Элинор Фарджон - Седьмая принцесса
За свалкой тянулась бескрайняя серая пустошь, ровная, как доска, и огромная, как пустыня. Пустошь длилась — ни конца ни краю. Король ехал без малого час, но ничего вокруг не менялось. Он вдруг испугался, что будет ехать среди этой пустоты вечно. Оглянувшись, он едва различил на горизонте завал, маячивший в невозвратной дали маленькой чёрной точкой. А вдруг он скроется из виду?! Как выбраться тогда из этой пустыни? Перепуганный Король повернул вспять и, нахлёстывая коня изо всей мочи, поскакал к завалу. Спустя час он приземлился за забором, в Велико-Трудании. И с облегчением вздохнул.
Ребятишки, прилипшие носами к забору, встретили его восторженными криками.
— Что вы вцдели там? Что вы видели?
— Ничего. Только кучу мусора, — ответил Джон.
Дети недоверчиво уставились на Короля.
— А в листве-то кто прячется? — спросил какой-то мальчик.
— Да нет там никакой листвы, только палая, — проговорил Джон. Дети смотрели на Короля, точно он отъявленный лгун. И он поспешил во дворец, к министрам.
— Слава Богу, Ваше Величество! — закричали они радостно. — Вы целы и невредимы! — И тут же, словно малые дети, спросили:
— Что вы там видели?
— Ничего и никого, — ответил Джон.
— Ни единой ведьмы?
— И ни единой принцессы. Итак, завтра я еду свататься в Сугробию.
Наверху, в своих покоях, Король велел Селине собрать чемодан.
— Куда едете? — поинтересовалась Селина.
— В Сугробию, к Принцессе свататься.
— A-а, тогда вам понадобится шуба и шерстяные варежки, — и Селина отправилась укладывать вещи. Король решил, что и стихотворение захватить не мешает, но мусорная корзинка была снова пуста. Чистоплотность горничной страшно разозлила Короля. Он даже не пожелал Селине «спокойной ночи», когда она принесла ему в кровать стакан горячего молока.
IIIВ Сугробии Джона никто не встречал, и он был немало этим удивлён. «Их же предупредили о моём приезде! Или, может, к ним сюда короли каждый день заглядывают?» — подумал он. Воздух был весьма свеж. Да нет, если честно — стоял трескучий мороз! На улицах Джону встречались прохожие, в окнах домов и магазинов тоже виднелись люди, но на него никто не обращал ни малейшего внимания. А если кто и бросит случайный взгляд — в лице его ничто не отразится. «Да и немудрено, — думал Джон. — Такие холодные, заиндевелые лица не исказит ни печаль, ни радость. Брр, до костей пробирает — и люди ледяные, и воздух ледяной… Не очень-то обнадёживающее начало».
Молодой Король всё же добрался до дворца, стоявшего на самой вершине горы, на сияющем леднике. Да и сам дворец сверкал, точно сделанный из чистого льда. Копыта коня то и дело срывались на скользком склоне, подъём длился долго, и к концу руки у Короля покраснели, а нос посинел от холода и ветра.
У дверей высокий, молчаливый привратник спросил его имя и жестом пригласил Джона следовать за ним в Тронный зал. Король шёл, переживая, что выглядит не лучшим образом. Тронный зал сиял белизной: стены, пол, потолок — всё белым-бело, а холод стоял, точно в холодильнике. Окоченевший Джон поискал глазами камин. Но огромный камин был забит ледышками. В дальнем конце зала сидел на троне Король Сугробии, по обеим сторонам трона недвижно, точно статуи, замерли придворные. Все женщины были в белых платьях, мужчины — в блестящих, как зеркало, доспехах, сам же Король был в бороде, длинной белой бороде, обрамлявшей его лицо и ниспадавшей волнами до самого пола. Борода эта вовсе скрывала одежду Короля. У ног его сидела Принцесса Севера, покрытая с головы до пят снеговой вуалью.
Остановившись у дверей, привратник прошептал:
— Король Джон Велико-Труданский.
Слабый звук его голоса не нарушил тишины Тронного зала. Никто не шевельнулся, никто не произнес ни слова. Привратник удалился, а молодой Король ступил в зал. Теперь он твёрдо знал, что чувствует кусок баранины, когда его засовывают в морозильник. Но — делать нечего! — он собрался с духом и заскользил к подножию трона. Он и рад был бы идти твёрдым шагом, но на ледяном полу это никак не получалось. Старый Король холодно и вопросительно взглянул на молодого. Прокашлявшись, Джон просипел:
— Я приехал просить руки вашей дочери.
