Меган Моррисон - На землю с небес и дальше в лес
— Мудрейшая пришла не зря, — сказала Рапунцель. — Ее план сработал. Я покинула башню, нашла Перводрево, и оно поведало о тебе правду. Другие пытались раскрыть мне глаза много раз, но я не слушала. Мудрейшая знала, что я не стану. Она понимала, что я должна сама во всем разобраться, поэтому заставила пойти с Джеком в Перволес, и я рада, что она так поступила.
Ведьма промолчала.
— Верно ли, что феи Красноземья теперь снова могущественны, пока ты слаба?
— Нет, — ответила Ведьма. — Много воды утечет, прежде чем они полностью придут в себя.
— Выходит, забрав мои воспоминания, ты вновь обрушишь на фей свою мощь?
— Я не для того так долго их изводила, чтобы потерпеть поражение за шаг до победы.
Рапунцель пожалела, что не оговорила безопасность фей как одно из условий сделки. Сейчас уже слишком поздно. Красноземье захватят, фей уничтожат, Мудрейшую, верно, убьют. И виновата в этом будет Рапунцель, потому что вернулась в башню.
Она обхватила голову руками.
Какая же она дура.
— Зачем тебе вообще Красноземье? — глухо спросила она. — Это точно для меня подарок? Мне будет можно там гулять?
— Нет.
— Значит, оно нужно тебе. На что оно тебе сдалось?
— Мне нужна земля, на которой возведен Красноград.
— Зачем?
— Сложно объяснить. Там есть какая-то сила, скрытая под крепостью. Не стану утверждать, что понимаю ее суть, но я докопаюсь до истины и воспользуюсь этой силой.
— Но, Ведьма… — Рапунцель в замешательстве подняла голову — Зачем?
— Что зачем?
— Зачем тебе сила? Для какой цели?
— Поддерживать свою жизнь, — пробормотала Ведьма. — А кроме того, делать все, что захочу. Сила есть сила. Без нее за тебя решают другие. С силой обретаешь самостоятельность. Я больше никогда не допущу, чтобы кто-то мной командовал. Никогда.
Рапунцель подумала о том, как Ведьма села, когда мать велела ей подняться с ковра. Словно Энвеария-старшая дернула за нужные веревочки. Тогда жизнь Ведьмы не принадлежала ей самой — впрочем, как и сейчас. Едва ли.
— Ты все равно не принадлежишь себе, — заметила Рапунцель. — После смерти Белая Фея заполучит твою душу.
Ведьма сжалась.
— Тогда я не умру, — заявила она, но ее взгляд метнулся к потолку.
— А что, если я отправлюсь в Гегууль и пройду беловыведение? — осведомилась Рапунцель. — Спорим, так я смогу отменить нашу сделку. Белая Фея точно мне поможет. Как туда попасть?
Ведьма окаменела.
— Послушай меня. — Она протянула руку и сжала запястье Рапунцель. — Не ходи в Гегууль. Я запрещаю.
— Ты прямо как твоя мать, — сказала Рапунцель, и Ведьма отдернула руку. Рапунцель потерла запястье, где остались следы от ее прикосновения.
— Я могу тебе рассказать, как добраться до Белой Феи, — дрожащим голосом произнесла Ведьма. — Но если ты отдашь ей свою смертность в обмен на дар, назад пути не будет.
— А ты бы хотела вернуть все назад?
Ведьма глухо запричитала и, склонившись к коленям, спрятала лицо в тонких морщинистых руках. Рапунцель присела перед ее креслом.
— Ведьма? Ты бы хотела снова стать смертной?
Ведьма кивнула.
— Боишься Гегууля?
— Да. — Слово слетело с губ почти шепотом.
Солнечный свет в башне окрасился в сочные оранжевые тона заката. Длинными широкими лучами он проникал сквозь окна и балконные двери и освещал ворсистые ковры под ногами Рапунцель, пока она рассматривала Ведьму. Впервые после возвращения в башню в ней проснулось сострадание. Ведьма прошла беловыведение, чтобы наказать Филипа, и очутилась в ловушке. Она не хотела навеки попадать в Гегууль, как и великанша Джека. Рапунцель задавалась вопросом, сколько ведьм чувствуют то же самое.
В лесу шелестел ветер. Он проник через окна башни, поднял занавески и овеял потолочный сад. Но лепестки не зашуршали. Рапунцель подняла глаза и поняла, что не осталось ни одной розы.
Огонь тоже погас.
— Свет, — скомандовала Рапунцель, зная, что огонь не вспыхнет. Камин остался темным. Ведьмины силы настолько истощились, что она не могла вызвать даже простое пламя. — Есть какие-нибудь дрова? Я знаю, как добыть огонь. Скоро стемнеет; без него не обойтись.
— Нет, дров нет.
— Есть бумага, а еще моя мебель.
— Рапунцель...
