Алан Милн - Винни-Пух
— Пух, — Хрюка сразу оживился, — я тебе обязательно помогу. А как мы соорудим эту западню?
— В этом-то и дело. Как?
И они сели рядышком, чтобы хорошенько всё обдумать.
Поначалу Пух предложить вырыть очень глубокую яму. И тогда Хоботун, проходя мимо, в неё и свалится.
— Почему? — спросил Хрюка.
— Что, почему? — переспросил Винни-Пух.
— Почему он в неё свалится?
Пух потёр лапкой нос и ответил, что Хоботун, возможно, будет идти мимо, напевать себе под нос какую-нибудь песенку, глядя на небо и гадая, пойдёт дождь или нет, и не заметит очень глубокой ямы, пока не свалится в неё, а потом будет уже поздно.
Хрюка согласился, что западня получилась бы отменная, но, что, если, допустим, дождь начнётся раньше? До того, как Хоботун поравняется с ямой?
Пух вновь потёр нос и признался, что об этом как-то не подумал. Но тут же просиял и заявил, что и при дожде Хоботун всё равно будет смотреть на небо, гадая, когда же оно прояснится, так что очень глубокой ямы он всё равно не заметит, пока не свалится в неё… а потом будет уже поздно.
Хрюка сказал, что теперь, когда Пух ему всё очень понятно объяснил, он думает, что это действительно Хитроумная Западня.
Пух очень возгордился, услышав такие слова. Про себя он даже решил, что Хоботун уже пойман. Правда, оставался ещё один маленький вопросик, который, тем не менее, требовал ответа: где им вырыть очень глубокую яму?
Хрюка заявил, что яму надо рыть там, где ходит Хоботун, прямо у него на пути.
— Но тогда он увидит, как мы роем яму, — резонно заметил Пух.
— Не увидит, если будет смотреть на небо.
— Он может заподозрить неладное, если посмотрит вниз, — Пух надолго задумался и печально добавил. — Дело-то, получается, не такое простое, как показалось сначала. Наверное, поэтому Хоботунов так редко ловят.
— Должно быть, поэтому, — кивнул Хрюка.
Они повздыхали и поднялись. А потом, вытащив друг из друга несколько колючек, снова сели. И всё это время Винни-Пух твердил про себя: «Эх, если бы я мог что-нибудь придумать»! Почему-то он не сомневался в том, что Хоботуна может поймать только тот, у кого Очень Умная Голова. Зная, конечно, как это делается.
— Допустим, — Пух повернулся к Хрюке, — тебе захотелось бы поймать меня. Как бы ты стал меня ловить?
— Очень просто, — ответил Хрюка. — Соорудил бы Западню и поставил бы в неё горшок мёда. Ты бы учуял запах, полез за мёдом, оказался в Западне и…
— Да, я полез бы за мёдом, — взволнованно воскликнул Винни-Пух. — Только очень осторожно, чтобы не ушибиться и не поцарапаться. Добрался бы до горшка с мёдом, облизал бы ободок, притворившись, будто внутри мёда нет, понимаешь? А потом вылез бы из Западни. Немного подумал бы и снова залез в неё, съел бы половину мёда, а потом…
— Можешь не продолжать. Ты бы полез в Западню и там я тебя бы и поймал. Так что теперь нам нужно сообразить, что любят Хоботуны. Мне кажется, жёлуди. Как по-твоему? Мы наберём много… Пух, проснись!
Винни-Пух, который давно погрузился в сладкие грёзы, даже вздрогнул и заявил, что мёд гораздо заманчивее желудей. Хрюка с этим не согласился, и они было заспорили, но тут Хрюка вспомнил, что жёлуди, если они решат класть их в Западню, надо ещё найти и собрать. А вот если они сойдутся на том, что в Западню надо класть мёд, то Пух сможет выделить немного из своих запасов. Вот он и сказал: «Хорошо, пусть будет мёд». Буквально в тот самый момент, когда Пух тоже смекнул, в чём разница между мёдом и желудями, и уже собрался сказать: «Ладно, пусть будут жёлуди».
— Мёд, — задумчиво повторил Хрюка, как бы подчёркивая, что вопрос решён. — Я буду рыть яму, а ты иди и принеси мёд.
— Хорошо, — кивнул Винни-Пух и потопал домой.
Переступив порог, он сразу направился к буфету, встал на стул, достал с верхней полки очень большой горшок с мёдом. Хотя на боку было написано «МИОТ», Пух снял бумажную крышку и заглянул в горшок. По внешнему виду содержимое горшка выглядело совсем как мёд.
— И всё-таки надо проверить, мёд это или не мёд, — сказал себе Пух. — Помнится, мой дядя говорил, что видел сыр в точности такого же цвета.
Он высунул язык и слизнул с поверхности изрядную толику мёда.
