Д. Мицкис - Бердолька Чарли и Гертруды Богранд
– Вали отсюда, Эрл! – крикнула им Джессика. – Я теперь не твоя!
Ребята из Сообщества «Плющ» расхохотались.
– Пойдём отсюда. Тут есть трактиры, которые работают до свода мостов?
Удалось найти один такой – старый и пустой трактир «Хибарка», в котором ужасно воняло гнилыми мандаринами. Остальные трактиры в Розовом и Глухом переулках – даже «Дыра» и знаменитый «Чердак» – были закрыты.
– Вот! – Когда они заказали амриту «Black» и убедились, что за ними никто не наблюдает, Джессика развернула на столе огромный кусок пергамента. Это была карта.
– Что это? – спросил Генри Никльби.
– Карта Палача. Я стащила её у Эрла. Он всегда с ней носится. – Джессика сияла. Но никто не понял, и Джессика объяснила: – Карта всех подземных лабиринтов и запретных коридоров под городом!
– Подземные входы секретны, – сказал Кристофер. – И опасны. А карту лучше отдать гренадёрам.
– Нет!
– Да!
До самого утра все только и спорили о том, что делать с Картой Палача. И лишь после нескольких амрит «Black», игр в «Pistos» и гаданий на свечах приняли общее решение: клятву «Orcos Diatheke» нарушать нельзя; теперь каждый участник Сообщества «Плющ» будет хранителем карты. И в случае необходимости сможет её использовать.
– Решим, кто будет первым владельцем, – Джессика достала бронзовую монетку и заставила её катиться по столу. Монетка сделала несколько кругов. Должна была упасть возле Кристофера, но остановилась возле Гертруды. – Поздравляем первого палача.
Гертруда не заметила, как Джессика улыбнулась Чарли. Он улыбнулся ей в ответ.
* * *Праздничный город был удивительным. Заснеженные яблони на всех улицах украсили тысячами ярких свечей, на всех площадях установили высокие пышные ёлки: их нарядили сотнями игрушек, серпантином, гирляндами и конфетти. Вдоль дорог и тротуаров установили бесчисленное множество небольших жёлтых фонариков. Даже радуга блестела ночью каким-то особым праздничным светом.
На Площади Трёх зажгли несгораемые свечи – на двенадцати шикарных (так сказала бабушка Матильда) ёлках у каждого незамерзающего фонтана – дракона, быка, мыши, тигра, кролика, змеи, лошади, овцы, обезьяны, петуха, собаки и свиньи.
Украсили даже статуи мэра Пятигуза VII Благочестивого – на каждую из тысячи надели тёплый зимний хитон, шарф и плюшевый цилиндр. В новом наряде, казалось, Пятигузы выглядели ещё счастливее.
В это время даже статуи херувимов, архангелов и ангелов на крышах домов нередко обменивались праздничными рукопожатиями.
Каждый горожанин спешил украсить свой дом. На 66-й улице к этому подошли с особым энтузиазмом. Тутси «Ласточка» Фридерман установила в саду три розовые сосны (нарядив их по-фридермански), мистер Роберт Готли со своими дочерью и внуком слепили снеговиков, а старушка Трухти Кимор установила вдоль своего забора мётлы и веники, украсив их гирляндами.
Ночью над городом парили миллионы разноцветных фонариков и ёлочных шаров. Зелёные, красные, жёлтые, синие, они тянулись вверх, освещая праздничные улицы.
Это было удивительное время. Каждый зимний вечер все жители 66-й улицы, не сговариваясь, выходили на замёрзшее озеро, где под музыку граммофона бабушки Матильды устраивали соревнования и танцы на льду. Заканчивалось веселье только поздно ночью – под аккомпанемент Фрэнсиса Альберта Синатры, усталости и двойной порции горячего шоколада.
Предрождественский вечер бабушка Матильда провела на кухне в последних приготовлениях, а стол в гостиной уже был накрыт и ломился от угощений: всевозможных пирогов, блинов, пончиков, сочива, кексов с цукатами и орехами, пудингов, гоголь-моголя и многого другого. Здесь было даже ванильное рождественское полено Тутси Фридерман. Оказалось, что добрососедский обмен угощениями здесь на Рождество – важная традиция.
Чарли и Гертруда как раз заканчивали наряжать ёлку в доме номер шесть, когда в прихожей послышался треск, а затем появилась коробка с ярким малиновым бантом. Затем ещё одна коробка – поменьше. Затем – ещё и ещё. Большая белая коробка, маленькая… Синяя, красная, две жёлтых, розовая… Пятнадцать. Двадцать пять. Их было так много, что через минуту они уже закрывали собой входную дверь.
Но самое худшее – подарки были запечатаны специальными лентами! Коробки невозможно было открыть до наступления Рождества.
