Приключения Чикарели (СИ) - Марухян Рубен Арамович
— Пожалуйста, пастушок, — робко произнесла девушка, подойдя к нему. — Сыграй мне, я давно хочу послушать твою свирель.
Юноша забрался на выступ скалы и, стоя прямо напротив девушки, поднес свирель к губам. Подхваченная крылатыми ветерками, мелодия разливалась по склонам, а девушка, как зачарованная, шептала слова любви. Они стали видеться ежедневно, и юноша каждый день играл свои песни для девушки с огромными, как море, глазами, и они упивались своим счастьем, как горные цветы, как птицы небесные, как бьющие из-под камней родники. Любовь принесла им счастье, и быть бы ему вечным, если бы в нашу страну не вторглись, как смерч, орды раскосых кочевников, от которых разило зловонием. Подобно бешеному черному потоку, они заполнили всю Араратскую долину и поползли вверх по склонам Арагаца. Они убивали, грабили, сжигали дома, разрушали храмы. Юный пастушок положил свирель за пазуху, взял отцовскую саблю и спустился в долину, чтобы примкнуть к сражавшимся соотечественникам. Он бился с раскосыми разбойниками, затаив в душе тоску по любимой девушке. А она каждое утро забиралась на тот самый выступ скалы, взглядываясь вдаль, — не идет ли ее возлюбленный. По вечерам она забиралась на крепостную стену, снова подолгу смотрела в сторону долины и ей чудились звуки свирели. Это ветерок доносил до нее затаившиеся в лощинах знакомые мелодии. Со слезами на глазах девушка простирала руки, звала к себе возлюбленного, а он в это время сражался с жаждавшими крови врагами, чтобы копыта их лошадей не смели топтать цветы на склонах Арагаца. Миновала осень, а пастуха все не было. Наступила зима, но он все не возвращался. И однажды весной к ним постучались сваты.
— Девушке надлежит выйти замуж, стать матерью, — сказали они, сев за стол и разложив перед ней драгоценные украшения и дорогие наряды.
— Нет, — ответила она, — я жду его.
— Он не придет, — возразили сваты.
— Придет, придет, придет! — в ужасе закричала девушка, выбежала из дома и поднялась на самую вершину Арагаца. Прошло некоторое время, родители забеспокоились, подняли людей и пошли искать ее, но так и не нашли. Разбивая о камни лицо и колени, мать искала ее по всем ущельям, причитая:
— Вернись, сладкая моя, приди в мои объятия, я тебя никому в обиду не дам! — но никто не отзывался.
И однажды отчаявшаяся и потерявшая все силы мать прилегла на траву, чтобы отдохнуть. Она лежала, беззвучно плача, и слезы ручьями текли в лощину, образуя озеро. Выплакав все слезы, мать уснула и больше не проснулась. Говорят, с тех пор девушка каждую ночь выходит на берег синего озера, оплакивает мать и возлюбленного.
— стала вдохновенно читать мама.
— Прекрасные стихи, — задумчиво сказал папа, — это Аветик Исаакян. Я считаю, что каждый человек обязан знать наизусть много стихов о своей родине. А теперь в исполнении ансамбля «Дружный» прозвучит песня Комитаса «Алагяз»…
Наматывая горные повороты на ось, «Чайка» карабкалась вверх. Она устало фыркала, словно намекая на то, что пора бы сделать привал, и мама остановила машину на зеленой лужайке.
— Прошу всех выйти: мы находимся у ворот нашего воздушного храма.
Мы высыпали из машины и в самом деле почувствовали себя в воздушном храме, где царили чистый, прозрачный воздух и вызывавший головокружение густой аромат цветов. Нам казалось, что мы не ступаем, а плывем где-то между небом и землей.
— Устраивайтесь на зеленом ковре, но не топчите цветов, — строго сказала мама.
— О, да здесь родник! — воскликнул папа голосом человека, нашедшего клад.
Мы подбежали к роднику и замерли в восторге: отливающие золотом песчинки посверкивали в воде, бегущей вниз к голубым фиалкам.
— Живая вода! — блаженно произнес папа, отпив. — Пейте, если хотите прожить здоровыми сто лет.
