Мэри Нортон - Добывайки на реке
Как темно было в этом чужом доме — почти так же темно, как под полом кухни в Фирбэнке, ведь освещали его лишь самодельные восковые свечи, наколотые на острия кнопок (сколько человечьих жилищ вдруг подумала Арриэтта, сгорело из-за беспечности добываек, снующих взад и вперед с горящими свечами в руках). Как ни старалась Люпи навести чистоту, пахло сажей и тянуло из углов прогорклым сыром.
Братцы спали в кухне — ради тепла, объяснила Люпи; нарядной гостиной пользовались лишь по особым случаям. Снаружи от нее была неосвещенная площадка, с которой спускалась вниз шаткая лестница.
Над площадкой, скрытые в полумраке, были две комнаты, которые им отвела Люпи. Лестницу к этим комнатам смастерить еще не успели, и добраться до жесткого настила, сделанного Хендрири из крышки обувной коробки, можно было только цепляясь пальцами за дранку и вслепую нащупывая место для ноги.
— Ну, ты приведешь здесь все в жилой вид, — сказала Люпи (она знала, что у Пода золотые руки), — мы для начала одолжим вам кое-что из мебели.
— «Для начала…», — бормотала Хомили в то первое утро, поднимаясь нога за ногу, вслед за Подом по дранкам (в отличие от большинства добываек Она боялась высоты и не увлекалась лазаньем). — А потом что?
Ей было страшно взглянуть вниз. Она знала, что там была неустойчивая площадка, а от нее уходила еще дальше спичечная лестница, поблескивающая, как рыбья кость.
— Ладно, — утешала она себя, неуклюже нащупывая место, куда поставить ногу, — пусть подъем и крутой, зато вход отдельный…
— Как тебе тут, Под? — спросила Хомили, просовывая, наконец, голову в открытый люк, прорезанный в полу; ну и странно же это выглядело — словно ее голову отделили от плеч.
— Здесь сухо, — ответил Под уклончиво и топнул несколько раз по полу, точно желая проверить его крепость.
— Ой, не топай так сильно, Под, — взмолилась Хомили, еле удерживаясь на ногах. — Это только картон.
— Знаю, — сказал Под. — Но дареному коню в зубы не смотрят, — добавил он, когда Хомили добралась до него.
— Дома, под кухней, — сказала Хомили, осматриваясь, — мы, по крайней мере, были на твердой земле.
— С тех пор тебе пришлось жить в ботинке, — напомнил ей Под, — и в пещере и на берегу, И ты чуть не умерла с голоду. И чуть не замерзла насмерть. И чуть не попала в руки к цыганам. Дареному коню в зубы не смотрят, — снова сказал он.
Хомили еще раз огляделась по сторонам. Две комнаты? Назвать их так можно было лишь с трудом. Кусок картона между двумя решетками дранки, разделенный книжным переплетом, где на темно-красном холсте тускло поблескивало вытесненное золотом название «Разведение свиней. Ежегодник». В этой стене Хендрири вырезал дверь. Потолков вообще не было, и откуда-то сверху падал тусклый свет. Верно, через щель между половицами и стеной в спальне лесника, подумала Хомили.
— Кто там спит? — спросила она Пода. — Отец этого мальчика?
— Дед, — ответил Под.
— Не удивлюсь, если он захочет нас поймать, — сказала Хомили, — наставит мышеловок и тому подобное.
— Спору нет, — сказал Под, — когда имеешь дело с лесниками, надо сидеть тишком. Правда, он на целый день уходит из дому, и мальчик с ним… Да, здесь сухо, — добавил он, осматриваясь вокруг, — и тепло.
— Не очень-то, — возразила Хомили. Проходя вслед за Подом в проем между комнатами, она увидела, что дверь держится на холстине переплета, которую Хендрири оставил неразрезанной.
— Скоро обтреплется, вот увидишь, — заметила она, несколько раз закрывая и открывая дверь, — и что тогда?
— Я могу прошить холст, — сказал Под, — сапожными нитками. Пара пустяков. — Он прижал ладони к каменной кладке дальней стены. — Дымоход, — объяснил он, — теплый, да?
— Да, — хмыкнула Хомили, — когда прижмешься к нему.
— Что, если нам спать тут, рядом с трубой?
— На чем? — спросила Хомили.
— Они хотели одолжить нам кровати.
— Нет, лучше нам использовать дымоход для стряпни, — Хомили ощупала рукой кладку и принялась выколупывать штукатурку из вертикальной трещины между камнями. — Тут можно добраться до жара.
— Но ведь мы будем питаться внизу, вместе с ними, — сказал Под. — Мы же так договорились… и готовить будем вместе.
— Вместе готовить — вместе добывать, — сказала Хомили. — Но тебе, Под, добывать здесь будет нечего.
