Приключения Чикарели (СИ) - Марухян Рубен Арамович
— Давай споем, — предложил малыш. — Ты знаешь «Дождь моросит» Комитаса? Меня сестра научила.
— Конечно, знаю, — ответил я гордо.
Малыш затянул песню. Его тонкий, беспомощный, то и дело сбивавшийся на фальцет голосок смешивался с шуршанием дождя, шелестом деревьев и, чтобы он не затерялся в этом шуме, я стал тихо подпевать ему. Когда мы кончили петь, в палатке воцарилась такая тишина, что малышу стало жутко. Говоря по правде, мне тоже было как-то не по себе, и я заговорил, чтобы избавиться от этого ощущения:
— Ну, расскажи о себе.
— Что рассказать?
— Расскажи, каким образом ты стал таким крохотным?
— Сам не знаю. Еще вчера, уходя с дедовской пасеки, я не был таким. Потом, когда ворошил муравейник, тоже не был таким. А после, когда собрался перепрыгнуть через ручей, вдруг заметил, что он стал огромным-преогромным, как река. Мне стало страшно, я стал оглядываться и увидел, что все предметы вокруг меня увеличились во много раз. Я понял, что случилось какое-то страшное чудо и, не зная, как мне быть, упал на траву, укрывшую меня с головой. Так я и лежал, не понимая, в чем дело, пока не почувствовал легкое дуновение ветерка. Я приподнялся и увидел бабочку, махавшую крыльями так, словно она предлагала мне улететь вместе с ней. Я подошел к ней, обнял и чуть было не разрыдался снова, но мне стало ужасно стыдно, и я вытер слезы. Бабочка усадила меня на спинку и мы летали до тех пор, пока она не устала. Мы приземлились на этой поляне, и она обещала прилететь снова. Вот и все.
— Нет, не все, — возразил я, — лучше, дружок, расскажи все с самого-самого начала.
Я заметил, как он напрягся, словно пытаясь поглубже скрыть терзавшие его мысли, но несчастье заставило малыша быть откровеннее, и он спросил хмуро:
— А зачем тебе знать мою историю?
— Чтобы помочь тебе. Если врач не знает истории болезни, ему трудно поставить больного на ноги.
— Ты не врач, — сказал он сухо.
— Я писатель, а уж писателям, поверь мне, и не такие недуги удавалось исцелять.
— Тогда почему книги продаются не в аптеках? — рассмеялся он.
— Ты прав, есть книги, которые нужно продавать именно в аптеках, — ответил я, вспоминая книги, бывшие мне в жизни опорой, утешавшие в минуты болезней и душевной боли. — Да, малыш, есть много книг, положительно влияющих на наше здоровье. Ну, начинай.
— Хочешь, расскажу тебе о Шеко? Однажды он смастерил воздушный шар и собрался…
— Оставь Шеко в покое, — прервал я, — сейчас речь о тебе.
Он заглянул мне в глаза, словно пытаясь понять, с какой целью я выпытываю его тайну, насколько серьезно отношусь к его несчастью и нехотя произнес:
— Ладно, слушай.
Я слушал его историю, затаив дыхание, и мне очень хотелось записать ее во всех подробностях, чтобы не забыть ничего. У меня был с собой огрызок карандаша, но не было бумаги. Тогда я собрал самые гладкие из лежавших на земле листьев и стал быстро записывать за малышом. Именно тогда я и решил назвать его Чикарели…
Истек срок моей путевки. Я собрал свои бумаги, поблагодарил работников писательского дома за теплоту и радушие и вернулся в Ереван.
Трудно работать в театре: нужно ходить на работу и утром и вечером, но самое главное в театре — полностью посвятить себя делу, иначе ничего не выйдет. В повседневном круговороте я на какое-то время забыл о своем Чикарели. Но однажды вечером, когда никого не было дома, а я был свободен от работы, мне пришло в голову привести в порядок свои бумаги. Разбирая черновики, я обнаружил в ящике стола пакетик, набитый листьями и, вспомнив, что это история Чикарели, стал бегло читать. Это занятие настолько увлекло меня, что я тут же стал переписывать записи в общую тетрадь, потому что некоторые листья уже раскрошились, и часть истории пришлось восстанавливать по памяти.
