Брайан Джейкс - Непобедимая Моди
— Он, наверное, хочет проститься с нашим покровителем, — прошептал аббат.
Зайчиха тут же последовала за ежом:
— Неплохая идея, во. Мартин Воитель — знаменитый воин, надо его уважать.
Тут в зале раздался тревожный крик Орквила, отразившийся от высоких сводов.
— Что случилось, Орквил? — отозвался Рангвал.
Юный еж уже возвращался, таща за собою безжизненное тело сестры Атраты. Аббат быстро шагнул ему навстречу, согнулся над целительницей:
— Не может быть! Серьезная рана на затылке. Возможно, ее толкнули и она стукнулась о колонну.
Моди присела рядом с телом:
— Но кто и зачем? Она никого не обижала, во. Всех лечила.
— Меч Мартина исчез! — гневно вскрикнул Орквил. — Глядите, меча нет! Все ясно. Это все та же гнусная полевка. Сестра застала вора, и он ее ударил.
Моди подняла взгляд туда, где обычно висел меч Мартина, под портретом великого воина.
— Великие сезоны, ты прав, приятель. Бенджо его выгнал, он пришел сюда, прихватил меч и удрал.
Рангвал повернулся к двери:
— Что ж, далеко удрать он не мог. Мы его догоним.
Рангвал выскочил за дверь, Моди устремилась за ним. Орквил, перед тем как направиться к выходу, задержался перед гобеленом с изображением Мартина.
— Сэр Мартин, — стальным голосом произнес юный еж, — я верну ваш меч в Рэдволл, и я заставлю вора заплатить за преступление. Обещаю это.
Орквил Принк поклонился портрету и вышел.
Аббат Даукус кликнул зверей на помощь, отнести Атрату в лечебницу.
— Ничего, ничего, она поправится.
Он повернулся к изображению Мартина:
— Не беспокойся, друг. Орквил Принк сдержит обещание.
27
Наступило утро. Над Лесом Цветущих Мхов всходило солнце. На траве сверкали капельки? росы, трепетали, как мелкие хрустальные подвески. В лесу и над деревьями распевали птицы. В зелени травы наливались соком ягоды. Утренняя роскошь природы, однако, не трогала Пламенного Гораса, идущего тропой мстителя. Кровь древних воинов бежала в его жилах, он чувствовал себя полностью обновленным, прошло недомогание, не оставив и следа. Сжимая в лапах свои вилы, инструмент крестьянина и грозное оружие воина, барсук неслышно скользил сквозь заросли.
Помощник Виски Длиннозуба куница Маггер обживался среди своих мучителей. Щеголявшие дикой раскраской бурые крысы внушали ему ужас. Ночь Маггер провел, привязанный к вбитому и землю шесту. Он валялся на земле, не зная, чего еще ожидать от немилостивой судьбы кроме пинков и зуботычин.
Допив грог, Стрингл сидел над Маггером и грыз изловленную в ближнем ручье форель. Как будто вдруг заметив пленника, он подмигнул ему:
— Не скучай, приятель, скоро двинемся в путь-дорожку. Ты, должно быть, проголодался. Хочешь этого? — Он поднес недоеденную рыбину и носу Маггера.
— Хочу, сэр, — пробормотал Маггер.
Стрингл размахнулся и влепил ему по физиономии рыбьей мордой. Он загоготал.
— Эй, Бладж! — крикнул он своему соседу. — Этот бедный зверь еще не завтракал. Ты у нас главный по провизии, что ж ты его не покормишь?
Бладж хитро прищурился, схватил Маггера за морду и подтянул к себе поближе:
— Извини, дружище, я совсем замотался, забыл о тебе. А ты, бедняга, не ел, не пил, конечно, проголодался. Вот я тебе сейчас дам. — Он размахнулся второй лапой и влепил Маггеру по уху. — И еще дам. Или хватит? Может, блюдо сменить? Палку, например, подать, по заднице или по ребрам поддать?
Маггер еле шевелил языком:
— Нет, сэр, спасибо, достаточно.
Бладж отпустил морду Маггера:
— Он говорит, что уже наелся, кэп.
Стрингл печально покачал головой:
— Просто беда с этими пленными. Я всегда их так балую… Так ведь, Маггер? Ты ведь у нас Маггер?
Маггер усердно затряс головой, не желая вызвать и тени неудовольствия у своего мучителя.
Стрингл отвязал веревку Маггера от шеста, передал ее Бладжу:
— Двигаем, Маггер. Сейчас тебе великое счастье предстоит. Дядю Кердли увидишь.
Крысы прогулочным шагом двинулись из лагеря, как вдруг их остановил леденящий душу вопль. Все замерли. Бладж неуверенно озирался:
— Что за напасть, во имя адских врат…
— Ты меня спрашиваешь? — напустился на него Стрингл. — Пойди да посмотри.
Бладжа, казалось, крик этот и его источник более не интересовали.
