Яан Кросс - Мартов хлеб
— Мньмньмньм, — говорит мастер Иохан, — самое действенное снадобье. Ясно. Самое действенное снадобье. Вообще самое действенное средство, какое только можно найти на земле среди прочих великих открытий врачебного искусства. Ясно. В данном случае и в настоящем казусе это, — здесь мастер Иохан делает торжественную паузу, и его насморочный, да и сам по себе довольно высокий голос сползает по нотной лестнице на несколько почтительных ступенек пониже, и он произносит с хрипом и сипом, будто из-за полузакрытой двери погреба, — mitridaatsium! Да. Это чудо-лекарство, которое полторы тысячи лет тому назад составил сам армянский царь Митридат[20]. Из пятидесяти четырех самых едких юрканийских растений и самых скользких понтийских морских животных и прочих чудес!
— Хоть митридатсиум, хоть тидриматсиум, мне всё равно, — ворчит ратман, — главное, чтоб он навёл порядок у меня в животе, чтоб огонь в заднице у меня потушил, чтоб мое настроение исправил. Да-да-да… Я твой разговор с первых слов понял, ты собираешься за это зелье хорошо с меня содрать. Пусть так. Я не стану скупиться. Заплачу сколько спросишь. Но только ты этой своей отравы намешай как следует, навалом. Чтобы хватило. Потому что я, как ты видишь, не какой-нибудь тщедушный заморыш. Тело у меня из себя видное, авантажное [21], зелья ему тоже нужно подходящую порцию. И во-вторых, я хочу быть уверен, что ты не подсунешь мне какой-нибудь ядовитой дряни. А что дашь мне настоящее царское лекарство. Поэтому: сколько я сам должен его съесть, столько и ты вместе со мной его сглотаешь.
— Ой-ой-ой, сверхуважаемый повелитель и благодетель, — поясняет мастер Иохан, — для моего кармана это лекарство в самом деле недоступно дорогое!
— Я заплачу, — говорит ратман, — как за то, что я сам должен проглотить, так и за то, что ты переведешь.
— Мньмньмньмньмньм, — тянет мастер, — мой повелитель и благодетель больше чем великодушен… Но взгляните, у меня как раз обратная вашей беда. Да-а! У вас в теле обоюдное возмущение желтой и черной желчи и непримиримое их кипение. И поэтому митридатсиум вам полезен. А у меня желтая и черная желчь как раз чрезмерно гладко ладят между собой. У меня они в великом примирении все время разжижают одна другую. И поэтому, если я по приказу моего благодетеля должен буду есть митридатсиум, у меня он сразу же вызовет, по меньшей мере, судороги. В самом лучшем случае — страшнейшие судороги.
— Ладно, — говорит ратман Калле. И поскольку сейчас он не обсуждает в магистрате городские дела, а у себя дома решает, что нужно для его здоровья, то решает толково, просто и быстро. — Ладно, я не хочу, чтоб тебя схватили судороги или чтоб ты отправился на тот свет. Но и того меньше я хочу, чтобы это произошло со мной. Поэтому не согласен я без всякой поруки, одному небу известно, какое дерьмо глотать. Ergo[22]: ровно столько, сколько нужно съесть мне, пусть съест со мной вместе этот твой ученик!
Ратман поворачивает свои усы-щетки и глаза-оловянные пуговицы к Марту. А что же умудрился сделать Март всего лишь за одно мгновенье до этого? Ох, этот шельма-парень только что у ратманши за спиной послал Матильде огненный воздушный поцелуй! И это еще ведь только четверть дела. А три четверти составляет то, что и он только-только что получил от ратманской барышни точно такой же! И теперь он от своего успеха, правду говоря, малость струхнул. И в первый момент, когда ратман неожиданно повернулся в его сторону, совсем даже перепугался. Потому что какой-то миг ему страшно, а вдруг папенька заметил, что проделывают его доченька и аптекарский ученик. Один миг он выжидает, не рявкнет ли ратман по этому поводу. Не то он наверняка придумал бы, как возразить против ратмановского решения, с которым мастер, разумеется, вполне согласен: чтобы он, Март, вместе с ратманом жевал этот митридатсиум. А то Март, например, может быть, заверил бы его, что сделать этого он никак не может (конечно, во имя ратманского семейства), ибо от митридатсиума у него уже трижды сразу появлялся отвратительнейший прилипчивый лишай, который переходил на всех, кто в это время оказывался с ним рядом… Нет, нет, конечно, такой лишай, который ни у кого другого никогда в жизни от митридатсиума не появится… Или что-ни-будь еще более подходящее. А сейчас, от смущения не успев ничего придумать, он проворно говорит, будто хочет опередить возможное рявкание:
— Вместе с ратманом принимать митридатсиум? Ну как же! С величайшим почтением и удовольствием.
