Людвиг Ежи Керн - Послушай-ка, слон...
Так они и говорили, точно двое глухих из присказки. Доминик — своё. Пиня — своё.
— Что же с тобой делать, слон? — спросил Пиня. — Это плохо, что доска впилась тебе в спину. Переставлю тебя на самую последнюю полку. Там тебе ничто не помешает. Переезжай!
Пиня ухватил Доминика обеими руками за передние ноги, изо всех сил потянул к себе. Одним движением он вырвал его из-под полки и освободил от стискивающих с боков книжек. Пиня подержал Доминика в руках и поставил осторожно на самую верхнюю полку.
Доминику сразу стало легче.
«Ах, как тут хорошо! — сказал он, вздыхая. — Я точно заново родился на свет!»
Теперь ему уже ничто не мешало.
«Мир так хорош!» — воскликнул Доминик весело.
— Здесь тебе будет лучше, — сказал Пиня, задумчиво глядя на Доминика. — Полка пустая: с боков давить на тебя ничего не будет, верх тоже открытый, до потолка ещё метра полтора. А потолок, он ведь не такой вредный: не прогнётся, чтобы придавить тебя.
И Пиня вдруг расхохотался как сумасшедший. Он представил себе этот спускающийся вниз потолок, который во что бы то ни стало намерен доставить неприятность его любимцу — белому фарфоровому слону.
VI
Всё выше тянулся Пиня, когда ему приходилось опускать в хобот Доминику очередную порцию пилюль. Но взволновался он по-настоящему только тогда, когда ему впервые пришлось подставить для этого стул.
— Странно... странно... — пробормотал Пиня, соскочив со стула, отошёл на несколько шагов и уставился на Доминика.
— Послушай-ка, слон, ты что, нарочно?
Но Пиня глядел на него как ни в чём не бывало. Разве можно с таким невинным видом проделывать шутки? Сомнений не было — это был тот самый слон, которого Пиня принёс с чердака. Тот, да не тот. Тот был, конечно, поменьше. Точно такой же, но поменьше.
— Может, слона подменили? — принялся вслух рассуждать Пиня. — Да, но кто мог это сделать?
Кроме мамы и папы, никто в комнате не бывает...
— Может, это проделки Рыбчинского? — продолжал размышлять Пиня. — Рыбчинский любит выкидывать всякие фокусы. Меняет у мальчиков в раздевалке шапки и ботинки, так что потом никто ничего не найдёт. Те, у кого нога маленькая, не знают, что им делать с большими ботинками. И наоборот. Да, но, с тех пор как у меня появился слон, Рыбчинский ко мне не заходил. Нет, это не Рыбчинский. Послу-шай-ка, слон, может, ты начал расти? Ведь так иногда бывает и с людьми: человек не растёт, не растёт, а потом вдруг как вырастет!
«Ах, если б это была правда! — подумал Доминик. — Всю жизнь мечтаю об одном — хоть чуть-чуть подрасти. Ах, если б это была правда!»
— Может, на тебя действуют, — продолжал Пиня, — витамины, которые я каждый день бросаю тебе в хобот? Ты, наверно, растёшь с того самого дня, как начал принимать мои пилюли. Скажи, ты их глотаешь?
«Что значит глотать? — спросил сам себя Доминик. — Никто ещё не задавал мне такого вопроса».
— Я знаю, ты мне не ответишь, говорить ты не умеешь, — продолжал вслух рассуждать Пиня. — Но я сейчас всё выясню. Давай-ка сделаем осмотр.
Пиня снова забрался на стул и заглянул Доминику в хобот. В хоботе не было ни одного шарика.
— Что ты с ними сделал? — закричал Пиня. — Погоди, заглянем тебе в пасть. Там тоже ничего нет! Значит, ты их проглотил?
«Понятия не имею, проглотил или не проглотил, — подумал Доминик. — Знаю, только одно: все они проскочили мне прямо в живот. Может, это и называется «проглотил» — кто знает? Во всяком случае, это приятно, когда пилюли проскакивают тебе прямо в живот».
— Теперь всё ясно. Ты проглотил мои пилюли и вырос. Очень хорошо! Значит, я тоже расту от этих шариков.
«Кончились светлые деньки! — подумал Доминик. — Если он решит, что от этих шариков можно подрасти, он будет глотать их сам и мне ничего не останется. До конца своих дней я буду такой же, как сейчас, и уже нисколько не вырасту».
— Собственно говоря, — снова заговорил Пиня, — с сегодняшнего дня все пилюли должен глотать я, потому что мне необходимо вырасти. Но я не такой жадный. Я поделюсь с тобой. Половина тебе, половина мне. Согласен?
«Ещё бы!» — завопил вне себя от радости Доминик, но Пиня даже этого не услышал.
