Стив Даффи - За темными лесами. Старые сказки на новый лад
– Вот мы наконец-то и здесь, – скрипучим, как у стервятника, голосом проскрежетала старуха.
Подойдя ближе, она с трудом опустилась на колени и пала перед Бьянкой ниц, уткнувшись лицом в траву среди блеклых цветов.
Бьянка глядела на нее во все глаза. Старуха поднялась и обнажила в улыбке желтые пеньки зубов.
– Я пришла к тебе от ведьм с низким поклоном и с тремя дарами, – сказала она.
– Зачем тебе это?
– Ишь, какое шустрое дитя – а ведь ей всего четырнадцать. Зачем? Из страха перед тобой. Я принесла дары, чтобы снискать твое благоволение.
Услышав это, Бьянка рассмеялась:
– Что ж, показывай.
Старуха взмахнула рукой в зеленоватом воздухе, и в руке ее появился шнур из пестрого шелка, затейливо переплетенного с человеческими волосами.
– Вот пояс, что защитит тебя от злых козней попов – от распятия, от потира, от этой треклятой святой воды. Вплетены в него и волосы непорочной девы, и волосы женщины нестрогого нрава, и волосы покойницы. А вот… – еще взмах руки, и на ладони старухи появился лаковый гребень, расписанный лазурью по зелени, – …вот гребень из самых морских глубин, русалочья безделка, чтоб очаровывать и повелевать. Расчеши им локоны, и ноздри мужчин наполнит аромат моря, а уши – рокот волн, и этот рокот свяжет их надежнее любых цепей. И, напоследок, – добавила старуха, – тот древний символ коварства, тот красный Евин плод, то самое яблоко, румяное, как кровь. Откуси кусочек – и разом познаешь все зло, которым похвалялся змей.
Взмахнула старуха рукой в последний раз, добыла прямо из воздуха яблоко и вместе с поясом и гребнем подала его Бьянке.
Но Бьянка окинула взглядом семь кривых карликовых деревьев.
– Дары мне по нраву, – сказала она. – Но я не слишком доверяю ей.
Из клочковатых бород выглянули наружу безволосые маски. Блеснули щелки глаз. Щелкнули сучковатые когти.
– Но все-таки, – продолжала Бьянка, – я позволю ей повязать мне пояс и расчесать волосы гребнем.
Старуха, расплывшись в глупой ухмылке, повиновалась и заковыляла к Бьянке, будто жаба. Повязала ей пояс. Расчесала надвое волосы. Зашипели, брызнули искры: от пояса – ослепительно-белые, от гребня – цвета павлиньего глаза.
– А теперь, старуха, отведай-ка сама свое яблоко.
– Какая честь для меня, – заскрипела старуха. – Расскажу сестрицам, что разделила с тобой этот плод – то-то они позавидуют!
С этими словами вгрызлась старуха в яблоко, шумно зачавкала, проглотила, да еще облизнулась.
Тогда и Бьянка взяла яблоко, впилась в него зубками…
И, вскрикнув, поперхнувшись, вскочила на ноги! Ее волосы заклубились в воздухе, словно черная грозовая туча. Лицо ее посинело, почернело, как аспидная доска, и снова сделалось белым. Пала Бьянка среди бледных цветов и замерла, не шевелясь и даже не дыша.
Семь карликовых деревьев засучили лапами, затрясли клочковатыми бородами, но все напрасно. Без помощи Бьянки они не могли сдвинуться с места. Их когти рванули старуху за редкие волосы, за плащ, но та, проскочив между ними, пустилась бежать – по залитым солнцем лесным полянам, вдоль разбитой дороги, через яблоневую рощу, в тайный подземный ход.
Вернувшись потайным ходом во дворец, старуха поднялась потайной лестницей в покои королевы. Спина ее согнулась чуть ли не вдвое, ладонь была прижата к ребрам. И вот костлявые пальцы старухи распахнули резные костяные дверцы волшебного зеркала.
– Speculum, speculum. Dei gratia. Кого ты видишь?
– Вижу тебя, госпожа. И всех в нашей земле. И вижу я гроб.
– Чье тело лежит в том гробу?
– А этого я не вижу. Должно быть, Бьянки.
Старуха – она-то и была прекрасной королевой-ведьмой – устало опустилась в высокое кресло перед окном из огуречно-зеленого и темно-белого стекла. Лекарства и снадобья ждали, готовые избавить королеву от безобразной колдовской старости, насланной на нее ангелом Люцифиэлем, но она не спешила прибегнуть к ним.
Яблоко таило в себе частицу Тела Христова, гостию, святое причастие.
Положив на колени Библию в переплете из розового шелка, королева-ведьма открыла ее, не глядя.
И в страхе прочла первое попавшееся на глаза слово: Resurcat[7].