Гертруда никогда в жизни не подумала бы, что получение подарков – это такой большой труд. Они заносили их с Чарли в свои комнаты, уборные, шкафы и на чердак. Но через полчаса коробками была завалена уже вся гостиная. На одной из открыток Люсиль Болл желала счастливого Рождества, а Диана Фрэнсис Спенсер на розовой коробке – успехов в воспоминаниях. На маленьком синем круглом подарке Уильям Блейк выражал надежду, что теперь всё будет хорошо.
Один из подарков был подписан Верным Незнакомцем.
– Забирайте всё со стола и скорее бегите ко мне! – в заднюю дверь дома номер шесть прокричала Тутси «Ласточка» Фридерман. Треск от прибывающих подарков залил всю 66-ю улицу. – Устроим самое незабываемое Рождество! А если ваш дом взорвётся, это будет главным событием недели!
Бабушка Матильда схватила угощение со стола, ей помогала Тутси Фридерман. До этого дня никто из них не мог представить, что придётся убегать от рождественских подарков.
Дом Тутси Фридерман внутри был уютным. В нём горел камин, чувствовался запах корицы, а по радио играла песня «Серебряные колокольчики». Мистер и миссис Пипкин помогли перенести угощение из дома номер шесть. Миссис Пипкин призналась, что после встречи с Мистером С. относится к Рождеству с опаской. Роберт Готли, его дочь и внук развешивали гирлянды под потолком. А старушка Трухти Кимор – подметала.
– Я даже не знаю, – сказала Эндора Пипкин. – Садиться за стол принято с первой звездой, а здесь звёзды горят даже…
– Ох, мне бы ваши проблемы, – улыбнулась Тутси «Ласточка» Фридерман. Она расставляла стулья вокруг праздничного стола (на нём также лежали фигурки животных из пшеничного теста – петухи, куры, овцы, коровы, козы). – Не переживайте. Вина́?
– Сегодня солнце поворачивает с зимы на лето, – заговорила старушка Трухти Кимор, выбрасывая мусор в камин. – Световой день сдвигается от тьмы к свету!
– Мы будем гадать? – Тутси Фридерман передала Роберту Готли бутылку вина «Вдова Клико», расставляя на столе праздничную еду. – Мне бы та-а-ак хотелось узнать нашу судьбу.
Последнее слово она произнесла с придыханием.
– Сегодня ведь нельзя работать! – Бабушка Матильда подала старушке Трухти Кимор глинтвейн в обмен на веник. – Отдохните.
Чарли с Гертрудой наполнили свои тарелки, когда все, наконец, сели за стол. Они были счастливы, ведь это было их первое в жизни настоящее семейное Рождество.
Роберт Готли шутил, вспоминая уходящий год: хорошее и плохое в нём. Бабушка Матильда радовалась полученному от дедушки Филиппа письму, старушка Трухти Кимор рассказывала о шуликунах[29], куляшах[30] и святках, а также о снующих по улицам и дворам – тех, кто пробудился и теперь расхаживал без дела в ожидании, когда сможет завершить неоконченные дела.
За окном медленно падал снег. Облака скрыли радугу, месяц и звёзды.
Никто не переживал, что за ними подсматривают несколько пар жёлтых глаз. Как сказала бабушка Матильда, в эту ночь их нужно простить.
Ближе к полуночи Чарли, Гертруда и внук мистера Роберта Готли отправились спать (Тутси «Ласточка» Фридерман застелила им кровати в комнате для гостей).
Гертруда не могла вспомнить, как и когда у неё возникло новое воспоминание. Странное чувство, будто она всё это уже переживала. Город, улицы, люди, веселье. Будто она прожила здесь много лет. Будто выросла здесь.
Чарли и его новый друг уже сопели.
Впервые за вечер Гертруда вспомнила о мистере Агнусе Гроббе: отмечает ли Рождество? Есть ли у него кто-то близкий? Зачем он прибыл сюда?
Мысль пришла сама собой.
Всё будто складывалось в огромную мозаику. Слова Чарли, книги бабушки Матильды, письма Верного Незнакомца, маски подлецов, Карта Палача. Гертруда пока не могла вспомнить, но уже понимала. Всё происходило так, как и должно было произойти.
Гертруда не могла терять ни минуты. Она выглянула в окно. Выбраться на улицу и перелететь через дорогу не составило большого труда. И минуту спустя она была уже в своей комнате, где отправила «молнию» Эдварду. Через две минуты держала в руках Карту Палача. Через три – направлялась к мемориалу Мастера: ближайшему входу в подземелье, который был отмечен как «почти безопасный».
– Он что, издевается? – Гертруда не могла поверить глазам. Эдвард прилетел не один.
У памятника «Премьер-министр Пятигуз VII Благочестивый с клюшкой для гольфа» (неподалёку от мемориала Мастера) Кристофер уговаривал Эдварда отпраздновать Рождество. Оба дрожали, укутавшись в зимние дорожные хитоны.
