Алена Бессонова - Удивительные путешествия по реке времени
– Бабушка! – воскликнул Алька. – Зачем он так себя мучил?
– Боялся опоздать, умереть, не закончив роспись капеллы. Микель не мог допустить, что бы работу передали другому художнику. Даже мысль об этом была для него мукой! А ещё он страшился сделать её плохо и не успеть переделать. Он не позволял себе быть хуже других. Но главным было все же не его страхи, а наслаждение, которое Микеланджело получал, видя результат. Это наслаждение гнало его вперёд и вперёд. Это наслаждение делало его счастливым. А какая получилась роспись! Миллионы людей прошли через капеллу, восторгаясь. Миллионы людей часами стоят, задрав голову, и любуются…
– Бабушка! Получается, он зря боялся, – не удержалась Василиса.
– Зря! – утвердительно кивнула бабушка Лючия. – Но он этого тогда не знал. Тогда он так сильно повредил зрение, что уже не мог прочесть ни строчки, не запрокидывая голову назад и не отставляя далеко от глаз письмо или книгу. Прошло много лет пока Микеланджело смог поправить своё здоровье, с этих-то пор он больше никогда не задирал голову и не смотрел на небо.
– И он не знает, что на небе горит звезда его имени? – недоуменно спросил Рибаджо.
– Я думаю, он догадался, когда увидел нас, – улыбнувшись, сказала бабушка Лючия. – Если мы все пятьсот лет помним его и знаем его скульптуры, значит, он велик!
– А то! – наконец-то смог вклинится в разговор Кешка. – Сколько же времени он так стоял, задрав голову?
– Зиму, весну, лето, осень и ещё часть зимы, – ответила бабушка Лючия.
– Класс! – взвизгнул Кешка и присел от удивления на свой хвост. – Класс!
– Как же это всё грустно, – покачала головой бабушка Василисы. – Неужто, и у Рафаэля такая грустная жизнь?!
Знакомство шестое. Рафаэль
Великий итальянский художник Рафаэль Санти.
– Как же это всё грустно, – покачала головой бабушка Василисы. – Неужто, и у Рафаэля такая грустная жизнь?!
– Отнюдь, Рафаэль был весёлым мальчиком, – бабушка Лючия хитро подмигнула глазом бабушке Василисы, – но я, старая перечница, не рискну рассказывать о нём сама…
– А как же, бабуль?! – удивился Рибаджо.
– Вам расскажет о нем, хороший знакомец, – Лючия сняла с книжной полки томик сказок Александра Сергеевича Пушкина, – вот он! Вы не против?
– Пушкин? – хором ахнули дети.
– Пушкин, Пушкин, весельчак и балагур, – бабушка Лючия подпрыгнула, получив удовольствие от собственной выдумки. – Ай да Лючия! Ай да молодец!
Поутру, всё так и получилось, путешественники отправились к Пушкину. Заклинания Лючии привели их прямо в кабинет поэта.
– Здравствуй, Сашенька, здравствуй дружок, – Лючия состроила умильную рожицу. – Извини, что помешать тебе вздумали.
При этих словах человек в чёрном сюртуке 264обернулся, и тоже решил, было, состроить умильную рожицу, но передумал, а даже совсем наоборот надул щёки от негодования.
– Ах, это вы сударыня,265 – Александр Сергеевич резво подскочил к бабушке Лючии. – Позвольте мне вам попенять,266 душа моя! Разве так можно? Прошлый раз, когда мы с вами обсуждали стихи лорда Байрона,267 вы, матушка, обещали на следующий день быть. А сама? Сколько времени минуло? Хотя к нянюшке моей, Арине Родионовне, вы на чай появляетесь с завидной регулярностью. Обижен я на вас, сударыня, обижен!
– Полноте вам, голубчик, гневаться на старую женщину, – бабушка Лючия улыбнулась своей самой дружелюбной улыбкой, – прости меня, окаянную! Зато посмотри, с какими гостями я к тебе наведалась. Они из будущего, из 21 века для знакомства с тобою прибыли.
Александр Сергеевич также резво подбежал к маме и бабушке, поцеловал обеим ручки. У Васюшки ручку для поцелуя принял, на минутку замер, вглядываясь в детское личико.
– Красавицей, сударыня будете, красавицей! Сколько сердец разобьёте, не счесть!
Потом отошёл на шажок, но разглядывать не перестал. Васюшка застеснялась, порозовела.
– Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты.268
Александр Сергеевич засмеялся, видя стеснение Васюшки.
– Жаль, сударыня, не вам этот стих посвящён. Увидел бы вас раньше, посвятил бы вам!
– Полно тебе, Сашенька, девочку в краску вгонять, – затараторила бабушка Лючия, – обрати своё внимание и на мальчиков. Это вот мой оболтус – внучок, смотри, какой гренадёр 269вымахал!
