Уильям Николсон - Побег из Араманта
– Тихо, – властным голосом оборвал их экзаменатор. – Кто-нибудь, немедля уведите отсюда вон того замарашку и выкупайте. – Он указал через плечо на маленького Мампо.
Один из городовых кинулся вверх по лестнице и ухватил мальчика за руку. По дороге несчастный то и дело оглядывался на Кестрель, забравшуюся на вершину Поющей башни. Школьный дурачок не жаловался: не в первый раз его куда-то грубо тащили. У фонтана перед величественной статуей императора служитель порядка остановился и сунул голову Мампо прямо под холодную струю. Грязнуля визжал и изворачивался.
– Эй ты, осторожнее! – прикрикнул городовой, на мундир которого попало несколько брызг. Разжав наконец железную хватку, служитель порядка тщательно вымыл руки в фонтане. – Араманту не нужны такие неряхи.
– Да я бы и сам ушел, – честно признался мальчик, мелко дрожа от холода. – Только не знаю куда.
Между тем на арене Мэсло Инч наблюдал, как городовые неуклюже лазают по башне за худенькой и ловкой нарушительницей.
– Всё, слезайте, – внезапно велел он.
– Они непременно поймают ее, сэр, – возразил капитан городовых.
– Я сказал, пусть слезают.
– Как прикажете, сэр.
Городовые с багровыми лицами спустились на землю, тяжело пыхтя и отдуваясь. Главный экзаменатор обвел толпу зевак презрительным твердым взором.
– Вам что же, нечем заняться?
– Но мы не могли позволить ей говорить такие ужасные вещи…
– Вы – ее публика. Расходитесь, и девчонка сама замолчит. Капитан, расчистить арену.
Военные и чиновники неохотно потянулись прочь. По дороге они оглядывались, любопытствуя, как же мужчина в белых одеждах поступит дальше.
Кестрель не утихомирилась. Она сложила песенку из всех известных ей нехороших слов и теперь с удовольствием распевала:
Поксикер иоксикер помпапрун! Банга-банга-банга плоп! Сагахог сагахог помпапрун! Жук навозный понго плоп!
Несколько мгновений Мэсло Инч пристально смотрел на юную бунтарку, словно желая запомнить ее черты до конца своих дней. Девчонка насмехалась и открыто издевалась над всем, что было святого в Араманте. О, разумеется, ее накажут. Однако сей исключительный случай требовал больше, чем обычная кара. Мятежницу нужно сломить раз и навсегда. Невзирая на нежный возраст. Главный экзаменатор был не из тех, кто пасует перед жесткими решениями. Надо – значит надо. Он коротко кивнул своим мыслям, развернулся и пошагал прочь.
Глава 4
Готовимся в Коричневый
К тому времени, когда Бомен привел папу, арена уже опустела и Поющая башня умолкла. Городовые оцепили площадь и никого не впускали. Анно Хаз объяснил им, что маленькая мятежница – его дочь и что он собирается забрать ее домой. Служители порядка послали за капитаном. Тот не решился действовать без приказа свыше, из Коллегии экзаменаторов. Наконец оттуда пришел короткий ответ: «Отослать преступницу домой. С ней разберутся позже».
Спускаясь по мраморной лестнице, мальчик негромко спросил:
– Что они с ней сделают?
– Не знаю, – покачал головой Анно.
– Говорят, мы потеряем кучу баллов.
– Наверное.
– Она сказала «помпапрун на императора». И даже будто его вообще нет.
– Неужели? – тихо усмехнулся отец.
– Пап, а его правда нет?
– Об этом трудно судить. Лично я никогда не видел императора. Как и не встречал людей, которые видели. Может, верховный правитель – просто еще одна выдумка, полезная для общества?
– Ты ведь не злишься на Кесс?
– Что ты, конечно нет. Но лучше бы она этого не делала.
У подножия Поющей башни отец поднял голову и закричал, обращаясь к дочери, которая свернулась калачиком посреди кожаных черпаков:
– Кестрель! Слезай оттуда, милая. – Девочка выглянула через край и увидела папу.
– Ты сердишься, да? – спросила она тоненьким голоском.
– Нет, – ласково прокричал Анно. – Я люблю тебя.
Маленькая мятежница спустилась. На земле остатки храбрости покинули ее, и девочка зарыдала, дрожа всем телом. Анно Хаз подхватил дочку на руки, присел вместе с ней на белую лестницу и прижал к себе: пусть выплачет свой гнев и унижение на родном плече.
– Я знаю, я знаю, – только и повторял он без конца. Бомен сидел рядом, ожидая, пока сестра успокоится. Его трясло, как от озноба, и мальчику тоже захотелось прижаться к отцу. Придвинувшись ближе, Бомен положил голову на милую, крепкую, волосатую руку. И вдруг подумал: «Папа нам не поможет. Он хотел бы, да не в силах». Впервые в жизни мальчика посетила подобная мысль, такая простая и ясная. Он поделился ею с Кестрель:
Папа нам не поможет.