— Да, — кивнул Пух, — это мёд. Сомнений быть не может. Целый горшок мёда. Если, конечно, — добавил он после паузы, — кто-то, шутки ради, не положил на дно сыр. Может, лучше проверить… слизнуть ещё немного… на тот случай, что Хоботуны не любят сыр… как и я… Совсем чуть-чуть… Ах! — он тяжело вздохнул. — Я не ошибся. Один мёд, сверху донизу.
Окончательно в этом убедившись, Пух понёс горшок Хрюке. Тот вскинул голову, стоя на дне вырытой им Очень Глубокой Ямы, и спросил: «Принёс»?
— Да, — кивнул Пух, — только горшок неполный, — и сбросил его вниз.
— Действительно, неполный, — согласился Хрюка, заглянув в горшок. — Это всё, что у тебя осталось?
— Да, — ответил Пух, нисколько не покривив душой.
Хрюка установил горшок посередине Ямы, вылез из неё и вместе с Пухом пошёл домой.
— Что ж, спокойной ночи, Пух, — попрощался Хрюка, когда они поравнялись с домом медвежонка. — Встречаемся завтра утром, в шесть часов, у Сосен. И поглядим, сколько Хоботунов попалось в нашу Западню.
— В шесть часов, Хрюка, — закивал Винни-Пух. — А верёвка у тебя есть?
— Нет. Зачем нам верёвка?
— Чтобы отвести их домой.
— А-а-а..! Я-то думал, что Хоботуны идут на свист.
— Одни идут, другие — нет. С этими Хоботунами заранее ничего не скажешь. Ну, спокойной ночи!
И Хрюка затрусил к своему дома, рядом с которым на столбе крепилась сломанная доска с надписью «ПОСТОРОННИМ В.», а Пух, тем временем, начал готовиться ко сну.
Прошёл не один час, и когда ночь уже подумывала, а не пора ли уступить место дню, Пух неожиданно проснулся: у него урчало в животе. Такое с ним уже бывало, и он знал, что означает это урчание: ему хотелось есть. Пух поднялся с кровати, подошёл к буфету, залез на стул, пошарил по верхней полке… и ничего там не нашёл.
«Странно, — думал он. — Я же знаю, что тут стоял горшок с мёдом. Большой такой горшок, наполненный до краёв мёдом, с надписью «МИОТ» на наклейке, чтоб сразу было ясно, что в горшке — мёд».
Он слез со стула, закружил по комнате, гадая, куда же мог подеваться горшок с мёдом и что-то бормоча себе под нос. Что-то вроде:
Всё же это очень странно —
Здесь, на полке, мёд стоял.
Был в горшочке и с наклейкой:
«Миот», я точно прочитал.
И куда же он девался
Вкусный, сладкий и густой?
Испарился, рассосался,
Высох, выветрился, сжался
И наклейку потерял..?
Всё же это очень странно…
Мой любимый мёд пропал.
Три раза пробормотал он себе под нос эту песенку, а потом вдруг вспомнил: он же отнёс мёд в хитроумную западню, чтобы поймать на него Хоботуна!
— Это же надо! — воскликнул Винни-Пух. — Вот так всегда бывает, когда хочешь сделать Хоботунам добро, — и он вновь улёгся в кровать.
Но заснуть не смог. Чем старательнее он пытался заснуть, тем хуже получалось. Он принялся считать овец, иной раз это очень помогает уснуть, но сейчас не помогло, и он стал считать Хоботунов. Тут пропали и последние остатки сна. Каждый Хоботун, сосчитанный им, прямиком направлялся к горшку с его, пуховым мёдом и съедал всё дочиста. Несколько минут Винни-Пух пролежал в тоске и печали, но когда пятьсот восемьдесят седьмой Хоботун довольно облизнулся и заметил: «Ну, очень хороший мёд, вкуснее никогда не пробовал», — Пух не выдержал. Выпрыгнул из кровати, выскочил из дома и побежал к Шести Соснам.
Солнце ещё нежилось в постели, но небо над Столетним Лесом уже посветлело, как бы показывая, что скоро солнце проснётся и тоже встанет, отбросив одеяло. В предрассветном сумраке одиноко и неподвижно застыли сосны, а Очень Глубокая Яма казалась гораздо глубже, чем на самом деле. И горшок с мёдом на дне превратился во что-то загадочное. Но по мере того, как расстояние между горшком и Пухом сокращалось, нос подсказал медвежонку, что в горшке, несомненно, мёд, и язычок у него сам высунулся наружу, готовый полакомиться.
— Кошмар! — воскликнул Пух, сунувшись в горшок. — Хоботун лопал мой мёд! — но, подумав, он добавил. — Да нет же, это я его слопал. А потом забыл.
И действительно, он съел почти весь мёд, пока нёс горшок Хрюке, оставив совсем немного на донышке. А теперь сунул голову в горшок и начал слизывать остатки…
Тем временем проснулся и Хрюка. А проснувшись, сказал себе: «Ой! — и тут же храбро добавил. — Да, — а затем ещё более храбро. — Именно так»!
Но на самом деле особой храбрости не наблюдалось, потому что в голове у него вертелось одно единственное слово: Хоботун.
На кого же похож этот Хоботун?
