Т Габбе - По дорогам сказки
Там, где начинался частый ельник, он спешился, привязал лошадь к дереву, а сам, цепляясь за колючие ветки, полез наверх.
Около большой ели он остановился, снял шляпу и, с трудом припоминая слова, медленно проговорил:
Под косматой елью,
В темном подземелье,
Где рождается родник, –
Меж корней живет старик.
Он неслыханно богат,
Он хранит заветный клад…
Кто родился в день воскресный,
Получает клад чудесный.
И Стеклянный Человечек появился. Но теперь он был весь в черном: кафтанчик из черного матового стекла, черные панталоны, черные чулки… Черная хрустальная лента обвивала его шляпу.
Он едва взглянул на Петера и спросил безучастным голосом:
– Что тебе надо от меня, Петер Мунк?
– У меня осталось еще одно желание, господин Стеклянный Человечек, – сказал Петер, не смея поднять глаза. – Я хотел бы, чтобы вы его исполнили.
– Разве у каменного сердца могут быть желания! – ответил Стеклянный Человечек. – У тебя уже есть все, что нужно таким людям, как ты. А если тебе еще чего-нибудь не хватает, проси у своего друга Михеля. Я вряд ли смогу тебе помочь.
– Но ведь вы сами обещали мне исполнить три желания. Одно еще остается за мной!..
– Я обещал исполнить третье твое желание, только если оно не будет безрассудным. Ну говори, что ты там еще придумал?
– Я хотел бы… Я хотел бы… – начал прерывающимся голосом Петер. – Господин Стеклянный Человечек! Выньте из моей груди этот мертвый камень и дайте мне мое живое сердце.
– Да разве ты со мной заключил эту сделку! – сказал Стеклянный Человечек. – Разве я Михель-Голландец, который раздает золотые монеты и каменные сердца? Ступай к нему, проси у него свое сердце!
Петер грустно покачал головой:
– Ах, он ни за что не отдаст мне его.
Стеклянный Человечек помолчал с минуту, потом вынул из кармана свою стеклянную трубку и закурил.
– Да, – сказал он, пуская кольца дыма, – конечно, он не захочет отдать тебе твое сердце… И хотя ты очень виноват перед людьми, передо мной и перед собой, но желание твое не так уж глупо. Я помогу тебе. Слушай: силой ты от Михеля ничего не добьешься. Но перехитрить его не так уж трудно, хоть он и считает себя умнее всех на свете. Нагнись ко мне, я скажу, как выманить у него твое сердце.
И Стеклянный Человечек сказал Петеру на ухо все, что надо делать.
– Запомни же, – добавил он на прощание, – если в груди у тебя будет опять живое, горячее сердце и если перед опасностью оно не дрогнет и будет тверже каменного, никто не одолеет тебя, даже сам Михель-Великан. А теперь ступай и возвращайся ко мне с живым, бьющимся, как у всех людей, сердцем. Или совсем не возвращайся.
Так сказал Стеклянный Человечек и скрылся под корнями ели, а Петер быстрыми шагами направился к ущелью, где жил Михель-Великан.
Он трижды окликнул его по имени, и великан явился.
– Что, жену убил? – сказал он смеясь. – Ну и ладно, поделом ей! Зачем не берегла мужнино добро! Только, пожалуй, приятель, тебе придется на время уехать из наших краев, а то заметят добрые соседи, что она пропала, поднимут шум, начнутся всякие разговоры… Не оберешься хлопот. Тебе, верно, деньги нужны?
– Да, – сказал Петер, – и на этот раз побольше. Ведь до Америки далеко.
– Ну, за деньгами дело не станет, – сказал Михель и повел Петера к себе в дом.
Он открыл сундук, стоявший в углу, вытащил несколько больших свертков золотых монет и, разложив их на столе, стал пересчитывать.
Петер стоял рядом и ссыпал в мешок сосчитанные монеты.
– А какой ты все-таки ловкий обманщик, Михель! – сказал он, хитро поглядев на великана. – Ведь я было совсем поверил, что ты вынул мое сердце и положил вместо него камень.
– То есть как это так? – сказал Михель и даже раскрыл рот от удивления. – Ты сомневаешься в том, что у тебя каменное сердце? Что же, оно у тебя бьется, замирает? Или, может быть, ты чувствуешь страх, горе, раскаяние?
– Да, немного, – сказал Петер. – Я прекрасно понимаю, приятель, что ты его попросту заморозил, и теперь оно понемногу оттаивает… Да и как ты мог, не причинив мне ни малейшего вреда, вынуть у меня сердце и заменить его каменным? Для этого надо быть настоящим волшебником!..
– Но уверяю тебя, – закричал Михель, – что я это сделал! Вместо сердца у тебя самый настоящий камень, а настоящее твое сердце лежит в стеклянной банке, рядом с сердцем Иезекиила Толстого. Если хочешь, можешь посмотреть сам.