Знаю, – ответила девочка. – Зато он любит нас.
Близняшек охватило горячее, нежное чувство, и они, не сговариваясь, принялись целовать отца в уши, глаза и колючие щеки.
– Так-то лучше, – сказал Анно. – Узнаю своих милых пичужек.
Домой они шли молча, рука в руке, и никто не посмел остановить их. Аира Хаз ожидала семью на пороге, качая на руках Пинпин.
– Что с вами приключилось?
Ей коротко рассказали.
– О, как жаль, что я этого не слышала! – воскликнула мама.
Родители ни единым словом не упрекнули Кестрель. Хотя все, конечно, догадывались, что рано или поздно им придется платить за ее поступок.
– Нам будет плохо, пап? – спросила девочка, глядя ему в глаза.
– Да, наверное, – вздохнул тот. – Уж как-нибудь накажут, чтобы другим неповадно было.
– Нас переселят в Коричневый округ?
– Думаю, переселят. Разве что я потрясу мир своей гениальностью на Великом экзамене.
– Ты и есть гений, пап. Ты умнее всех на свете.
– Спасибо, родная. Скажи это проверяльщикам.
Анно скорчил потешную мину. Контрольные он терпеть не мог, и близкие отлично знали это.
Наступил вечер, а городовые все не являлись. Хазы поужинали, потом, как обычно, выкупали Пинпин. Однако прежде чем уложить ее в кроватку, в закатный час, когда в небесах повисла пыльная розовая пелена, семья собралась вместе – обняться и загадать желание. Они всегда так делали. Анно Хаз опустился на колени, раскинув руки в стороны, чтобы ласково обхватить прильнувших к нему Бо и Кестрель. Крошка Пинпин подошла к папе, уткнулась носиком ему в грудь и крепко обняла. Потом и мама встала на колени за спиной малышки, прижала к себе близняшек, и получился тесный, неразрывный круг. Все склонили головы, легонько стукнувшись макушками, и по очереди пожелали себе чего-нибудь перед сном. Очень часто это были забавные глупости. Раз, например, мама придумала, чтобы семейка Блешей пять ночей кряду носилась вприпрыжку вокруг дома, пока у них пятки не намозолятся. Только сегодня никого не тянуло на шутки.
– Хочу, чтобы никогда больше не было экзаменов, – промолвила Кесс.
– Хочу, чтобы с моей сестрой не случилось ничего плохого, – проговорил Бомен.
– Хочу, чтобы мои милые дети жили счастливо и безопасно, – сказала Аира.
В трудные для Хазов дни она всегда желала чего-нибудь подобного. А папа вдруг прибавил:
– Хочу, чтобы Поющая башня снова запела.
Бо легонько подтолкнул Пинпин, и девочка прощебетала: – Хочу, хочу!
После этого все расцеловались, смешно ударяясь носами, потому что никакого раз и навсегда заведенного порядка для поцелуев не было.
– Думаешь, это когда-нибудь случится, пап? – спросил Бомен, когда малышку Пинпин уложили в постель. – Думаешь, Поющая башня еще подаст голос?
– Это всего лишь легенда, – ответил отец. – Никто в нее больше не верит.
– А я верю, – вмешалась Кестрель.
– Так не бывает, – возразил брат. – И ты знаешь столько же, сколько и другие.
– Я верю, потому что другие – нет, – заметила девочка. Папа улыбнулся и развел руками.
– Со мной примерно та же история.
Дети помнили древнюю легенду почти наизусть, но в этот вечер Кестрель вздумалось послушать ее опять. Чтобы хоть как-то утешить дочку, Анно еще раз поведал о давным-давно минувших днях, когда башня пела на ветру и ее песни наполняли сердца людей счастьем.
И вот однажды их чистая радость разгневала властительницу духов, ужасную Морах.
– Морах – это выдумка, – рассудительно вставил Бомен.
– Да, – согласился отец. – Сегодня в нее тоже никто не верит.
– А я верю, – промолвила девочка.
Предание гласило, что Морах послала на жителей Араманта страшную, непобедимую армию – армию заров. Убоявшись за свой город, люди собственными руками вынули голос Поющей башни и отдали властительнице духов. Морах приняла жертву, и великая армия ушла из-под стен Араманта. Но и чудесных песен город уже никогда не слышал.
Нужно ли говорить, насколько разволновали Кесс папины слова?
– Так и есть! – с жаром воскликнула она. – Я была там, я видела щель для голоса на горле Поющей башни!
– Я тоже, – кивнул отец.
– Значит, легенда не врет.
– Кто же знает? – негромко откликнулся Анно. – Кто знает?
Замечание Кестрель напомнило всем о ее сегодняшнем бунте, и семья печально умолкла.
