Мария Кондратова - Ночная Мышь, или Первый полет
В конце концов, подружки-сойки подарили Икке новый колокольчик — вдвое звонче прежнего — медный, небьющийся и сияющий. Где они отыскали такую красоту, Бог весть, но романтическая корова надела его и зарыдала от счастья. Временами, когда на неё находила меланхолия, она, правда, любила пожаловаться, что новый медный звон недостаточно нежен и деликатен, но втайне Икка очень гордилась новым колокольчиком. Он так замечательно блестел на солнце!
А старый колоколец так и остался лежать под коряжкой, зарастая травою и мхом. И в один совсем непрекрасный день (никто точно не помнил, когда это произошло, но все сходились на том, что была то ли пятница, то ли суббота), из разбитого колокольца выбралось нечто, а вернее, некто: маленькое, востроглазенькое, с синей шёрсткой, сбившейся в иголочки, и длинными любопытными усиками. Оно пробежало по коряжке, деловито извлекло из-под неё маленькую медную пушечку и оглушительно выстрелило, прямо под ухом у задремавшей Печальной Икки. Так в Нечаянном Лесу появилось Мелкое-Вредоносное-Создание.
(Вот тебе урок — не разбрасывай вещи где попало, никогда ведь заранее не знаешь, что в такой брошенной вещи заведётся… Вдруг, откуда ни возьмись, выберется из брошенного носка эдакое, вредоносное… И что потом прикажешь с НИМ делать?)
Никто не знал, откуда оно, создание, взялось, и как его зовут, но все очень скоро поняли, что главная цель его жизни — устраивать окружающим неприятности и чинить всяческие каверзы. А поскольку было оно крошечное, юркое и смышлёное, то избежать его проделок не удалось никому.
Именно оно — Мелкое-Вредоносное-Создание смолой прилепило на затылок почтенному и подслеповатому филину петушиное перо. «Это было, конечно, очень забавно, но совсем невежливо по отношению к старику», — посмеиваясь, говорили потом в Лесу. И трещотку к хвосту трусоватого зайчишки привязало тоже оно. Бедняга бежал от неё, пока совершенно не выбился из сил, и только тогда, упав ничком, сообразил наконец, что два часа удирал сам от себя, и разревелся от обиды.
(Поговаривали: взрыв в кладовке у дядюшки Енота тоже учинило Создание, но я-то совершенно точно знаю, кто настоящий виновник… Там постарались двоюродные племянники дядюшки — им вздумалось заново изобрести порох. Изобрести-то они его изобрели, но кладовку пришлось отстраивать заново. Понятное дело, шалуны не возражали против подобного объяснения).
Всякий раз, сотворив очередную каверзу, Мелкое-Вредоносное-Создание выкатывало откуда-то (каждый раз из нового тайника) свою маленькую медную пушечку и принималось оглушительно палить. Одно время за пушечкой в лесу охотились никак не меньше, чем за Созданием, да никому так и не удалось обнаружить, где оно её прячет.
Мелкое-Вредоносное-Создание тратило много сил на то, чтобы привлечь всеобщее внимание, но не прошло и пары лет, как в Нечаянном Лесу к нему привыкли и замечать перестали. Только самые робкие звери вздрагивали теперь, когда оно стреляло из пушечки, остальные же продолжали спокойно заниматься своими делами. Хотя и вздыхали по привычке: «Ну когда же это Создание наконец уймётся…»
Мелкое-Вредоносное-Создание стало для Нечаянного Леса привычной напастью, вроде весенних паводков и летнего комариного зуденья. Шалости, которые повторяются изо дня в день, — это такая скука…
Только единожды ему удалось снова оказаться в центре внимания. И то не по своей воле. Как-то раз в Нечаянный Лес залетела Сорока, чтобы прочесть его обитателям лекцию о воспитании детей. С детьми в Нечаянном Лесу неплохо справлялись и без чужих советов, но на лекцию пришли все, даже бездетные и одинокие звери. Сороку уважали, она знала невероятное множество умных, загадочных, совершенно непроизносимых слов. Ее ходили слушать для общего развития.
(Что такое общее развитие?… Ну, как тебе сказать… Это такое развитие, что вообще-то никому не нужно… Но в общем — всеми приветствуется).
В конце лекции, когда размякшие от обрушившейся на их головы премудрости слушатели всецело уверились, что с такими грандиозными познаниями, как у доктора Сороки, можно воспитать «по науке» даже личинку жука-короеда, кто-то из них вздохнул — вот бы нам Создание перевоспитать… — и рассказал историю Мелкого-Вредоносного от первой трещины на колокольчике до последней шалости.
Сорока разволновалась так, что даже перья на голове у неё стали дыбом. Она воскликнула «расизм!» и добавила что-то про дискриминацию (слушатели прилежно записали).