Мы склонились над родником и напились вдоволь.
— Прекрасное место, по-моему, ехать дальше не стоит, — предложила мама и достала из багажника палатку.
Разбив палатку, мы перенесли в нее все вещи, мама с папой решили прогуляться, а мы с сестрой стали играть в бадминтон.
— Я устала, — лениво отбив волан, захныкала Анаит и направилась к палатке, — больше играть неохота. Лучше почитаю.
— А что буду делать я?
— Делай, что хочешь, я тебе не массовик-затейник.
— Тогда полазаю по скалам.
На Арагаце много скалистых выступов. Подобно усталым спутникам, они стоят, прислонившись друг к другу, чтобы не упасть. В их расщелинах обитает множество птиц. Я вскарабкался на один из выступов и — о, чудо! — увидел под самым носом гнездо с пятью красивыми пятнистыми яйцами. А что, если взять яйца домой? — подумал я. Мы с Шеко сделаем инкубатор, выведем птенцов и поселим певчих птиц прямо на нашей улице. Вот будет здорово! — решил я, запихивая яйца в карманы. Не успел я сползти вниз, как услышал над головой громкое щебетание. Я поднял голову и увидел, что прямо на меня летит целая птичья армия. Птицы так агрессивно пищали, размахивая крыльями, что я съежился от испуга, не зная, как мне быть. Птицы кружили надо мной, а самые смелые даже клевали меня в голову и плечи.
— Ой! Ой! Что вы делаете, ненормальные?! — кричал я, пряча лицо в ладони, чтобы озверевшие птицы не выклевали мне глаза, но они пищали еще громче, словно призывая на помощь. Образовав черный круг, они ринулись на меня и стали клевать так, что я выл от боли и кричал: — Помогите, помогите!
Но из-за птичьего гомона меня никто не услышал. Тогда я улучил момент, вскочил и помчался прямо к палатке, но птичья армия понеслась вслед за мной. Я влез в машину, захлопнул дверцу, закрыл окна и показал птицам язык, а они все кружили над машиной, садились на нее, стучали клювами по крыше. «От них нет спасения» — подумал я и выскочил из машины, чтобы спрятаться в палатке, быть ближе к сестре. Птицы тут же окружили меня и стали яростно атаковать.
— Мама-а-а!.. Папа-а-а!.. — заорал я.
Из палатки выскочила Анаит, из ближнего леска прибежали мама с папой и, разинув рты от удивления, стали наблюдать за сценой, не зная, что предпринять.
— Что тут происходит? — крикнул папа.
Папин крик магически подействовал на птиц, они прекратили атаки, расселись на ветках ближних деревьев, и лишь один черный скворец кружил надо мной и истошно пищал, словно пытался что-то объяснить, но не мог.
— Сознайся, ты разорил гнездо? — сурово спросил папа, тут же догадавшись, в чем дело, и строго посмотрел мне прямо в глаза.
— Не то, чтобы разорил… — пролепетал я, достав из кармана яйца и протянув их папе.
Заметив яйца, птицы запищали пуще прежнего, взлетели и снова образовали черный круг.
— Где ты их взял? — рассердился папа и отнял у меня яйца. — Пошли.
— Там, — ответил я, указав на мшистые выступы.
— Яйца надо немедленно положить на место, — папа схватил меня за руку и потащил за собой.
Птицы кружили над нами, не предпринимая атак, словно понимали, что мы собираемся делать, но не рассеивались. Вместе с папой я вскарабкался на выступ, нашел расщелину, где было гнездо. Папа осторожно просунул руку в расщелину, чтобы положить яйца в гнездо, как вдруг одно из них выскользнуло из руки, упало вниз и разбилось.
— Вот беда, — воскликнул папа, — теперь птицы зададут нам.
И действительно, заметив падавшее яйцо, птицы подняли такой ужасный писк, что мы перестали слышать друг друга. Они кружили над нами, задевая нас крыльями, царапая лапками. Нам кое-как удалось спуститься вниз и добежать до палатки, но птицы не оставляли нас в покое. Они яростно кружили над палаткой, затем обрушились на нее и стали клевать брезент.
— Придется уехать, — грустно сказала мама.
