила не поддаваться печальным мыслям. Она попыталась проделать утреннюю зарядку. Получилось у нее, разумеется, не слишком ладно: невидимые сети по-прежнему сковывали каждое движение.
Серафим сидел на поваленном дереве и с неторопливой деловитостью, как будто у себя дома, занимался утренним туалетом. Особо тщательно он вылизывал лапы, приглаживал уши, чистил белоснежную манишку. Завершив привычную церемонию, со вкусом потянулся, выразительно посмотрел на хозяйку и пошел прочь.
— Ты куда? Постой! Не уходи, Симочка! — жалобно попросила Лена.
Кот оглянулся.
— Идешь искать Ванечку, да? Ты знаешь, где он? Ну говори, говори же!
Серафим смотрел на Лену загадочным немигающим оком.
— Молчишь? Это никуда не годится. Я так не играю. В сказках все звери разговаривают. А ты молчишь или мяукаешь, как обыкновенная кошка. Это нечестно.
Серафим постоял в задумчивости, повел ушами и скрылся среди папоротников.
— Ладно, не обижайся! — крикнула ему вслед Лена. — Ванечку разыщи, слышишь? Непременно разыщи Ванечку!
Вот оно и наступило, то самое утро, которое мудренее вечера. Однако ничего не изменилось. Мама всегда говорит — надо иметь терпение. Легко сказать. А каково это подвижной энергичной девочке валяться связанной среди незнакомого леса? Однако другого выхода нет — надо ждать.
За ночь на кустике земляники налились ярким соком три ягодки. Лена с удовольствием съела их и сказала «спасибо!» От нечего делать она принялась наблюдать, чем занимаются ее соседи.
Деловито тащили к своему дому то хвоинку, то сухой стебелек озабоченные муравьи. Вылез откуда-то черный жучишко и стал проделывать гимнастические упражнения. Он складывал и распускал жесткие, отливающие радугой надкрылья.
Возле самых глаз блестящей бусинкой раскачивается на тонкой ниточке паучок. Лена следит за каждым его движением. Так ей легче. Потому что лучше думать о паучке, чем о свалившихся на ее голову напастях.