— И смотрите, чтобы этот видиратсиум был у вас к обеду готов! — говорит ратман.
— Всенепременно. Чем раньше, тем лучше, — подтверждает ратманша и бросает озабоченный взгляд на разрисованный и окованный железом сундук, где у нее спрятаны последние суповые миски.
— Мои повелители и благодетели, — говорит мастер и старательно скрещивает носы своих башмаков длиной с журавлиный клюв на шахматных плитах каменного пола, — всё будет сделано к полнейшему вашему удовольствию, наилучшим способом и подобающим образом и, что самое главное, в кратчайший срок. АА-ААА-ААА-ПЧХИ!
И домашняя собака ратмана, красивый пестрый серо-черный пёс, который при появлении мастера и Марта держался около ратманши и на того и другого рычал, этот умный пёс теперь, когда они уходят, стоит около Матильдиной юбки-колокольчика и машет Марту хвостом.
Когда мастер и Март уже на улице и стук подошв начинает сворачивать в проход на Старый рынок, в верхнем этаже дома ратмана Калле распахивается окошко. В свинцовой раме появляется алый, для поцелуев созданный ротик барышни Матильды, и Матильдина быстрая ручка в сиреневом, как колокольчик, рукаве посылает вслед аптекарям (что, конечно, означает Марту, Марту, Марту!) множество воздушных поцелуев. Мастер Иохан ковыляет сопя впереди и даже не смотрит, что делает его ученик, идущий за ним по пятам. Так что Марту никто не мешает: он ловит все эти сине-осенне-воздушные поцелуи — а-ах! а-ах! а-ах! И шлет в окно ратманского дома свои: чмок! чмок! чмок! И громко хохочет. До тех пор, пока в окне не появляется вместо Матильдиного пригожего личика разгневанное, круглое, как сыр, лицо ратманши и окно так захлопывается, что свинцовая рама грохочет:
— Кра-ххх!
Однако в аптеке тут же, с ходу, без промедления начинается изготовление митридатсиума.
Правда, было бы преувеличением сказать, что мастер Иохан велел по сему поводу закрыть в аптеке ставни и зажечь свечи. Нет, этого делать он все-таки не велит. Это, может случиться, он велел бы сделать, если бы пришлось готовить чудо-лекарство для больного, который сам бы при этом присутствовал. Тогда да. Тогда, может случиться, он приказал бы, чтобы чадила жаровня, чтобы под аптечными сводами клубились сладко пахнущие облака, и даже, может случиться, он велел бы повесить вокруг свечей шлифованные стеклянные хрусталики, которые бы болтались, и от этого пламя свечей в облаках чада особенно бы сияло, сверкало и колыхалось. Но когда нет посторонних, мастер таких фокусов не устраивает. Без посторонних мастер даже не делает такую работу в самой аптеке. Потому что и разрисованные потолочные своды, и дорогая облицовка стен, и стеклянные шкатулки, и высушенный крокодил, который с растопыренными лапами и раскрытой пастью висит на потолке, — всё это гораздо нужнее для посторонних, чем самим мастеру и Марту.
Итак, к изготовлению митридатсиума они приступают, как и к любой другой повседневной работе, в заднем помещении, то есть в рабочей комнате, или — лаборатории.
Это весьма деловое помещение: вокруг очага полно сажи, а на сводах так даже плесень, но реторт, полок, бутылок и банок здесь еще больше, чем в самой аптеке.
— Март, — говорит мастер, — приготовь нужное количество бутылок, мисок, кружек, да, понадобится и ступка — ааа-ааа-аапчхи! Ух! Тогда я начну смешивать основные вещества — аа-аа-ааа-аапчхи! Ух!
Март ставит на стол в лаборатории рядами бутылки, миски, кружки и, само собой разумеется, весы.
— Мньмньмньмньм. А теперь загляни в чудесные сосуды на полках! Где что: primo[23] — мука из ящеричных язычков, secundo[24] — прах мумий, tertio[25] — собачий кал в порошке, quarto[26] — молотая гадюка, quinto[27] — рубиновая пыль. Наши последние три лота рубиновой пыли. Этого должно хватить. Иначе нам в самом деле придется толочь новые рубины, как я врал Юргену, говоря, что они у нас в работе. Sexto[28]…
Ну и так далее и тому подобное, еще сорок восемь различных веществ. После чего мастер говорит:
— Мньмньмньм. Ты, разумеется, понимаешь, что митридатсиум я приготовлю сам. Ибо для тебя это слишком ответственное дело.
Ну, чего там, Март, конечно, понимает. Хотя в этом доме редко случается, чтобы мастер сам что-либо делал. Но митридатсиум, и правда, каждый день не делают. Так что пусть мастер сам им и занимается. Хотя, между прочим, Март уверен, что составленный им митридатсиум ничуть не меньше подействовал бы на здоровье ратмана.