Петер засмеялся.
– Есть на что смотреть! – сказал он небрежно. – Когда я путешествовал по чужим странам, я видел много диковин почище твоих. Сердца, которые лежат у тебя в стеклянных банках, сделаны из воска. Мне случалось видеть даже восковых людей, не то что сердца! Нет, что там ни говори, а колдовать ты не умеешь!..
Михель встал и с грохотом отбросил стул.
– Иди сюда! – крикнул он, распахивая дверь в соседнюю комнату. – Смотри, что тут написано! Вот здесь – на этой банке! «Сердце Петера Мунка»! Приложи ухо к стеклу – послушай, как оно бьется. Разве восковое может так биться и трепетать?
– Конечно, может. Восковые люди на ярмарках ходят и говорят. У них внутри есть какая-то пружинка…
– Пружинка? А вот ты у меня сейчас узнаешь, что это за пружинка! Дурак! Не умеет отличить восковое сердце от своего собственного!..
Михель сорвал с Петера камзол, вытащил у него из груди камень и, не говоря ни слова, показал его Петеру. Потом он вытащил из банки сердце, подышал на него и осторожно положил туда, где ему и следовало быть.
В груди у Петера стало горячо, весело, и кровь быстрей побежала по жилам.
Он невольно приложил руку к сердцу, слушая его радостный стук.
Михель поглядел на него с торжеством.
– Ну кто был прав? – спросил он.
– Ты, – сказал Петер. – Вот уж не думал, признаться, что ты такой колдун.
– То-то же!.. – ответил Михель, самодовольно ухмыляясь. – Ну теперь давай – я положу его на место.
– Оно и так на месте! – сказал Петер спокойно. – На этот раз ты остался в дураках, господин Михель, хоть ты и великий колдун. Я больше не отдам тебе моего сердца.
– Оно уже не твое! – закричал Михель. – Я купил его. Отдавай сейчас же мое сердце, жалкий воришка, не то я раздавлю тебя на месте!
И, стиснув свой огромный кулак, он занес его над Петером. Но Петер даже головы не нагнул. Он поглядел Михелю прямо в глаза и твердо сказал:
– Не отдам!
Должно быть, Михель не ожидал такого ответа. Он отшатнулся от Петера, словно споткнулся на бегу. А сердца в банках застучали так громко, как стучат в мастерской часы, вынутые из своих оправ и футляров.
Михель обвел их своим холодным, мертвящим взглядом – и они сразу притихли.
Тогда он перевел взгляд на Петера и сказал тихо:
– Вот ты какой! Ну полно, полно, нечего корчить из себя храбреца. Уж кто-кто, а я-то знаю твое сердце, в руках держал… Жалкое сердечко – мягкое, слабенькое… Дрожит небось со страху… Давай-ка его сюда, в банке ему будет спокойнее.
– Не дам! – еще громче сказал Петер.
– Посмотрим!
И вдруг на том месте, где только что стоял Михель, появилась огромная скользкая зеленовато-бурая змея. В одно мгновение она обвилась кольцами вокруг Петера и, сдавив его грудь, словно железным обручем, заглянула ему в глаза холодными глазами Михеля.
– Отдаш-ш-шь? – прошипела змея.
– Не отдам! – сказал Петер.
В ту же секунду кольца, сжимавшие его, распались, змея исчезла, а из-под земли дымными языками вырвалось пламя и со всех сторон окружило Петера.
Огненные языки лизали его одежду, руки, лицо…
– Отдашь, отдашь?.. – шумело пламя.
– Нет! – сказал Петер.
Он почти задохнулся от нестерпимого жара и серного дыма, но сердце его было твердо.
Пламя сникло, и потоки воды, бурля и бушуя, обрушились на Петера со всех сторон.
В шуме воды слышались те же слова, что и в шипенье змеи и в свисте пламени.
– Отдашь? Отдашь?
С каждой минутой вода подымалась все выше и выше. Вот уже она подступила к самому горлу Петера…
– Отдашь?
– Не отдам! – сказал Петер.
Сердце его было тверже каменного.
Вода пенистым гребнем встала перед его глазами, и он чуть было не захлебнулся.
Но тут какая-то невидимая сила подхватила Петера, подняла над водой и вынесла из ущелья.
Он и очнуться не успел, как уже стоял по ту сторону канавы, которая разделяла владенья Михеля-Великана и Стеклянного Человечка.
Но Михель-Великан еще не сдался. Вдогонку Петеру он послал бурю.
Как подкошенные травы, валились столетние сосны и ели. Молнии раскалывали небо и падали на землю, словно огненные стрелы. Одна упала справа от Петера, в двух шагах от него, другая – слева, еще ближе.
Петер невольно закрыл глаза и ухватился за ствол дерева.