Александр Сергеевич с силой пожал руку Рибаджо:
– По какому ведомству 270служите, юноша?
– По бабушкиному, – не смутился Рибаджо, – волшебничаю помаленьку…
– Ой, ли, помаленьку?! – усомнился Пушкин. – По решительности вашего взгляда, вывод напрашивается совсем иной. Вы, голубчик, в своём ремесле неистовый, неистовый…
Затем очередь дошла и до Альки.
– А вы, молодец, кем быть мечтаете? Где Родине послужить намерены? Не иначе как в гусарах.271 Хотите, я перед Денисом Давыдовым 272похлопочу, он из вас настоящего гусара сделает. Ваша матушка с батюшкой гордиться будут. Или у вас другие планы намечены?
– Я хочу быть моряком! – неожиданно вскрикнул Алька, чем вызвал у поэта улыбку.
– Так вы море любите? Похвально. А я вот, знаете ли, воды боюсь, и плавать не умею. Тону у берега, как топор. Ей богу, стыдно!
Поздоровавшись с гостями, Александр Сергеевич жестом пригласил всех садиться, сам позвонил в колокольчик, тот час в комнате появилась девица в скромном тёмном платьице, белом передничке и кружевной заколкой в волосах.
– Принеси нам, милая, чайку, печенюшек моих любимых, да конфеток шоколадных из карамельной лавки. Пошли туда Стёпку пусть разных конфет наберёт, не жадничает, а хозяину скажет, что у барина гости, уважить хочет…
Как только дверь за девицей закрылась, Пушкин обратился к бабушке Лючии:
– Дело, какое у вас ко мне имеется или просто так, для променаду273, в веках путешествуете?
– Та-а-ак! – заорал с плеча Василисы попугай Кешка. – Меня чё здесь совсем нету, сударь?! Со всеми почмокались и поручкались, а на меня ноль внимания? Я ведь и перчатку в лицо кинуть могу,274 при таком ко мне отношении. Извольте, сударь, принести мне извинения, и представится по всей форме! Иначе, дуэль!
Александр Сергеевич в зажатый кулачок виновато кашлянул, стараясь скрыть набежавшую улыбку:
– Извините, сударь, не знаю, как к вам обращаться?
– Зовите просто – принц Кешью V! – Кешка гордо подбоченился крыльями и выставил вперёд лапку.
– Двоекратно примите мои извинения, Ваше Высочество, не заметил вас по причине недостаточного зрения. Свечи нынче неважнецкие делать стали, моргают, вот зрение и попортилось. Разрешите представиться: Пушкин Александр Сергеевич, поэт, дворянин, третьего дня пожалован в камер-юнкеры.275 Смею ли думать, что прощён вами?
Кешка икнул от неожиданности, растерянно потоптался на Васюшкином плече, принял свою обычную позу.
– Ладно, так и быть, сударь, – миролюбиво крякнул попугай, – забудем старое. Мне яблочек мочёных закажите у вашей девицы, на том и закончим наши неприятности.
Александр Сергеевич тот час же позвонил в маленький колокольчик и пожелания попугая выполнил.
– Мы можем продолжать разговор, Ваше Высочество? – угодливо спросил поэт.
– Да продолжайте уж, – отмахнулся Кешка, – какие меж нами могут быть реверансы…276
– Извините, милые дамы, – сказал Александр Сергеевич, с усмешкой поглядывая на взъерошенного попугая, – повторю вопрос: дело, какое у вас ко мне имеется или просто так, для променаду, в веках путешествуете?
– Дело, дело, Сашенька, – закивала головой Лючия, – хотим познакомиться с любезным другом твоим – Рафаэлем Санти. Поэзию Пушкина Александра Сергеевича мы с малолетства знаем. Поди, на твоих сказках уже несколько поколений выросло. С неё деток учить читать начинаем. Сдаётся мне, после тебя, такой мощи поэтов на нашей земле ещё не рождалось…
– Ох, умеешь ты Лючия, подсластить, – хитро сощурился поэт, – от твоих слов никаких конфеток не захочется. С Рафаэлем дело долго не задержится, он сегодня же придёт. Я ему записочку с посыльным послал. Думаю, к чаю поспеет. У меня к нему тоже нужда. Видел давеча на Невском 277в антикварной лавке 278его картину «Бриджоутерская Мадонна».279 Антиквар – хитрец уверяет, что подлинник и такую цену ломит, поместье купить можно. Стоял перед белокурой Мадонной часа три на морозе, оторваться не мог. Хочу у Рафаэля спросить, правда ли, что подлинник? Если жульничает антиквар и предположения мои верны, сдам жулика полицмейстеру,280 не поленюсь. А Мадонна хороша, ох, хороша!