Ведьма слишком ослабла, чтобы ее остановить. Рапунцель взяла со своего столика свитки пергамента и разорвала на куски. Смяла их в комки и запихнула под решетку. Затем огляделась в поисках мебели, которую можно сломать, и решила, что стул подходит как нельзя лучше. Положив его на бок, она с размаху опустила ногу в ботинке на одну из ножек. Разломав весь стул, Рапунцель принесла дрова к камину, сложила и нашла в сумке на поясе кремень и трут.
Она зажгла огонь. Когда солнце зашло, пламя охватило обломки стула, и сильный огонь с ревом взвился вверх. Башня теперь выглядела совсем по-иному, нежели Рапунцель привыкла видеть; оранжевое пламя смотрелось гораздо уютнее синего. Она подавила зевок и уселась перед огнем, рядом с креслом Ведьмы. Выставив колено, Рапунцель оперлась на него рукой и тут заметила выражение лица Ведьмы.
— В чем дело? — спросила она. — Почему ты так смотришь?
— Ты многому научилась.
— В пути я много раз разводила костры, — сказала Рапунцель. — И еще много всего делала.
— Расскажи.
Рапунцель покачала головой.
— Сейчас я задаю вопросы.
Ведьма была разочарована, но не обмолвилась и словом, и Рапунцель гадала, искренне ли разочарование Ведьмы или та только искусно притворялась, чтобы ее обмануть. Потом она вспомнила, что может спросить о чем угодно и Ведьме придется честно ответить.
— Тебя действительно волнует, чем я занималась, пока путешествовала? — поинтересовалась она. — Или просто хочешь отвлечь от вопросов?
— И то, и другое, — призналась Ведьма.
— Но ведь ты и так все знаешь, верно? Я думала, ты за мной следила.
— Нет. Я встретила тебя в самом конце пути. — Теперь Ведьма казалась меньше ростом, и ее плащ свободно болтался на теле. — Я не могла следить, боясь быть обнаруженной.
— Почему?
— Пока ты намеревалась вернуться, ты по-прежнему находилась в моей власти. И даже когда ты покинула Красную поляну, я все еще могла насылать магию — я была заметно ослаблена, но не уничтожена. Но я не знала, что произошло внутри купола над Красной поляной. Не ведала, как много рассказали тебе феи Красноземья и насколько ты им поверила. Если бы я подошла к тебе и попросила вернуться домой, а ты бы отказалась, я бы полностью утратила силу. Я должна была быть уверена, что ты согласишься.
— Как ты узнала, куда я держу путь?
— Выяснила у королевской гвардии Желтой страны.
— Я выиграла соревнования по игре в бабки, — похвасталась Рапунцель и тут же поняла, что никогда не примет участие во Всевремийских играх.
— Гвардейцы и это мне рассказали, — кивнула Ведьма. — Всегда говорила, что у тебя отменные способности к игре.
— Жаль, что ты не видела, как я выигрываю.
— И мне тоже жаль.
— Правда?
— Конечно.
Рапунцель не понимала, почему это так много для нее значит. Все, что Ведьма сделала или собиралась сделать, должно было заставить Рапунцель не считаться с ее мнением. Но она считалась.
— Ты гордишься мной? — осведомилась она.
— Во многом да.
— Тогда почему не хочешь оставить меня такой, как есть?
— Мне нужна твоя невинность, чтобы выжить и быстро восстановить силы.
Еще больше волос слетело с головы Ведьмы, и теперь при свете огня в камине на черепе просвечивала испещренная темными пятнами кожа.
— В пути Джек отвечал на все мои вопросы. Он хотел многому меня научить. Я по нему скучаю.
— Скоро ты и знать не будешь о его существовании, и скучать тоже не будешь.
Рапунцель покачала головой.
— Вряд ли. Да, я не буду о нем знать и помнить, но буду по нему скучать. Я просто не буду знать, что это за чувство и почему оно у меня есть.
— Может, и так.
Они замолчали. Рапунцель гадала, о чем бы еще спросить, а желудок заурчал от голода.
— Я проголодалась, — заявила она. Она довольно долго не ела. — И пить хочу.
— У нас нет ни еды, ни питья.
Рапунцель потянулась к поясу и схватила бурдюк с водой. Хотя бы что-то. Она откупорила бурдюк и попила, а затем протянула его Ведьме.
Ведьма вытаращила глаза.
— Предлагаешь его мне?
— Конечно. Хочешь пить?
— Да, — неохотно призналась Ведьма.
— Тогда пей.
— Нет.
Рапунцель озадаченно оглядела бурдюк.
— Все нормально, он чистый. Недавно его помыла, — сказала она, закупоривая бурдюк и кладя его туда, где Ведьма могла его достать, если бы передумала. — Почему же ты не хочешь испить из него, если так мучит жажда?
Ведьма снова выглядела так, словно не хотела отвечать.
— Не хочу брать у тебя, — пробормотала она.
