Сергей Макаров - Необыкновенные приключения школьника Бобки, который изобрел летающий стул
— А что это за лампочки такие? — спросил Бобка. — И почему от них горе?
— А это, милый, лампочки жизни. Каждому существу на земле такая лампочка дадена. В которых лампочках волоски ярко горят — это начало жизни, в которых еле-еле — это конец жизни, а где волосок перегорел — это Смерть пришла. А когда Волосач буянит, лампочки бьёт — на земле война случается, много жизней зазря пропадает, до сроку… Так что вы смотрите, не разбудите его со своей собачкой, а то и вам и людям плохо будет. А как достанете волосок из бороды — суньте его своему профессору в лампочку — вот жизнь-то его и продлится. Да только боюсь — не успеете вы, ой не успеете! Вернётся моя сестрица — тогда и профессор ваш пропал, и вам несдобровать. Бегите, ребятушки, что есть силы.
После таких слов Бобка с Шильдиком бросились бежать, не успев даже поблагодарить добрую старушку. По дороге они встретили забор, на котором стояла крупная надпись.
Глава пятнадцатая
ЖИРНЫЙ ВОЛОСАЧ И ПОСЛЕДНЯЯ МИЛОСТЬ ФЕИ
Но они так торопились, что даже не успели её прочитать, а перескочили через забор и побежали дальше. Последние шаги до середины пещеры они не топали, а бежали на цыпочках, чтобы не разбудить Жирного Волосача.
Вблизи Волосач оказался громадным толстым мужиком, который лежал посреди пещеры пузом кверху и сопел во сне так, как будто у него в пузе накачивали громадный волейбольный мяч. А мяч этот как будто был дырявый, и воздух с шипом и свистом выходил через дырку-рот в рыжей бороде Волосача.
Страшноватое зрелище!
Но пугаться нашим героям было некогда. Поэтому Бобка подскочил к Волосачёвой бороде и ловко выдернул волосок. Волосач не пошевелился, а только как-то по-свинячьи хрюкнул и продолжал спать. Бобка побежал прочь, а Шильдик ещё вернулся, якобы проверить, крепко ли спит Волосач (скоро мы узнаем, для чего он на самом деле вернулся), а потом присоединился к Бобке. Они подбежали к самому близкому ряду лампочек и стали их рассматривать. Сначала они здорово обрадовались, — на каждой лампочке написана фамилия, чья это жизнь, и приклеена фотография. Вот Иванов, вот Петров, вот Сидоров.
А где же Укуси Кусаку?
Укуси Кусаку нигде не было. И тут только до Бобки и Шильдика дошло, что всё пропало. Найти здесь одну-единственную Кусаку, то есть я хотел сказать, одного-единственного Кусаку, а вернее — найти его лампочку среди миллионов лампочек-жизней, всё равно что отыскать каплю в океане среди миллионов похожих капель…
Короче говоря, если бы Бобка был девочкой, он бы наверняка расплакался. А так он не расплакался, но всё равно страшно расстроился: уж очень обидно не сдержать слова, подвести бедняжку Укуси, да и самим неохота погибать, когда столько опасностей уже позади. «Вот сейчас прилетит костлявая Смерть, — думал Бобка, — и всё кончено». В голове от волнения почему-то крутилось:
Что нам делать, как нам быть,
Как нам горю помогить?
Но тут Бобка с Шильдиком услышали шорох и шипение.
Они обернулись и вздрогнули: к ним подползала змея.
Бобка, который, конечно же, читал «Рикки-Тикки-Тави», сразу узнал кобру, очковую змею. Только у этой кобры очки были почему-то не на шее, как положено, а на затылке. В зубах она несла бумажку. Она оставила бумажку у самых Бобкиных ног и тут же исчезла. Что это за странная кобра — рассуждать было некогда. Бобка схватил бумажку и прочёл:
«Дорогой Боря Пончиков!
Я помогла тебе уже три раза: первый раз при изобретении стула, второй раз при намекании Шильдику в кино, чтобы он к тебе летел, третий раз при украдывании платков у императора и придворных.
К сожалению, в моих силах помочь тебе ещё только один, последний раз.
Твоя О. Н. Фейская».Сперва Бобка подумал, что это какое-то надувательство, но, перевернув листок, увидел там стихотворение. Когда он прочитал его, то сразу же закричал «ура», и они были спасены.
