Миёко Мацутани - Булка цвета лисьего хвоста
Нон-тян стала понемногу различать перевёртышей. Тут и вправду был и длиннорукий, и одноглазый, и безликий, и похожий на петуха. Бесформенные, клейкие перевёртыши заполнили всю поляну и вяло приплясывали, свисая как мешки.
Наконец они медленно остановились и хрипло выкрикнули:
— Первая премия!
— Нет, нет! — всколыхнулась поляна.
Тогда перевёртыши беззвучно растворились в темноте.
— Танец дзинь-звяк!
Раздался глухой звон и позвякивание, и на поляну вышла вереница маленьких уродцев. Приплясывая, они пели:
— Зонт дырявый,
Мешок старый
И другое барахло
Устарело, улетело
Будто ветром унесло.
Наша очередь теперь,
Нас выкидывают в дверь.
Дзинь-звяк! Дзинь-звяк!
— Что это? — спросила Нон-тян.
— Это — жестянки-перевёртыши. Те, что до них танцевали, — старые вещи, которые давным-давно выкинули крестьяне, а это — банки из-под соков, консервные банки и другой мусор, — объяснил Кон.
— Вот интересно! Может, и наши банки здесь пляшут. Эй! Баночки! Не робейте! — крикнула Нон-тян и подпрыгнула на месте, но Кон одёрнул её:
— Тсс!
Жестянки, напевая, взгромоздились друг на друга, соорудив качающийся столб, который тут же с лязгом рассыпался. Но банки снова собрались и образовали большой треугольник. Затем они шумно вскочили и, как вихрь, со свистом умчались прочь.
— Первая премия банкам! — снова закричала Нон-тян, но Кон поспешно закрыл ей рот ладошкой, а поляна дрогнула и выдохнула:
— Нет, нет!
Потом появилась золотистая ширма, вышла красивая девушка и стала танцевать перед ней. Вдруг она выдернула свою голову из плеч, бросила её и исчезла.
— Вот это да! — восхитилась Нон-тян.
— Старо! — в один голос завопила поляна.
— Это — Лис, — пояснил Кон. — Старый Лис обернулся девушкой.
А потом танцевали грибы. Они сияли странным светом. Образовав круг, грибы то расходились, то сходились, кружили по поляне и распевали песню:
— Ах, нет страшнее соуса, соуса,
Соуса из баклажан!
Ах, не поливайте рис соусом,
Соусом из баклажан!
Грибы стали играть в догонялки. Большой гриб сделался чёртом, а маленькие убегали от него.
— Вот сейчас как налечу
И кого-нибудь схвачу!
Не схватить ли мне пока
Вот того паренька?
А потом и этого
Утащу, как ветер я.
На поляне поднялся невообразимый шум. Все захлопали в ладоши. И в этот миг раздался громкий рык, и прямо в круг грибов ворвался чёрный-пречёрный чёрт.
Сверкающие, как фары, глаза, вмиг ослепили всех.
— Кого бы мне схватить? — завопил он страшным голосом и стал носиться по поляне, освещая своими глазами-фарами всё вокруг.
Остановился около Нон-тян и взревел:
— Вот кого схвачу!
Кон прямо окаменел от испуга. Никогда прежде не приходилось ему видеть такого странного черта.
Тут Нон-тян встала и храбро сказала чёрту:
— Извините, Чёрный чёрт! Позвольте мне сплясать.
Чёрный чёрт рассердился, топнул ногой и завопил:
— Задавлю!
А Нон-тян давно уже выскочила на середину поляны.
— Кон! Стучи в барабан! — крикнула она.
Перепуганный Кон, опомнившись, выбежал вперёд и ударил в барабан.
Та-та-та-та-та! — запел барабан. А Нон-тян, сверкая красным, зелёным, лиловым светом, притопывая ногами, пела:
— Эй, Чёрный чёрт!
Я угадала.
Ты — самосвал.
Ты заболел —
Тебе побегать захотелось,
Сверкать глазами, дым пускать
И на весь лес гудеть.
Ты обернулся Чёрным чёртом,
Обыкновенный самосвал.
Признайся, так ведь?
Ха-ха-ха!
— А-а-а! — вскипела поляна.
Чёрный чёрт рассвирепел и, разбрасывая огненные искры, одним прыжком подскочил к Нон-тян. Сдёрнув чёрное покрывало с Нон-тян, он осветил её своими глазами-фарами.
— Ага! Да это человеческий детёныш! А на Поляну превращений люди могут приходить?! А?!
Поляна затихла.
— Человека нужно убить! — закричал Чёрный чёрт, сотрясаясь всем телом.
— Стой! — закричал вдруг кто-то, весь сверкающий разными красками, как Нон-тян. Это был папин голос. Когда же он появился?
