Руне Белсвик - Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)
Нет, сейчас самое правильное место – кроватка. Мягкая и тёплая. Вдруг ему сегодня повезёт, и приснится старый добрый приречный сон. У всех, кто живёт у реки, сны полны воды, блеска, плеска, бульканья, журчания и других уютных речных мелочей.
– Давай быстренько поспим, – сказал он яйцу. – Завтра прилетит дятел и нас разбудит. И надо будет делать пудинг. Может, я схожу покопать канаву. Я ведь нашёл сегодня лопату. Да уж, нашёл так нашёл.
И он уснул, свернувшись вокруг яйца, а последние красные угли в печке ещё догорали, как припрятанные крошки старого солнца.
Кто-то хочет выбраться из своего яйца
На другой день Простодурсен спозаранку уже лазил в кустах по окрестностям, подбирая цвет, вкус и пользу для своего пудинга. Яйцо лежало в кровати – в тепле и уюте.
В пудинге самое замечательное, что на вкус он всегда разный. Потому что рецепта для пудинга нет, есть только порошок из кондитерской Ковригсена. Порошок превращает в пудинг что угодно, важно сыпать его побольше и не лениться размешивать. Простодурсен всегда клал в пудинг можжевеловых ягодок для печени и почек, корень одуванчика для бодрости и обязательно щепотку сосновых иголок для свежего дыхания, не забывал катышек смолы (она хороша для горла), добавлял рябины и яблок для вкуса, кудыку и понарошку на всякий случай, ну и дальше по сезону всего съедобного, чем не отравишься и живот не испортишь. Сейчас, осенью, ещё не перевелись ни грибы, ни черника с брусникой, ни спросонья с конопаткой. Черника даёт красивый цвет и запирает живот, если он вздумает расклеиться от всего, что намешали в пудинг.
Дятел на солнечной стороне дома выдалбливал из стены свой завтрак. Простодурсен подумал, не вреден ли этот барабанный бой яйцу. Дом ходил ходуном. Но в матрасе отличные пружины, вряд ли стоит тревожиться.
Простодурсен стал чувствовать, что в его жизнь вошло яйцо. И всё чуточку изменилось.
И пока он собирал, что положить в пудинг, он всё время о яйце думал. Радовался, что придёт домой – а в кровати лежит яйцо. И кто-то, может быть, уже из него выбирается.
Неприятно только, что Ковригсен говорил вчера – мол, им стоит сходить к Пронырсену. Тот ведь легко может заявить, что это его яйцо. И потребует отдать его немедленно.
Пронырсен, как вы уже поняли, иногда бывает немного странный. Задаёт странные вопросы, говорит странные вещи и умудряется в секунду вывернуть любой смысл наизнанку. А Простодурсен как раз сегодня видел много смысла в том, как устроилась его жизнь. И хотел, чтобы так побыло ещё.
Он наклонился обобрать ягоды с куста понарошки, торчавшего в освещённом углу пружинистого ковра из конопатки. И когда он складывал их в миску, его накрыла сзади огромная тень.
Простодурсен в ужасе выпрямился, но это оказался всего-навсего Сдобсен – он вышел прогулять свою палку. Всего лишь Сдобсен, какое счастье. Обычно так незаметно вырастает за спиной Пронырсен.
– Хороший день, – сказал Сдобсен, щурясь в сторону леса, где на ветках и листьях висело солнце и сверкало в утренней росе.
– Отличный, – отозвался Простодурсен. – Я вот вышел набрать ягод для пудинга. Поутру самый сбор.
– Октаву видел?
– Нет, сегодня не видел. Она небось сидит у Ковригсена, коврижкой балуется.
– Нет, там её нету. Я подумал, она осталась дома – сегодня редкий день, прекрасно сохнет бельё, – но дома её нет.
– А может, ей тоже надо набрать начинки для пудинга.
– Как яйцо?
– Лежит. Хочешь – пойди взгляни.
– Я не настолько интересуюсь яйцом. А торт мы вчера весь доели?
– Да, торт весь доели.
– Весь, значит… Канаву сегодня рыть будешь?
– Думал немного покопать.
– А для чего тебе канава?
– Там видно будет.
– Да, хорошо иметь канаву про запас. Вдруг понадобится, а у тебя уже есть. Это как за границей. Вот где копают канавы так копают, скажу я тебе.
– Да, уж они копают.
– За границей копают ещё как. Надо бы тебе туда съездить.
– Надо бы.
Простодурсен раздумывал, не пригласить ли Сдобсена на сок. Вообще-то ему не хотелось приглашать, потому что день начался хорошо, и портить хорошее начало дня скрипучим настроением Сдобсена как-то не тянет. И лучше он, Простодурсен, спокойно сам приготовит пудинг, а пока тот будет остывать, возьмёт яйцо на прогулку. Они пойдут собирать камешки-бульки.