Как вы думаете, что это было за стихотворение?
Глава шестнадцатая
СПАСЕНИЕ
Цо-цо-цо,
Червячок-Гнильцо,
Случилась беда! Ай-яй-яй!
Скорей выручай! —
вот какое это было стихотворение. Стоило Бобке сказать его вслух, как тотчас же явился Червячок-Гнильцо со своей армией червячков.
Остальное было уже просто как апельсин.
Тысячи червячков по приказу своего царя моментально расползлись по всем рядам лампочек, и уже через пять минут один маленький, да удаленький червячок, по имени Шмесик, доложил, что он обнаружил лампочку Укуси Кусаку в три тысячи двести четырнадцатом ряду. Бобка помчался туда, зажав заветный волосок в кулаке, и увидел лампочку, в которой волосок горел так слабо, что превратился в едва заметную красную ниточку. Бобка быстренько привязал новый волосок рядом с тем. В ту же секунду старый волосок погас, но уже успел загореться новый.
Укуси Кусаку рассказывал потом, что он на секунду почувствовал укол в сердце и вдруг сразу стал как маленький и захотел молочка из соски. Он тут же отправился в магазин, но вместо того, чтобы сказать девушке-продавщице «молоко» или «соска», вдруг закричал: «Уа! Уа! Уа!» Девушка удивилась, а профессору стало ужасно неудобно, но он тут же быстренько написал всё на бумажке. Получив наконец молоко и соску, он отправился домой, а дома насмешил до слёз обезьянку Макаки. «Ой, помру от смеха, — взвизгивала обезьянка. — Такой большой, и молочко из соски сосёт!»
А что же наши путешественники?
Им, конечно, некогда было рассиживаться в Пещере Жизни: вот-вот вернётся Смерть, разозлённая неудачей с профессором.
Надо было поскорее бежать, но Шильдик успел всё-таки послать червячков на поиски лампочек самого Бобки, его родственников, друзей и знакомых. Оказывается, хитрый Шильдик вернулся тогда к Волосачу не зря: он потихоньку вырвал из его бороды целый клок волос: почему бы не продлить жизнь и другим, а не только профессору Кусаку? Самые большие волоски Шильдик выбрал для Бобки и своей хозяйки Люси, поменьше — для всех остальных.
Напоследок ловкие червячки разыскали в пещере собачий отдел и продлили жизнь самому Шильдику и прочим знакомым собакам.
Не буду рассказывать, как Бобка с Шильдиком вернулись домой — обыкновенным путём, на простом своём летающем стуле.
Скажу только, что в школе Бобка пропустил всего один день занятий, да и то Ольга Николаевна его не ругала. «А, знаю, у тебя уважительная причина», — сказала она, как только он раскрыл рот, чтобы соврать, что у бабушки был радикулит и ему пришлось за ней ухаживать.
С тех пор Бобка поживает обыкновенно, без приключений. Никакие феи ему не снятся, никаких пончиков не предлагают. Один раз ему, правда, приснился сон, как Жирный Волосач, в новом свитере, шёл по улице и орал: «Кто идёт? Мы идём, дружные ребята…»
Потом он будто бы забрался в школу и пытался пролезть в дверь Бобкиного класса, но у него ничего не получилось из-за толщины.
«Маманя, — вопил он плаксивым голосом, — пустите меня, я тоже хочу быть образованным! Я хочу сидеть за партой вместе с другими детишками!»
«Безобразие, — возмущалась Ольга Николаевна, а сама подмигивала, — сынок совсем отбился от рук. Иди домой и поспи, тебе нужно отдохнуть», — обратилась она к Волосачу и дружески коснулась его указкой.
Волосач стал шипеть и сморщиваться, как шарик, который надули и забыли завязать ниткой. Потом он взлетел под потолок — и исчез.
Бобка сказал про этот странный сон Шильдику и Люсе, а Люся сказала, что сон неправильный, — ведь все знают, что у Ольги Николаевны сына нет. Да если бы и был, то он никогда бы не стал так по-хулигански себя вести.
— Ну, это ещё ничего поведение, — перемигнулись Бобка с Шильдиком. — Лишь бы он лампочки не стал бить!
— Какие лампочки? — удивилась Люся.
— А вот какие!.. — И тут Бобка с Шильдиком рассказали ей всю эту историю.