— Чепуха, — сказал Под. — С чего это ты взяла?
— А с того, что в таком небольшом доме, как этот, где живут всего двое человеков — старик и мальчик, не столько поживы, сколько в Фирбэнке. Попомни мои слова. Я разговаривала с Люпи: Хендрири и два старших парнишки вполне управляются здесь. А ты станешь у них хлеб отбивать. Вряд ли это им придется по вкусу.
— Так что же мне делать? — сказал Под.
Добывайка, лишенный возможности добывать, в особенности такой мастер своего дела, как Под! Глаза у него округлились, стали пустыми.
— Займешься мебелью, скорее всего.
— Но они дадут нам ее взаймы.
— Дадут взаймы! — прошипела Хомили. — Все, что у них есть, было нашим!
— Полно, Хомили… — начал Под.
Хомили понизила голос до шепота:
— Все, до последней вещи. И это красное бархатное кресло, и кухонный шкаф для посуды с нарисованными тарелками, все, что мальчик принес нам из кукольного домика…
— Но плита их собственная, — вставил Под, — и стол из наладки от замка. И этот…
— …И гипсовая баранья нога была наша, — прервала его Хомили, — и блюдо с гипсовым тортом. И кровати наши были, и диван. И пальма в кадке…
— Послушай, Хомили, — взмолился Под, — мы уже обсуждали все это, вспомни. Как говорится, что с воза упало, то пропало, что нашел, то мое. Для них мы тогда все равно, что умерли… ну, вроде как сквозь землю провалились или в воду канули. Все эти вещи им принесли в простой белой наволочке и сложили у дверей. Понимаешь, что я хочу сказать? Вроде как мы их оставили им в наследство.
— Оставить что-нибудь Люпи? Да ни за что! — воскликнула Хомили.
— Право, Хомили, надо признать, что они были к нам добры.
— Да, согласилась Хомили, — надо.
И грустно посмотрела вокруг.
Картонный пол был усеян кусками упавшей сверху штукатурки. Хомили рассеянно принялась подталкивать их ногой туда, где между ровным краем картона и бугристой обмазкой стены были небольшие отверстия. Обломки с шумом обрушились вниз, в кухню Люпи.
— Видишь, что ты наделала? — сказал Под. — Если нам дорога жизнь, мы не должны поднимать шума. Особенно вроде этого. Для человеков, если что бухает или катится, значит — там мыши или белки. Сама знаешь не хуже меня.
— Прости, — сказала Хомили.
— Погоди-ка минутку, — сказал Под.
Все это время он пристально смотрел на луч света, падавший сверху, и сейчас, не успела Хомили отозваться, как Под быстро полез по дранке к щели, откуда он выбивался.
— Осторожней, Под, — шепнула Хомили.
Ей показалось, что он тащит какой-то предмет, но какой — от нее заслоняло его тело. Слышно было, как Под пыхтит от натуги.
— Не волнуйся, — сказал Под своим обычным голосом, начиная опускаться. — Там, наверху, сейчас никого нет. Принимай, — добавил он, передавая жене старую костяную зубную щетку, чуть подлиннее ее самой. — Первая добыча, — скромно произнес Под, и Хомили увидела, что он доволен. — Кто-то уронил ее там, в спальне, и она застряла между полом и стеной. Залезть туда, в комнату, — продолжал он, — проще простого: то ли стена немного отошла, то ли половицы усохли; подальше щель еще шире… Принимай еще, — добавил он, передавая ей довольно большую раковину, которую он вытащил из обмазки стены. — Ты подмети тут, — добавил он, а я снова поднимусь наверх. Самое время, пока там никого нет.
— Только осторожней, Под… — умоляюще произнесла Хомили с гордостью и беспокойством.
Она не сводила с него глаз, пока он взбирался по дранке, и лишь после того, как Под исчез из виду, принялась подметать пол, используя раковину вместо совка. К тому времени, когда снизу поднялась Арриэтта, чтобы сообщить, что их ждут к столу, на полу лежала неплохая добыча: донышко фарфоровой мыльницы (таз для умывания), вязаная тамбуром желтая с красным салфетка под блюдо, из которой мог выйти коврик, обмылок светло-зеленого мыла, длинная штопальная игла (чуть заржавленная), три таблетки аспирина, пачка перышек для чистки трубок и длинный кусок просмоленной бечевки.
— Я вроде бы нагулял аппетит, — сказал Под.
Глава третья
Они спустились по дранке на площадку, и, держась подальше от ее краев, прошли в гостиную, а через нее на кухню.
— Ну наконец-то! — воскликнула Люпи громким, сочным, «тетушкиным» голосом. Рядом с пухленькой, розовой от печного жара Люпи в пунцовом шелковом платье Хомили казалась еще более тощей и угловатой — форменная защипка для белья. — Мы уже собрались начинать без вас.