— Я?
Стрингл угрожающе пошевелил копьем.
— Ты, ты. Поживей!
Стрингла перебил новый вопль, страшнее предыдущего. Сразу за этим воплем из чащи донесся не менее громкий боевой клич:
— Еулалиа-а-а-а-а!
Из зарослей вылетело два крысиных трупа, шмякнулось в траву. И сразу же снова раздался воинственный возглас:
— Еулалиа-а-а-а-а!
Крысиное воинство мгновенно развернулось и исчезло в чаще. Стрингл в нерешительности постоял мгновение.
— Но мы же не знаем, кто…
— Еулалиа-а-а-а-а-а!
Стрингл бросился догонять свое войско.
Брошенный на произвол судьбы Маггер рванулся вверх по стволу ближайшего дерева и затаился в его листве. Он увидел, как из зарослей появился Горас, как прошел по следам бежавших крыс, скаля острые зубы, сверкая налитыми кровью боевого бешенства глазами. Маггер не отваживался дышать, боялся шевельнуться, пока громадный зверь, вооруженный вилами, не скрылся в чаще. Маггер соскользнул с дерева и понесся в противоположном направлении.
* * *Подальше от края леса в это время с дерева спустилось еще одно живое существо. Виска Длиннозуб заметил пробирающихся сквозь чащу членов экипажа «Кравявой кешки». Они пригибались, оглядывались и шептались, боясь привлечь внимание бурых крыс. Занимались они поисками пищи. Виска подкрался поближе, затаился за толстым стволом упавшего дерева, подсматривал и подслушивал.
Ферти и Джанго отрыли какие-то съедобные корни. Впрочем, они не были уверены, можно ли их есть.
— Нормальные корешки, разве нет? — вопрошал Ферти.
— Ф-фу, воняют гадостно.
Хорь Рагчин напустился на Джанго:
— Эй, не ешь! Тащи в общую кучу.
Джанго обиделся:
— Я и не ел, а только нюхал. А ты кто такой, капитан, что ли? Тоже мне, начальник.
Рагчин смастерил себе копье из палки и сломанного ножа. Он небрежно оперся на свое оружие.
— Капитанов больше нет, а Глурма сказала, что я старший. Давайте уже возвращаться, отнесем это все Глурме, а она сварит.
И зверье направилось дальше своим маршрутом. Виска тихонько последовал сзади. Он не хотел показываться, не выяснив обстановку.
Отличный погожий денек, на радость бродягам и путешественникам. Один из них, особенно собой довольный, заметил в траве сороку с подбитым крылом. Путешественник прикончил сороку одним ударом меча Мартина, собрал сухой мох, сухие веточки и ветки, ударил кремнем по благородной стали меча. Запылал огонь, насаженная на прут сорока затрещала над костерком обгорающими перьями.
Путешественника этого не интересовала славная история меча. Для него эта штука лишь подходящая замена кинжала, который похитил колючий негодяй Орквил. Да, конечно, красивая вещица, острейший клинок, точнейший баланс и, конечно, неплохое средство, чтобы отпугнуть возможных злоумышленников. Он расшуровал мечом огонь, использовал в качестве кочерги оружие, выкованное из прилетевшего от звезд метеорита.
Запыхавшийся Маггер засел в зарослях папоротника, восстанавливая дыхание. Тут ветерок донес до него запах жженых перьев. Он принюхался: вонь перьев и запах мяса доносились из-за невысокого холмика.
Путешественник вытащил птицу из огня, мечом счистил спекшуюся корку горелых перьев.
Сверху донесся презрительный возглас:
— Ха, волосатая мышь!
Он задрал голову вверх. Над ним — оскаленная в ухмылке морда Маггера, а еще выше, над Маггером, висит в воздухе здоровенный булыжник. Больше ничего несчастный путешественник разглядеть не успел.
Булыжник покатился вниз, одним ударом прикончив береговую полевку.
Довольный Маггер небрежно отодвинул труп ногой, уселся на освободившееся место и принялся дожаривать сороку.
— Хорошая птица должна хорошо прожариться.
Вонзив зубы в птицу, Маггер заскрипел остатками перьев и пнул бездыханную полевку.
— Плохой повар, плохо поджарил мне птицу.
От удара тело полевки перевернулось, открыв взгляду Маггера меч. Разжав застывшие в смертной хватке лапы покойника, Маггер забрал у него оружие и ахнул. Он тут же принялся протирать лезвие о свою жилетку.
— Адским пламенем… Красота-то какая… неописуемая… — Маггер тут же забыл о птице, о голоде. Он вскочил, размахивая клинком. — О-го-го, кто против меня? Прочь с дороги, дрожи, шушера! Хо-го-го, настоящее оружие для капитана!
Он бросился в папоротники, круша их, словно головы врагов. Затем остановился, поднял меч к губам, поцеловал клинок, рукоять:
