Александр Беликов - Фея неудач (СИ)
Вот уж кто-кто, а он-то в первую очередь достоин помощи. А мы с тобой не справились. Вернее, это я сплоховал.
От моих рассуждений попахивало мистикой и какой-то совершенно ненаучной фантастикой. Наверно, надо попробовать выспаться, подумал я. А завтра, на свежую голову все обдумать. Решив так, я выпил таблетку от головной боли, лег и начал засыпать.
Но тут над моими старинными антикварными часами появились какие-то святящиеся искорки, и на изогнутый резной корпус приземлилась маленькая фея в розовом платьице и таких же туфельках на высоких каблуках. Я сам себя успокоил: все нормально, значит, уже сплю.
В этот раз Фея Неудач оказалась настроенной куда менее вальяжно и высокомерно. Она кричала, визжала, корчила страшные мордочки, плевалась и пинала мои антикварные часы.
— Как же это мерзко, когда так хорошо выстроишь и придумаешь чудную интригу, и вдруг все идет наперекосяк! Что может быть изящнее: дылда из двадцать первого века, не знакомый с тонкой техникой века девятнадцатого, топит печку, и не понимает, бестолочь, что один кирпичик в дымоходе выпал, и перекрыл трубу. Грамотный человек сразу бы понял что к чему, и залил дрова водой, чтобы не угореть. Но самоуверенная дылда станет жечь дрова, пока не отравится! Такой замечательный, тонкий, изящный и грациозный план.
Дылда из двадцать первого века умирает в девятнадцатом веке, и в никакой двадцать первый век не возвращается, а просто исчезает. Его там, в девятнадцатом веке хоронят, и он уже не будет спасать моего пасквилянта. И никому не расскажет про эту гадкую сказку, в которой про меня написано столько глупостей!
Я лежал, слушал и не понимал: то ли я сплю, то ли бодрствую после сна про путешествие на сто лет назад, то ли я вообще сегодня спать так и не ложился? Фея, не обращая внимания на мое присутствие, продолжала свой монолог:
— Я составила этот план безупречно! Все поначалу шло просто прекрасно, но потом стало мерзко! А дальше и вообще омерзительно!
Тьфу! Ну как, как я такая тонкая, умная и проницательная могла догадаться, что эта дылда возьмет и расскажет сказочку про Птицу-Радугу? Как? И поэтому сейчас так все мерзко! Теперь я ни дылду, ни пасквилянта и пальцем тронуть не могу. Они, видите ли, под крылом этой никчемной Радуги, под ее защитой. Оба. Как это мерзко!
Тьфу на вас!
При этом она со всей силы лупила резной деревянный корпус моих часов каблуками маленьких туфелек и невесть откуда взявшимся маленьким розовым зонтиком. Когда она выдохлась, то присела и чуть задумавшись, произнесла:
— Ничего, есть и другие остолопы! Много тупых и мерзких дылд. И всем им станет плохо. Очень плохо. Уж это я обещаю!
Фея Неудач гаденько расхихикалась, и я только тогда обратил внимание: какая же она старая и страшная, невзирая на яркий макияж и девичьи наряды! Фея еще раз плюнула, взмахнула ручкой, и исчезла в облаке сияющих искр. Я почувствовал, что таблетка от головной боли начала действовать, и стал проваливаться в сон.
Утром, проснувшись, я первым делом раскрыл книжку. Сказок моего доброго друга и пасквилянта в ней не оказалось. Равно как не обнаружил я и моей на ходу сочиненной сказки о Радуге-Птице, с аннотацией про мою трагическую гибель. До меня стало доходить: приснилось, все как есть приснилось. Мне сразу стало все понятно и скучно. А еще немного досадно и жалко, что такое интересное приключение оказалось всего-навсего сном.
У меня все еще ощущалась небольшая тяжесть в голове, хотя боль прошла. Я вышел на балкон вдохнуть чистого воздуха. Ночью прошел дождь, а сейчас, вставало солнце, и в полнеба раскинулась семицветная дуга. Утренняя радуга — это большая редкость. Сколько лет живу в этом доме, но такое я увидел впервые.
Где-то чуть ниже моего балкона, на верхушках деревьев чирикали воробьи, и я прислушался к их разговору:
— Летим, быстрее, там, на помойке, кто-то рассыпал много настоящего зерна!
— Да ты опять врешь!
— Нет, чистая правда!
— Ты, небось, зерно с чипсами перепутал?
— Нет, оно желтое, вытянутое и сладкое, а вовсе не соленое, как чипсы!
— Вечно ты всю стаю взбаламутишь, а потом выясняется, что все напутал.
— Нет, в этот раз точно не перепутал. Настоящее зерно!
— Ладно, тогда полетели.
— Да, пока другие желающие не подоспели!
Воробьи с шумом сорвались и улетели. Я вернулся в комнату: стояло еще ранее утро, и на улице оказалось прохладно и зябко. И когда я вошел в комнату, у меня внутри вдруг все похолодело по-настоящему!
Стоп, а откуда я узнал про зерно? Да, я слышал чириканье воробьев.
Но, чтобы узнать про рассыпанное зерно, мне следовало не просто услышать, а понять их чириканье! Я бросился к антикварным часам и обнаружил на деревянном корпусе множество царапин. Как будто кто-то острой иголкой или когтями драл полированную старинную древесину.
Вчера этих царапин я не видел. Значит, они появились сегодня ночью от каблучков и зонтика маленькой феи в розовом платьице? Я взял вчерашнюю книгу и стал внимательно листать. И вдруг, в разделе «маститых авторов» я увидел фотографию моего друга и одновременно пасквилянта, написавшего сказку про Фею Неудач. Только на этой фотографии он выглядел солидным и раздобревшим. Но его добродушное лицо и умный, веселый взгляд почти не изменились. А вот аннотация к его сказкам оказалась совершенно иной.
В этот раз в ней писалось, что он прожил долгую счастливую жизнь и написал множество прекрасных книг. И еще говорилось, что в молодости он дружил с начинающим писателем, который вскоре трагически погиб. Друга звали Шульц, а фамилия его, к сожалению, не сохранилась. Сказки Шульца произвели на автора неизгладимое впечатление и повлияли на всю его дальнейшую творческую биографию. И среди прочих сказок и малых форм маститого автора в сборник вошла единственная уцелевшая сказка Шульца со странным названием «Радуга-Птица». Я опять вышел на балкон, солнце поднялось совсем высоко. Радуга почти истаяла, и в воздухе остался еле заметный след разноцветной дуги. Я подошел к самым перилам, и чтобы никто посторонний не услышал, тихо прошептал: «Спасибо тебе, чудесная Радуга-Птица»!