Но Сдобсен не собирался уходить. Так и торчал за спиной, накрывая своей тенью кустики понарошки.
– Да уж да, – сказал он.
– Ну да, – поддакнул Простодурсен.
– Не всегда всё хорошо одинаково, – сказал Сдобсен.
– Не всегда, – согласился Простодурсен.
– А скоро опять зима, – сказал Сдобсен.
– Ну да, – вновь поддакнул Простодурсен.
– Да уж да, – сказал Сдобсен.
И он на все лады стал повторять «нет», и «да», и «вот ведь», и «да уж», и охать. Но тут, по счастью, из леса вышла Октава, напевая песенку.
– Так ты здесь была? – спросил Сдобсен.
– Я всегда там, где я есть, – объяснила Октава. – Сегодня я вскочила ни свет ни заря, чтобы набрать свеженького снега для пудинга.
– Ты ведь не ходила одна в горы? – уточнил Сдобсен.
Он прямо засветился, когда пришла Октава. Словно бы она была фонариком, а он – старым деревом в ночной темноте. Мрачное лицо стало цвета кудыки, и палку свою он держал сейчас щегольски, совсем на другой манер.
– Караул! – завопила вдруг Октава, заметив на краю поляны Простодурсена. – Люди добрые, что же это творится?
– Собираю начинку для пудинга, – ответил Простодурсен.
– А яйцо? Как же яйцо?
– Лежит дома.
– Лежит дома?! Одно? Разве это не опасно? Простодурсен, тебе нужна помощница по хозяйству или няня, чтобы сидела с яйцом, когда ты уходишь. Неужели ты этого не понимаешь? Ты вообще, что ли, ничего не понимаешь?
Она бросила лопату, снег на которой тем временем растаял, и стрелой понеслась в дом.
– Одна ходит в горы, – сказал Сдобсен.
– Ну да, – сказал Простодурсен.
Они подняли лопату и понюхали снег: он пах точь-в-точь как прошлая зима. Пудинг из него получится необычный, это факт. Сам Простодурсен разводил порошок водой из речки – она тоже очень хороша. Как хороша всякая чистая и свежая проточная вода.
Снова раздался крик. Теперь Октава вопила в доме.
– На помощь! – кричала она.
Хотя окна в доме были закрыты из-за яйца, Простодурсен слышал призыв совершенно отчётливо. Но Сдобсен тихо стоял себе по-прежнему.
– Ты не слышал? – спросил Простодурсен.
– Плиз пардон? – переспросил Сдобсен.
– Октава кричала.
– Кричала? И что она кричала?
– «На помощь!» Слышишь, снова кричит?
Они побежали в дом. Даже Сдобсен побежал. Он заложил палку за плечи и мчался, приминая конопатку и вереск.
Октава стояла у кровати. Полоски, пятна и лоскутки солнца беспорядочно были разбросаны по всему дому, один крупный квадрат упал точно на яйцо. С которым что-то творилось.
Яйцо шевелилось. И выглядело это так, как будто внутри него действительно кто-то был, и этот кто-то вдруг решил выбраться наружу.
Они все трое сгрудились возле кровати. И молча наблюдали за этим чудом, которое совершалось внутри голубой скорлупы, подсвеченной солнцем, как по заказу.
– Ты не собираешься вмешаться? – спросила Октава.
– Вмешаться? Как?
– Это твоё яйцо. Ты разве не видишь, что оно трескается?
– Кто-то хочет из него выйти.
– Всё нормально, – заметил Сдобсен и потрепал Октаву по щёчке. – Всё идёт точно как за границей.
– Я знаю, что это нормально, – ответила Октава. – Но до чего неприятное зрелище! Было такое красивое яйцо – и на тебе. Я хочу спеть песню. Нет, я не хочу петь. Простодурсен, что ты стоишь столбом, как просто дурень?!
– Когда кто-то выходит из яйца на свет, это всегда выглядит пугающе. Я имею в виду… – сказал Сдобсен таким тоном, словно хотел утешить. – Это ровно как когда ты, Октава, вышла из леса с лопатой. Только ты и лопата растаявшего снега, и всё. Точно как… точно как за границей, короче.
Простодурсену было не по себе. Он никогда прежде не присутствовал ни при чём подобном. И он на самом деле не верил, что это вообще возможно. Что кто-то родится из яйца. Особенно из яйца, которое лежало в его кровати.
– Наверно, мы… – начал было Простодурсен.
Но оказалось очень трудно говорить, когда рядом происходит настолько странное и непонятное. И не смотреть на это тоже оказалось выше сил. Что ему делать, он не знал и мог делать только одно – стоять у кровати и смотреть.
– А-а? – переспросила Октава.
– Нет, не знаю, – сказал Простодурсен.
– Надо подложить дров в печку, – предложил Сдобсен. – Вдруг ему покажется здесь холодно.