Однажды, когда к нам зашли подруги моей дочери-пятиклассницы Нины, я решил прочитать им историю Чикарели. Дослушав историю до конца, они буквально завалили меня вопросами: что да как, когда и где, — так что я едва успевал отвечать им всем. После ухода девочек я подумал о том, что другим детям, наверно, тоже будет интересно, а главное небесполезно, узнать историю Чикарели, прочитать о том, как, совершая дурные поступки, человек все уменьшается и становится таким маленьким, что его почти не видно. А уж если он не остановится вовремя, то уменьшится до таких размеров, что его вообще перестанут замечать и он исчезнет. Может быть, его станут искать, но тщетно…
Именно потому, чтобы ни один, слышите, ни один мальчик или девочка не уменьшились и не исчезли, я расскажу вам историю Чикарели.
КАК СУББОТНЯЯ РАДОСТЬ СМЕНИЛАСЬ ГРУСТЬЮ
— Живей, живей, не задерживайтесь! — поторопила мама.
— Мушег, Анаит, бегом во двор, мы с мамой сейчас спустимся тоже, — подал голос папа.
Мы с сестрой взяли сумки, спустились во двор, я открыл багажник машины и положил туда вещи.
— Куда это вы собрались? — крикнула с балкона соседка.
— Едем на выходные в горы. Присоединяйтесь к нам, — шутя предложил папа.
— Дети, вы ничего не забыли? — спросила мама, окидывая сумки хозяйским взглядом.
— Ой! — воскликнула Анаит. — Чуть не забыла.
— Что?
— Книжку, — ответила Анаит и помчалась домой за книгой, которую она не может дочитать уже целый год, потому что не отводит взгляда от Сааковского окна.
— Путешествие — лучшая вещь в мире, завидую вам, — сказала соседка, вытряхивая ковер прямо над нашими головами, — счастливого пути.
— Спасибо, — ответили мы хором и забрались в машину, чтобы не задохнуться в пыли, летевшей на нас с третьего этажа.
Наконец сестра вернулась со своей неразлучной книгой и устроилась рядом со мной.
— Пристегните ремни безопасности, наша «Чайка» готовится к взлету, — объявила мама.
— Апчхи, — чихнула соседка, вытряхивая очередной ковер, — а все эти выхлопные газы… Апчхи!
— Будьте здоровы, — сказал папа, и наш старенький «Москвич» тронулся с места.
Мама водит машину лучше папы, и когда за руль садится она, я, честно говоря, чувствую себя спокойнее, потому что папа вечно отвлекается, смотрит по сторонам, машет рукой знакомым прохожим, и уже два раза наезжал на фонарный столб.
Вырвавшись из городского хаоса и потока машин, мы выехали на трассу, ведущую к склонам Арагаца.
— Давайте сократим путь, — предложил папа, что означало «давайте споем».
— Давайте! — дружно согласились мы.
— Ансамбль «Дружный» с улицы Весенней начинает свое выступление, — весело объявил папа. — «Красное яблочко». Слова и музыка руководительницы ансамбля Лусик Араратян (это мама), партия фортепиано — Анаит Араратян (это, понятно, сестра). Поскольку она забыла инструмент дома, то вынуждена присоединиться к хору. Приготовились: ии!..
И мы запели смешную песню, которую сочинила мама. Когда поешь хором, дорога действительно кажется короче. Даже не замечаешь, как стремительно проносится километр за километром. «Чайка» поднимала нас к Арагацу. Мы здесь впервые, и папа стал рассказывать о горе:
— Вот четырехглавая красавица страны Армянской. Здесь из-под каждого камня бьют ключи, утоляя жажду самых красивых цветов на свете. Арагац — летняя обитель многих птиц, прилетающих сюда из жарких стран и все лето слагающих песни в честь прекрасной горы. На самой вершине Арагаца есть синее-пресинее озеро. Говорят, будто каждую ночь к озеру приходит таинственная незнакомка, чья красота затмевает блеск самой яркой звезды на небосклоне. Когда-то она жила неподалеку от храма на склоне Арагаца. Она была единственным ребенком в семье, и родители души не чаяли в ней. Однажды Ту девушку-красавицу увидел и полюбил с первого взгляда юный горец. Он был пастушком, игравшим на свирели так; что люди специально приходили в эти края послушать его.