Казалось, гроб отлит из стекла – из стекла молочно-белого цвета. А появился он вот как. От кожи Бьянки поднимался тоненький белый дымок. Она дымилась, как дымится огонь, угасающий под каплей воды. А все – кусочек святого причастия, застрявший в ее горле. Он-то, словно вода, погасившая ее огонь, и заставил ее задымиться.
Затем на землю пала ночная роса, к полночи похолодало, вот дым угасающей Бьянки и застыл вокруг нее льдом. А иней украсил глыбу туманного льда, внутри которой покоилась Бьянка, серебряными узорами.
Холодное сердце Бьянки не могло растопить лед. Не растаял он и в зеленом, лишенном солнца сумраке дня.
Оставалось лишь любоваться на нее, распростертую в гробу, сквозь стекло. И как же прекрасна Бьянка была с виду! Черна, как черное дерево, бела, как снег, румяна, как кровь…
Над гробом нависли семь карликовых деревьев. Шли годы. Деревца разрослись, раскинули ветви, укачивая гроб, точно в колыбели. Глаза их сочились плесенью и зеленой смолой. Янтарно-зеленые капли застывали поверх стеклянного гроба россыпью драгоценных камней.
– Кто это лежит здесь, под деревьями? – спросил принц, выехавший на полянку.
Казалось, он привел за собой золотую луну, озарившую золото его кудрей, и золото его доспехов, и его плащ белой парчи, расшитый золотым и черным, кроваво-алым и васильково-синим. Его белый скакун ступал по блеклым цветам, но, стоило коню поднять копыто, цветы поднимались вновь. С седельной луки свисал щит, и странный же то был щит: с одной стороны – морда льва, с другой – морда ягненка.
Деревца застонали, головы их затрещали, разевая огромные пасти.
– Уж не гроб ли это Бьянки? – спросил принц.
– Оставь ее с нами, – заскрипели семь карликовых деревьев, изо всех сил стараясь вытянуть из земли корни.
Земля задрожала. Гроб подскочил кверху и треснул пополам. Бьянка кашлянула, и…
От толчка кусочек святого причастия выскочил из ее горла. Гроб разлетелся на тысячу осколков. А Бьянка села, удивленно взглянула на принца и улыбнулась.
– Привет тебе, любимый, – сказала она.
Поднявшись на ноги, Бьянка откинула с лица волосы и пошла навстречу принцу на бледном коне.
Но, сделав шаг, она очутилась в сумрачном пурпурном зале. Еще шаг – и пурпурный зал сменился алым, и свет, исходящий от алых стен, пронзил ее, точно тысяча ножей.
Еще шаг – и Бьянка вошла в желтый зал, и там услышала плач, раздиравший уши. Казалось, и тело, и кости ее исчезли – осталось лишь бьющееся сердце. Биения сердца сделались парой крыльев, и Бьянка взлетела. Вот она – ворон, а вот – сова… Устремившись вперед, она влетела в искристое стекло. Сияние опалило ее, раскалило добела, сделало белой, как снег. Теперь она стала голубем.
Усевшись на плечо принца, она спрятала голову под крыло. В ней больше не было ни черного, ни красного.
– Начни все заново, Бьянка, – сказал Принц, снимая ее с плеча.
На его запястье белела отметина. Будто звезда. Когда-то сюда вбили гвоздь…
Бьянка вспорхнула ввысь, пронеслась над пологом леса и влетела в открытое окно – изящное окно цвета разбавленного вина. Она была во дворце. И было ей семь лет от роду.
Новая матушка, королева-ведьма, повесила ей на шею филигранное золотое распятие.
– Зеркальце мое, – спросила королева-ведьма, – ответь: кого ты видишь?
– Вижу тебя, госпожа, – отвечало зеркало, – и всех в нашей земле. Вижу и Бьянку.
Танит Ли
* * *Танит Ли родилась в Лондоне в 1947 г. и мирно отошла в мир иной после долгой болезни в Гастингсе, Восточный Суссекс, в 2015-м. Окончив среднюю школу, она сменила множество мест работы, а в двадцать пять проучилась около года в художественном колледже. Затем издательство «ДОУ Букс» опубликовало ее роман «Восставшая из пепла», и с тех пор она полностью посвятила себя литературе. На ее счету около девяноста романов и авторских сборников и более трехсот рассказов. Кроме этого, она писала для радио и телевидения. Произведения Танит Ли были удостоены ряда премий, включая две Всемирные премии фэнтези за лучший рассказ. В 2009 г. ей было присвоено звание Грандмастера мирового конвента любителей ужасов, а в 2013-м она получила Всемирную премию фэнтези за заслуги перед жанром. Была замужем за писателем и художником Джоном Кайином.
Джин Вулф, истинный мастер слова, превращает знакомую старую сказку (или две) в современный детектив, одновременно смешной и ужасный. Возможно, вы усмехнетесь, возможно, покроетесь гусиной кожей с головы до пят. А, может, и то, и другое.
Впервые опубликованный, рассказ «В пряничном домике» был выдвинут на Всемирную премию фэнтези.
В пряничном домике
[8]