— Научись ещё разговаривать — будет полный порядок, — добавил Пиня. — Мы тогда без труда поймём друг друга. Но пока что, хоть ты и не говорящий, всё равно я отдам тебе половину витаминов. Знаешь почему? Лучше быть хозяином большого слона, чем маленького. Я хочу, чтоб ты был... Чтоб ты был... Ну, чтоб ты был ростом с пони... Тогда я смогу кататься на тебе верхом. Будет очень весело.
Дня через три Доминик был уже ростом с пони. Но ещё раньше Пине пришлось снять слона с полки, потому что полка прогнулась и зловеще затрещала.
Доминик стоял теперь на полу, рядом с диваном, на котором спал Пиня.
Как раз в это время из Закопане приехала Пинина мама. Она вернулась отдохнувшая, загорелая — в Закопане в эту зиму стояла отличная погода. Мама сильно соскучилась по сыну.
Она сразу вошла к Пине в комнату, чтобы с ним поздороваться. Обняв и поцеловав Пиню, мама принялась расспрашивать, как он живёт, и вдруг её взгляд упал на Доминика.
— Ого, я вижу, у тебя новый слон!
Пиня оказался в щекотливом положении. Он так засмущался, что не мог произнести ни слова.
Подумайте сами, какое положение! Если б он сказал, что это новый слон, он бы, во-первых, соврал, а во-вторых, пришлось бы придумать, откуда этот слон взялся. А если б он сказал правду, то, во-первых, пришлось бы объяснить, куда он девал витамины, которые ему велели принимать, а во-вторых, мама не поверила бы, что Доминик вырос. Как быть? Пиня решил прибегнуть к дипломатическому манёвру.
— Он тебе нравится? — спросил Пиня с очаровательной улыбкой.
— Да, очень красивый, — ответила мама.
— Очень красивая одна только ты! — крикнул Пиня и бросился маме на шею, надеясь втайне, что тема разговора переменится и мама не спросит, откуда появился этот слон. — Расскажи мне, как ты жила в Закопане.
Представьте себе, удалось! Мама принялась рассказывать о том, как она жила в Закопане, как ходила на лыжах, как загорала на Губалувке, как ездила по канатной дороге на Каспровый Верх, и начисто забыла про слона. Потом мама сказала, что очень устала с дороги и что пора спать. Она поцеловала Пиню и велела сходить к папе за витаминами. Из комнаты вышли вместе, а минуту спустя Пиня вернулся уже один с вечерней порцией витаминов. Половину он, разумеется, отдал Доминику.
Прошло всего несколько дней, и Доминик подрос ещё. Всё уже становился проход около дивана. Теперь, ложась спать, Пиня с трудом протискивался к постели. Ещё через несколько дней Доминик занял чуть ли не четверть комнаты.
— Эти слоны один больше другого... Откуда он их берёт? — спросила Пинина мама в один прекрасный день у папы.
— Понятия не имею, — ответил тот.
— Надо что-то предпринять! — сказала мама.
— Что? — спросил в свою очередь отец.
— Не знаю... — тяжело вздохнула мама.
— И я тоже, — ещё тяжелее вздохнул отец.
— Может, стоит понаблюдать за ним? — предложила мама.
— За кем? За слоном? — удивился отец.
— Не за слоном. За Пиней.
— Мы и так за ним наблюдаем. Делаем даже на дверях отметки, следим, как он растёт.
— Ах, дело совсем не в этом! Надо проследить, откуда берёт он этих слонов. Разве у тебя не возникают подозрения?
— Возникают, и ещё какие! Белые фарфоровые слоны таких размеров на улице не валяются. По крайней мере, я этого ещё не видел...
— Я тоже.
— Итак, давай наблюдать, — решил отец.
— Давай! — подхватила мама.
С этого момента они стали незаметно следить за Пиней, когда тот входил и выходил из дому. Вечером, как только Пиня засыпал, они обменивались впечатлениями.
— Ты что-нибудь заметил? — спрашивала мама.
— Ничего, — отвечал отец. — А ты?
— Я тоже.
— Даже кончика бивня?
— Даже кончика бивня.
— Вот так штука. Ладно, будем наблюдать дальше.
Наблюдали, наблюдали, наблюдали, да всё без толку. А Доминик тем временем рос да рос. Пиня сначала был доволен — приятно быть хозяином большого слона, но потом забеспокоился.
«Что будет, — думал Пиня, — если он разрастётся и заполнит собой всю комнату? Комната не очень велика. И это скоро случится. Надо его сейчас, пока он ещё может пролезть в дверь, перетащить на кухню. Кухня большая, пусть там растёт себе на здоровье».
И Пиня поволок Доминика из своей комнаты на кухню. Устал он при этом ужасно, хотя двигал его всё время по полу. Ведь слон был теперь уже раза в три-четыре больше самого Пини. Мальчик с трудом пропихнул Доминика в дверь, а потом ещё долго мучился с ним в прихожей, потому что слон задевал за стены. Места на кухне было много. Там Доминик мог жить припеваючи.
Как только мама вошла на кухню и увидела Доминика, она заломила в отчаянии руки.