Король едва заметно кивнул в сторону Принцессы, сидевшей у его ног, что, вероятно, означало: «Ну и проси, не тяни». Но Джон мучительно подыскивал слова, не зная, как начать. Вот бы стишок вспомнить — он пришёлся бы как нельзя кстати! Джон напряг память, но — увы! — для поэта главное — вдохновение. Утерянных строк не воротишь, дважды одно стихотворение не напишешь. Всё же молодой Король опустился на колени перед безмолвной Принцессой и прошептал:
Как снежинка, бела ты, как лёд, холодна.
Ах, согреет ли сердце такая жена?
Сколько б я ни смотрел сквозь метельный покров,
Не пойму — ты красива ль, Хозяйка Снегов?
Наступает пора твой услышать ответ,
И надеюсь я втайне, что скажешь ты «нет».
Воцарилась ледяная тишина, и Джон понял, что он, должно быть, переврал слова. Подождав минут пять, он поклонился и заскользил вон из Тронного зала. Выбравшись на улицу, он поёжился и сказал: «Бр-р-р». Повторив «брр» несколько раз, он вскочил на коня и во весь опор поскакал в Велико-Труданию.
— Успешно съездили? — спросили министры.
— Вполне успешно, — ответил Джон.
Довольно потирая руки, министры спросили:
— И когда же свадьба?
— Никогда! — сказал Джон и ушёл в свои покои. Там, наверху, он кликнул Селину и велел ей развести огонь в камине. В этом деле Селина была великая мастерица, и в мгновение ока огонь вспыхнул весело и жарко. А Селина принялась сметать попавшую на пол золу.
— Ну, приглянулась вам Принцесса Севера? — спросила горничная.
— Вовсе нет, — ответил Король.
— Вы, верно, ей сами не приглянулись.
— Селина, ты забываешься! — одёрнул её Король.
— Ладно, молчу. Вам ещё что-нибудь нужно?
— Да. Распакуй чемодан и упакуй его заново. Завтра я еду в Баобабию, к Принцессе Юга.
— Тогда вам понадобится соломенная шляпа и льняная пижама, — заключила Селина и направилась к двери. Но Король остановил её:
— Э-э… Селина… гм…
Селина помедлила у порога.
— Селина… Ты случаем не помнишь стишок… слова моего стихотворения? Ты ведь… читала?
— Что, у меня забот, что ли, мало? Недосуг мне голову стихами забивать, — сказала Селина.
И вышла. А Король страшно рассердился. Он даже не удосужился поблагодарить горничную, когда она принесла ему горячую-прегорячую грелку для постели.
IVНаутро молодой Король отправился в Баобабию. Путешествие оказалось столь приятным, что Джон преисполнился радужных надежд. Над головой — лазурное небо, в воздухе — ни ветерка, и всё вокруг залито солнцем. Небо, однако, становилось всё лазурнее и лазурнее, воздух всё недвижней, а солнце припекало всё сильнее. И к концу пути Короля охватила истома. По земле стелился тяжёлый запах роз, солнце палило всё нестерпимей и ярче — до боли в глазах, а земля так раскалилась, что у королевского коня плавились подковы. Конь плёлся еле-еле, бока его лоснились от пота, и хозяину его пот тоже застилал глаза.
Гонца с вестью о приезде Короля Велико-Трудании посылали и сюда. Но в Баобабии, так же как и в Сугробии, его никто не встретил.
Страна была точно сонное царство: окна плотно зашторены, на улице ни единого человека. Дорогу спрашивать было не у кого. Да и незачем: весь золотой, с золотыми куполами и шпилями, дворец сиял не хуже солнца. Конь доплёлся до ворот и, изнурённый, опустился на землю. Собрав последние силы, Король выбрался из седла и промямлил своё имя толстому привратнику. Но тот лишь зевнул в ответ. Пришлось Джону искать Тронный зал самому. Там, на огромном золотом диване, возлежал Король Баобабии. У его ног, на золотых тюфяках, развалилась Принцесса. Повсюду в зале, откинувшись на высокие подушки, нежились на позолоченных кушетках придворные. Они были в шитых золотом одеждах, и Джон едва различал, где люди, где подушки — всё было пухлым и золотым. Лишь Король с красавицей Принцессой выделялись среди всех. Принцесса и вправду была красива — только безмерно толста! А отец её — ещё толще. Когда Джон приблизился, на лице Короля Баобабии появилась ленивая, толстая, сонная улыбка, но он даже не оторвал головы от подушки.
— Я приехал просить руки вашей дочери, — промямлил Джон.
Улыбка Короля стала ещё толще и ещё сонливей, он как бы говорил: «Проси, я не против». Все, похоже, ждали, что Джон сделает дальше. Он понял, что пора предложить Принцессе руку и сердце. Но он враз позабыл все слова, и его покинули последние силы. В отчаянии Джон решил припомнить потерянный стишок — он наверняка тронет сердце Принцессы. У молодого Короля кружилась голова, но он что-то смутно припомнил и, упав на колени перед лежавшей как куль Принцессой, пробормотал:
