Уильям Николсон - Последнее пророчество
Аира разбудила мужа. Увидев следы слез на ее щеках, Анно встревожился, и она поведала ему свой сон.
Вместе с семьей и множеством других людей она шла по занесенной снегом дороге, которая вела в ущелье между двумя высокими холмами. По обеим сторонам дороги вздымались крутые склоны, белые и гладкие, дорога же сперва шла в гору, а потом, за перевалом, спускалась вниз, по другую сторону гряды. Похоже, путь вел на запад – прямо впереди, в сужающемся книзу просвете между скал садилось солнце. Несмотря на холодный зимний воздух, Аира ощущала на лице тепло его лучей.
Она шагала впереди всех, поэтому первой достигла вершины и остановилась на гребне холма. Стоило ей добраться до него, как вокруг закружилась снежная метель, а солнце окрасило небо на западе в темно-красные тона. Сквозь пелену снега, в лучах заката Аира смотрела на широкую равнину, лежащую перед ней, на две реки, которые несли свои воды к неизвестному океану.
Продолжая разглядывать равнину сквозь сыплющийся на фоне темно-красного неба снег и чувствуя солнечное тепло на щеках, Аира внезапно ощутила такое счастье, что на глазах выступили слезы. Ослабев от радости, она обернулась к Анно и детям. Однако, взглянув в их лица, Аира внезапно поняла, что близкие не могут последовать за ней. Женщина чувствовала безмерное счастье и в то же время понимала, что должна вскоре потерять тех, кого любит. Аира заплакала от радости и горя, плач перешел в рыдание, и она проснулась.
Анно вытер слезы жены и обнял ее, убеждая, что все это лишь сон. Постепенно потрясение отступило, и Аира успокоилась. Не стоило вчера потакать этим глупым разговорам о неизвестной родине, подумала она.
– Почему ты упала? – спросил Анно.
– Я не упала. Просто села.
– Почему?
– Почувствовала слабость.
Анно больше ничего не сказал, но Аира знала, о чем подумал муж. Ее далекий предок, Аира Мантх, был провидцем, первым пророком племени мантхов. «Каждый раз, когда я вижу Идущее, – писал он, – я слабею. Мой дар – это моя болезнь. Предсказания убьют меня».
– Это всего лишь сон, Анно.
– Хотелось бы верить, дорогая.
– И не забивай детям головы. В их мозгах и так достаточно путаницы.
– Я ничего не скажу ребятам.
Аира снова попыталась встать, на сей раз она чувствовала себя увереннее. Женщина подошла к окну, раздвинула занавески и увидела, что первые лучи нового дня уже окрасили небо на востоке.
– Светает.
Анно подошел к окну и обнял жену.
– Я так люблю тебя, – нежно произнес он.
Аира повернулась и поцеловала мужа в щеку. Довольно долго они молча стояли у окна. Вдруг Анно спросил:
– Ты слышишь?
– Что?
– Поющую башню.
Аира прислушалась.
– Нет.
Башня молчала.
Мариус Симеон Ортиз остановил коня на гребне холма, воины позади него. Океанский бриз шевелил листья на деревьях и подмешивал к рассветному воздуху сильный запах соли. Пока Ортиз рассматривал город внизу, его люди готовились к битве. Ниже по склону, на левом фланге, солдаты атакующего отряда затаились в ожидании команды. Ортиз чувствовал, как возбуждены слегка уставшие лошади. Его собственный Конь беспокойно переступал с ноги на ногу, ноздри животного раздувались, время от времени он беспокойно ржал.
– Ну-ну, – сказал Ортиз, – успокойся.
Горящая стрела прочертила тихое небо – значит, лазутчики проникли на склады.
– Маркитанты! – произнес Ортиз. – Стрелки! – Ему не требовалось повышать голос – воины жадно ловили каждое слово своего командира.
Фургоны с провизией двинулись вниз по склону холма в сопровождении безмолвных солдат. Люди шагали быстро, понимая, что у них не так уж много времени, чтобы исполнить свою работу. Впереди вприпрыжку неслись стрелки, у каждого солдата за спину был закинут узел с пропитанными маслом щепками. Ортиз поднял руку, и оставшиеся пехотинцы устремились по длинной извилистой дороге, ведущей к приморской части города. За ними медленно катились пустые повозки, прозванные обезьяньими фургонами.
Со стороны города раздался крик. Сторож обнаружил маркитантов. Люди просыпались, мелькали огни. Но пожар уже запылал в одном из заброшенных домов Серого округа, а ветер раздул пламя. Вот загорелось еще одно здание, потом еще… В северной части Араманта ширилась и росла стена огня.
Конь Ортиза вздрогнул – животное почуяло дым и догадалось, что время атаки приближается. Со стороны города доносились крики, вопли и топот бегущих ног. Ортиз так часто видел, что творится в разоряемых городах, что легко мог представить себе эту картину: горожане внезапно проснулись и видят – улицы объяты огнем, и тогда люди выскакивают из домов полуодетые, ничего не соображающие, испуганные.
Ортиз медленно поднял меч. Шеренга конных воинов последовала примеру своего командира. Три сотни клинков покинули ножны со зловещим свистом. Ортиз немного ослабил поводья, и конь шагнул вперед. Позади полководца всадники тронули коней и двинулись следом. Ударом шпор он послал коня в рысь, затем – в легкий галоп. Стук копыт раздавался за спиной. Глаза Ортиза были прикованы к горящему городу, он вел всадников галопом по каменистой земле. Этот маневр решал все. Если атака будет быстрой, неожиданной и ужасной, то тысяча людей сможет захватить целый город и взять в плен горожан, число которых в десять раз превышает количество нападающих. Именно ужас первого натиска и обращает свободных людей в рабов.
Ортиз бросил взгляд налево и увидел, что пехотинцы тоже приготовились к атаке. Позади полководца первые лучи восходящего светила достигли темной гряды холмов. Вот оно, то мгновение, когда уже невозможно повернуть назад, теперь – все или ничего. Приподнявшись в седле, Ортиз ощутил чистый восторг. Глаза его загорелись, губы сложились в радостную улыбку. Он поднял меч, пришпорил коня и прокричал:
– Вперед!
Поющая башня была объята пламенем. Анно Хаз направлял пожарный шланг на огонь, в то время как Бомен и Кестрель изо всех сил качали насос. На всех ярусах арены виднелись человеческие фигуры. Клич «Пожар!» распространился по городу. Аира и Пинто бежали по улицам, стуча в двери домов, чтобы разбудить спящих горожан. Со всех концов Араманта люди устремились к арене. Кестрель, качая насос, тихо плакала и повторяла с каждым движением:
– Нет! Нет! Нет!
Бомен старался не смотреть на Поющую башню, боясь зареветь в голос.
Наконец с помощью насоса Анно удалось загасить пламя. Башня была почти разрушена и обуглилась, вода с шипением заливала руины.
– Продолжайте качать! – кричал Анно, поворачивая насос к другим горящим зданиям.
Но Кестрель бросила работу и направилась к дымящимся развалинам.
– Осторожнее, Кесс…
Голос отца потонул в ужасных воплях – толпа мужчин, женщин и детей ворвалась на арену. Под грохот лошадиных подков за ними через колоннаду пронеслись всадники, мечи их блестели на огне. Граждане Араманта бежали впереди преследователей. Тот, кто падал или оборачивался, получал удар длинным мечом, и шеренги всадников дальше двигались прямо по Мертвым и раненым. Позади конников шли пехотинцы с короткими копьями. Они кололи окровавленные тела, еще подававшие признаки жизни. Охваченные ужасом перед этой машиной смерти, люди бежали через арену, вниз по горящим улицам, прочь из города к океанскому берегу.
Кестрель скользнула в сгоревшую башню, и захватчики не заметили девушку в черных одеждах. Обуглившееся дерево жгло руки и ноги, но Кесс не осмелилась сдвинуться с места. Безмолвно наблюдала она за резней. Девушка видела, как отца и брата силой погнали вместе с прочими горожанами, слышала жалобные крики раненых и резкие звуки ударов копий. Кестрель разглядывала предводителя захватчиков, гарцующего на лошади. Красивое юное лицо обрамляла копна рыжеватых волос, в глазах горела ярость, словно у ястреба, охотящегося за полевой мышью. Девушка долго и внимательно вглядывалась в предводителя, стараясь запечатлеть в памяти его образ.
Враг мой, я не забуду тебя.
В конце концов солдаты исчезли из виду, а на арену пало жуткое безмолвие. Кестрель дотянулась до отверстия в башне, где жил серебряный голос. Металлическая гортань была так горяча, что обжигала руки, но, не обращая внимания на жар, девушка просунула пальцы внутрь и вытащила голос. Он упал на каменные плиты внизу. Кестрель глазами проследила падение голоса башни, чувствуя, что кожа на кончиках пальцев правой руки потрескалась от жара. Спустившись, Кесс нашла голос на земле уже остывшим и левой рукой положила в карман.
Вокруг Кестрель ревело пламя, в воздухе стоял жар. Огромную круглую арену построили из камня, внутри ее просто нечему было гореть. Однако среди колон, опоясывающих арену, вздымалась стена пламени. Куда бежать?
За пределами города беглецы оказались загнанными в капкан на пустоши между горящим городом и океаном. Там их поджидали пешие воины. Солдаты не собирались атаковать. С обнаженными мечами они грозно наступали на беспомощных, бессмысленно толкущихся горожан. Перепуганные люди искали близких, кричали и всхлипывали, не в силах осознать, что происходит. У них не оказалось предводителя, никто не пытался сопротивляться. Удар был нанесен слишком внезапно. Мариус Симеон Ортиз выехал вперед. Пленники уставились на него расширенными от ужаса глазами, и это было хорошо. Маркитанты выбирались из пылающего как факел города, их фургоны наполнились. Пришло время успокоить пленников и научить их повиновению.
