Франсуа де Ла Круа - Французская литературная сказка XVII – XVIII вв.
Соседство опасного места и предвкушение дерзкого подвига навели его на раздумья, а раздумья пробудили в нем волнение, однако он ничего не боялся и ни в чем не раскаивался.
Он твердил себе:
Отважиться легко, а преуспеть труднее;
Но даже смерть мне не страшна:
Для Лучезары жить — что может быть славнее,
И гибель за нее славна.
А потом:
Коль тщетен мой почин,
То, чтоб со славой пасть,
Завидней нет причин.[98]
Пока он таким образом подкреплял свой дух возвышенными сентенциями в духе оперных арий, он вдруг увидел, что к ручью идет особа, которая завладела всем его вниманием. Свежестью лица она могла соперничать с летней утренней зарей, сложением не уступала прекраснейшей из богинь, а грацией походила на трех граций, соединившихся в одной.
Одета она была в простенькое платье, но природный вкус, сочетавшийся с изяществом, так ее красил, что, несмотря на бедность наряда, она казалась переодетой принцессой.
Пока девушка приближалась к ручью, Нуину трижды оглядел ее с головы до ног и трижды шепотом поклялся, что в жизни не видывал таких стройных ножек и стана, прелестней того, который они поддерживали.
Нуину отошел в сторону, делая вид, что приглядывает за своими козами, а девушка наполнила водой кувшин, который принесла с собой, а потом села на берегу ручья, сложила руки и печально уставилась на бегущую воду.
Нуину вернулся к ручью как раз в тот миг, когда, вздохнув несколько раз подряд, девушка стала приговаривать:
— Нет, не бывало еще на свете никого несчастнее меня! Увы, если судьба моя даже изменится, она станет только еще горше. Зачем же мне дальше жить? — Девушка помолчала, всплакнула, а потом продолжала: — Счастливые птицы, вам некого бояться, кроме стихий природы, человека и других птиц, которые с вами враждуют. Но несмотря на все ваши тревоги, вы свободны, вы не осуждены вечно иметь перед глазами самое гнусное в мире создание.
Она снова расплакалась, потом умыла лицо и руки и, взяв кувшин, ушла.
Нуину, на которого она не обратила внимания, очень внимательно ее рассмотрел, — он нашел ее совершенно очаровательной и по ее наружности определил, что она наделена природным умом, покладистым характером, добрым сердцем, искренностью и при этом достаточно горда. Вообще-то удивительно, как он мог определить столь много за столь короткое время. И однако он не ошибся, и ему не трудно было угадать, кто такая эта девушка.
День он провел в роще, делая все, что ему вздумается, а когда стемнело, оставил в зарослях своих коз, а сам вышел в поле, на разведку.
Но чем дальше он шел, тем меньше понимал, куда идет, и долго еще ему пришлось бы блуждать, если бы при внезапной вспышке света он не увидел в двухстах шагах большое приземистое строение. Когда свет погас, он ощупью добрался до дома: он был уверен, что это жилище колдуньи, и, полагая, что ему не следует появляться в дверях, как мог бесшумно взобрался на крышу.
Дом был крыт одной соломой. Приникнув к ней ухом, Нуину стал вслушиваться, но ничего не услышал, тогда он тихонько разгреб солому и в отверстие увидел страшную Загрызу, которая, приговаривая какие-то слова на тарабарском языке, бросала травы и корни в огромный котел, стоявший на огне. Помешивала она свое варево огромным зубом в два локтя длиной, торчавшим у нее изо рта. Дав покипеть своему зелью, она бросила в котел трех жаб и трех летучих мышей и стала приговаривать:
Шапка моя, лошадка моя,
Хитрость и злость, вас призываю,
Вами сильна ворожея;
Перья сниму с милого я —
Вся мне нужна мощь колдовская!
— Господи, — вскричал Нуину, — у нее есть любовник! Наверно, это одно из тех страшилищ, которые хотели преградить мне путь в лесу.
А колдунья время от времени макала в котел палец с ногтем почти таким же длинным, как ее зуб, чтобы попробовать, поспело ли ее колдовское варево.
У огня сидел крошечный карлик, такой горбатый и уродливый, что смотреть на него было еще противнее, чем на его мать.
Красавица, которую Нуину видел в роще, стояла на коленях перед этим чудищем и своими белоснежными пальчиками, своими ручками белее слоновой кости мыла самые грязные и мерзкие на свете ноги.
Видя, что это занятие приводит ее в отчаяние, Нуину приходил в отчаяние и сам. Загрызу заметила, что бедняжка плачет. Задрав кверху свой огромный зуб, она сказала:
— Негодница, и ты еще осмеливаешься так дурно прислуживать тому, кто через два дня станет твоим мужем! Ты должна благодарить бога, что выйдешь за сына Загрызу и получишь такого замечательного супруга.