Папа крепко прижал к себе Нон-тян и гневно посмотрел на Чёрного чёрта. Поляна снова зашумела. И тут с края поляны раздался низкий властный голос. Он медленно произнёс:
— Благодарю всех. Объявляю первую премию.
Большая тень, колыхаясь, поднялась и медленно приблизилась к ним. Глаза пылали, как огонь. Рога торчали, как корни дерева. Это была Корова-чёрт.
— Я думаю дать этому человеческому детёнышу первую премию. Прежде для людей не было запрета приходить на Поляну превращений, но люди боялись и не приходили сюда. Эта девочка не испугалась нас. Она достойна первой премии.
Все захлопали в ладоши и закричали.
— Подойди ко мне, Нон-тян! — сказала Корова-чёрт.
Она обняла девочку и слегка лизнула её в лоб.
— Ты будешь крепкой и здоровой, — сказала Корова-чёрт и протянула Нон-тян красивую голубоватую яшму. Затем вернула Нон-тян папе. И, обращаясь к Чёрному чёрту, сказала строго: — Чёрный чёрт! Ты посрамил честь перевёртышей. Больше здесь не появляйся. Повиси-ка на краю неба и хорошенько подумай!
Она схватила Чёрного чёрта за шиворот и одним махом забросила его на небо. Чёрный чёрт на мгновение затмил луну и тут же улетел в далёкое небо.
Глава восьмая
А космея расцвела
Утром Нон-тян проснулась на своей кровати. Что же такое было ночью? Правда или сон?
В это сверкающее утро всё происшествие показалось ей сном.
Нон-тян протянула руку, чтобы протереть глаза, и заметила, что сжимает что-то в ладошке. Раскрыв ладошку, она увидела голубой, как море, камешек.
«Ага! Это я получила в подарок от Коровы-чёрта!» подумала она и вскочила. Одевшись, она побежала на пастбище. Коровы, как всегда, не спеша жевали траву, пили воду, лежали.
— Коровы! Вы помните, что было ночью? — спросила Нон-тян, но коровы делали вид, что ничего не знают, и продолжали жевать траву, пить воду, валяться на лугу.
Нон-тян побежала дальше и примчалась к лесу дакэкамба.
В лесу было тихо. Лишь слышался голос кукушки да шелест листочков на деревьях. И это звучало как тихая музыка. Нон-тян, однако, не вслушивалась в эти звуки, а бежала всё дальше и дальше в глубь леса.
«Где же Поляна превращений? — думала она. — Иду, иду, а её всё нет».
Нон-тян постояла и пошла дальше. Снова остановилась и опять пошла. Всё лес да лес! А поляны не видно.
Нон-тян почувствовала, что сильно устала. Вчера она здесь не проходила, это было ясно. Она присела на корточки и потёрла колени.
— Пойду-ка я обратно! — сказала она бодро, встала и пошла.
Она шла очень долго, но лес всё не кончался. Давно уже должен быть конец ему, а всё тянулись те же дакэкамба.
— Я хорошо помню дерево на опушке леса. На нём сидели два голубя. Это были ещё птенцы. Такие странные, серенькие. Найти бы то дерево, тогда и выйду из леса. Ведь там, где входят, и выйти можно.
Однако дерева не было. В какую бы сторону она ни шла, куда бы ни поворачивала, дерева не было.
«Наверно, я заблудилась…» — подумала Нон-тян.
Лес молчал. Даже кукушки не пели.
Нон-тян стало страшно. Вчера ночью нисколько не боялась, а теперь вот страшно в этом лесу. Казалось, дакэкамба пристально глядят на нее.
Она шла шатаясь от усталости и вдруг незаметно вышла на свою любимую маленькую полянку. От радости она даже села на траву.
А когда заметила, что неподалёку сидит Кон, ещё больше обрадовалась. Кон сидел и внимательно что-то разглядывал. Нон-тян незаметно приблизилась к нему.
Кон глядел на распустившийся цветок космеи. Цветок был один. Значит, из всех семян, которые они с Коном посеяли весной, вырос только один-единственный цветок. Кон так задумчиво смотрел на цветок, что Нон-тян молча опустилась позади него на траву.
Цветок был прекрасен. Это был нежный, но крепкий цветок. Розоватые лепестки, чистые и гладкие, распустились, глядя в ясное, сверкающее, голубое небо.
— Нон-тян! Я вот подумал… — вдруг начал Кон. Оказывается, он знал, что Нон-тян подошла к нему. — Я подумал, что этот цветок тоже перевертыш.
— Как это? Почему?
— Семена были такие чёрные, а из них вырос красивый цветок.
— А…
— И мне хотелось бы вот так же… — Кон махнул хвостом.
— А я ходила искать Поляну превращений. И не нашла, — сказала Нон-тян.
— А её можно найти только однажды в году.
— Да?
— А так, сколько ни ходи по лесу, ни за что не найдёшь. Вдобавок ещё заблудишься. Искать Поляну превращений нельзя.