— Вы все невзлюбили бедное создание только потому, что у него синяя шёрстка. А ребёнку нужно самовыражение. Самовыражение и простор для творчества!
Ухватившись за эти мудрёные слова, доктор Сорока так разошлась, что прочитала ещё целую лекцию, обогатив Нечаянный Лес пятью новыми словами на «изм», смысл которых никто не понял даже приблизительно. Аплодировали ей стоя, а она скромно раскланивалась, покачиваясь на ветке, и шептала охрипшим голосом:
— He стоит благодарности, друзья мои, не стоит благодарности…
Дед Ёж проворчал:
— В мои-то годы шалунам сначала давали взбучку, а уже потом смотрели, синее у них брюшко или, к примеру, оранжевое…
Но его никто не услышал. (Старый Ёж был глуховат, и сорочье красноречие на него не действовало).
В тот вечер не было в Нечаянном Лесу норы или гнезда, где не обсуждали бы, как перевоспитать Мелкое-Вредоносное-Создание при помощи современных методов. Но поутру Сорока улетела, лекция забылась, а Создание как шалило, так и продолжало шалить, не обращая никакого внимания на то, что к нему теперь относятся с пониманием.
И все в Лесу сошлись на том, что оно, Создание, неисправимо и перевоспитанию не подлежит.
Глава 5,
в которой Ночная Мышь получает подарки и даёт обещания
На следующее утро после того, как Икка едва не затопила домик с круглыми окнами, была суббота. И, наказав приёмной дочке никуда не отлучаться с Дальней Поляны, Верёвочный Заяц отправился за покупками в Базарный Овраг. Когда он вернулся домой, было уже за полдень. Летнее солнышко припекало вовсю. Мышь сидела на пригорочке около дома на перевёрнутом кверху дном Ночном Горшке, весело болтала лапками и плела венок из одуванчиков. Замечательное полуденное занятие.
Но при чём тут горшок, спросите вы? А при том. Это была не просто посудина, которая, так уж повелось, полагается каждому ребёнку, а Самый Любимый Горшок Ночной Мыши. Отправляясь погулять недалеко от дома, она всегда волокла его за собою следом или катила впереди. Зачем?
Ну, во-первых, он был большой — просто огромный, а крошке-мышке очень лестно владеть горшком, где она могла спрятаться целиком. (К слову сказать, Мышь была совершенно уверена, что Заяц назвал горшок Ночным именно в её честь, а как же иначе?!)
Во-вторых, он бы медный, блестящий, звонкий, не хуже нового колокольчика Печальной Икки. Как же эдакое чудо и не прихватить с собой?! Раз в неделю горшок для пущего блеска приходилось натирать песком, и Мышь — (а по правде говоря, она была порядочная лентяйка), эту работу выполняла с величайшей тщательностью.
В-третьих, на боку прекрасного горшка была выбита корона и какие-то хитрые вензеля, и кроха Мышь восседала на нем, точно на троне.
А в-четвёртых, было просто ужасно здорово сидеть на краешке собственного горшка, болтать лапками, щуриться от солнечного и медного блеска и напевать песенку. Например, такую:
Каждой мышке по горшочку,
Каждой кочке по цветочку,
Вот и будет — тили-бом
Всем на свете хорошо!
Мышь очень любила свой горшок. Но Верёвочного Зайца она любила гораздо сильнее любого горшка в мире. Стоило ему показаться из лесу, она тотчас побежала к нему. Кроха, не раздумывая, бросила недоплетённый венок, горшок и всё-всё на свете, чтобы только помочь Зайцу управиться с покупками.
Верёвочный мечтатель был так растроган её порывом, что даже выронил несколько свёртков. Он ведь много лет жил один, называл себя «старый ворчун-холостяк» и привык к тому, что дома его никто не ждёт. А тут такое… Несётся кубарем и пищит-верещит, словно он не на полчасика отлучился на базар, а четыре года путешествовал в дальних странах. Заяц никак не мог привыкнуть к такой перемене и находил подобную непривычность просто замечательной («восхитительной!», как сказала бы Печальная Икка).
Они вместе занесли покупки в домик с круглыми окошками и вывалили их на стол. Мышь собиралась вернуться к оставленному на ручке Ночного Горшка солнечно-жёлтому венку, но Верёвочный Заяц окликнул её:
— Постой, Мышь, а отчего же ты не спросишь — нет ли у меня для тебя подарка?..
— А у тебя есть для меня подарок?! — немедленно заволновалась его приёмная дочка. — Правда? А что, разве у меня сегодня день рождения? Или Новый Год? Или у тебя сегодня день рождения? — она старательно перебрала все варианты и, не найдя подходящего, уставилась на Зайца круглыми глазами-бусинами.