Нуину невольно задрожал от этих слов. Услышав шорох, колдунья подняла голову, а он, испугавшись, что его обнаружат, поскорее спустился с крыши и поспешил в рощу. Там он провел остаток ночи, размышляя о том, что он увидел, и обдумывая, что ему предпринять. А на другое утро прекрасная девушка снова явилась к ручью.
Она пришла сюда во всей своей красе, со всем своим горем и к тому же еще с ворохом замаранной одежды и грязного белья и, заливаясь горючими слезами, принялась за стирку.
Увидев ее во второй раз на берегу ручья, Нуину стал сострадать ей больше прежнего и понял, что скоро сам будет нуждаться в ее сострадании.
Отстирывая грязные тряпки, она склонилась к воде, и казалось, что она в отчаянии бросилась бы в ручей, будь он настолько глубок, чтобы в нем можно было утопиться. Поза, в которой она стояла, позволила Нуину увидеть несравненной красоты шейку и грудь, и он возблагодарил за это небо, хотя и не смел надеяться когда-нибудь насладиться этими прелестями.
Он решил, что пора открыться девушке, но, прежде чем с ней заговорить, он хотел привлечь ее внимание и, вынув из кармана флейту, стал наигрывать трогательную мелодию, — Нуину играл на флейте во много раз лучше, чем рисовал, и этим все сказано.
Девушка обратила на него удивленный взгляд: его наружность трудно было сообразовать с его игрой. Заметив, что девушка его слушает, Нуину сделал вид, что уходит прочь следом за своими козами.
— Какая чудесная музыка, — сказала девушка, когда он кончил играть. — Даже мелодии Звонкогривки и те не звучат так прекрасно. Как счастлив этот бедняк, целые дни стерегущий своих коз, — продолжала она. — Пусть он даже неотесанный простолюдин, я от всей души хотела бы поменяться с ним судьбой. Только зачем он пришел сюда, когда он волен пасти свое жалкое стадо вдали от этих злосчастных мест? Зачем он пришел к жилищу Загрызу?
— Он пришел освободить вас из ее рук, прекрасная Тернинка, — сказал Нуину, внезапно приблизившись к девушке.
Она была так поражена, что едва не лишилась чувств. Но не успела.
— Да, — продолжал он, — я или освобожу вас, или погибну.
— Увы, — ответила она, внимательно его разглядывая. — Бедный юноша, умереть ты умрешь, но спасти меня тебе не удастся, ведь для этого меня надо вызволить из рабства, а это невозможно. Ты видишь, я занята отвратительной работой, но я готова была бы провести за ней всю жизнь, если бы мне не грозила участь более страшная. Меня хотят выдать замуж за сына Загрызу.
— Знаю, — сказал Нуину. — И я вас спасу.
Она снова посмотрела на человека, который говорил с такой уверенностью и которому, казалось, известно все. Нуину уже знал, как приятно смотреть на Тернинку, а теперь он узнал, как приятно, когда она на тебя смотрит, и решил, что еще никогда не испытывал подобного блаженства. Он сорвал с себя пластырь, чтобы показаться ей менее уродливым. Уж не знаю, правильно ли он поступил, но, если она и не пленилась его лицом, она стала привыкать к его речам. Он объяснил ей, что он не тот, за кого она его приняла, что он явился, чтобы похитить ее, Светящуюся шапку и лошадь Звонкогривку, что предпринял он все это ради принцессы, которую считают чудом красоты, но он уже и не вспоминает о ней.
— Да и как можно вспоминать о ней, увидев прелестную Тернинку, — сказал он. — Отныне я буду стремиться к цели только ради вас одной.
Казалось, девушку не оскорбило это объяснение и не оттолкнула приносимая ей жертва. За то недолгое время, какое они пробыли вместе, Нуину убедился, что не ошибся в своем суждении об ее уме и сердце. Он заклинал Тернинку положиться на него во всем, что касается задуманного им предприятия, и принять план, составленный тем, кто предпочтет двести, триста тысяч раз умереть, чем ее оскорбить.
Нуину подробно расспросил у девушки, как пройти к конюшне Звонкогривки, и узнал, что ее никогда не запирают, потому что невозможно украсть кобылу, при каждом движении которой раздается перезвон колокольчиков, а когда лошадь выводят из конюшни, музыка звучит еще громче. Нуину узнал все, что ему нужно было узнать. Девушка не осмелилась задерживаться дольше, но, когда они расставались, бросила на него долгий-долгий прощальный взгляд.