Сергей Козлов - Всё-всё-всё о Ёжике
И тут Медвежонок не удержался и пошёл в пляс.
Ах как плясал Медвежонок!
И бочком, и передом, и задом наперёд, а солнечные зайцы прыгали вокруг и через него и садились на плечи, на лапы, на грудь.
Пришёл Ёжик.
Последние,
Останние,
Осенние!.. —
вопил Медвежонок с зайцами.
— Ты что делаешь? — спросил Ёжик.
— Пляшет! — крикнул Самый Маленький Солнечный Заяц.
— Пляшу, — сказал Медвежонок.
— Давай к нам! — крикнул Заяц.
Ёжик во все глаза уставился на Медвежонка, но солнечные зайцы запрыгали вокруг, подхватили под лапы, и Ёжик опомниться не успел, как уже плясал вместе со всеми.
— Последние! Останние!.. — кричал Ёжик, и от Медвежонка уже валил пар.
Заяц взмок до ушей, и шубка его потемнела.
Зато солнечные зайцы стали ещё крепче, веселее и налились светом.
— Эх! Эх! — кричал Солнечный Заяц Поменьше.
А Самый Маленький всё не давал Ёжику остановиться, всё щекотал и подталкивал.
— Не щекотись! — крикнул Ёжик и заплясал вольно.
На шум слетелись птицы.
Они расселись на ветках и сверху глядели на это необыкновенную пляску.
— Глянь, как пляшут! — сказал Снегирь. — И мне, что ли?
Слетел с дерева и заплясал.
«Последние, останние!..» — казалось, вопил уже весь лес. Потому что те, кто не плясал, подпрыгивали или подпевали молча.
Медвежонку давно уже не было так хорошо, и Ёжик видел это и радовался ещё больше.
Они плясали рядом.
Медвежонок выпучился. Глаза у него от удовольствия стали в два раза больше.
— Не выпучивайся! — крикнул Ёжик и, подбоченясь, пошёл вокруг Медвежонка на цыпочках.
Первым повалился Заяц.
— Не могу, — прохрипел он.
Потом вытянулись в траве Большой Солнечный Заяц, Солнечный Заяц Поменьше и Совсем Маленький.
И только Медвежонок, Ёжик и Снегирь никак не хотели уставать. Они плясали до самых сумерек. И Заяц, отдохнув, заплясал с ними. И все плясали, плясали, плясали, потому что знали, что никогда никому из них уже не будет так вольно и хорошо, как в эту осень.
Позвольте, я вам помогу
— Надо помогать стареньким, слепеньким, хромым, глухим…
— И косым, — сказал Заяц.
— Косым не обязательно.
С начала лета Ёжик с Медвежонком учили Зайца разным правилам.
— А кому ещё? — спросил Заяц.
— Хроменьким, слепеньким, стареньким, глухим…
— И немым, — сказал Ёжик.
— Правильно! — сказал Медвежонок. — Немой хочет что-то сказать, а не может.
— А как я узнаю?
— Догадайся!
И Заяц, заложив лапы за спину, медленно пошёл по лесу, думая, кому бы помочь.
Старая Ворона сидела на пне и чистила перья.
— Давай я тебя искупаю, бабушка! — сказал Заяц.
— Я тебе искупаю! — крикнула Ворона. Каркнула и улетела.
Заяц пожил плечами и пошёл дальше.
Из-за куста вышел хромой Медведь.
— Позвольте, я вам помогу, дедушка.
— Как?
— Переведу через поляну.
— Сдурел! — рявкнул Медведь и захромал, оглядываясь.
«Так, — думал Заяц. — Вороне лет сто, а она сердится. Медведь совсем хромой, а рычит. Кому же помочь?»
Под ёлкой сидел молодой, но очень слепой Филин: филины днём ничего не видят.
«Вот кому помогу!» — обрадовался Заяц. И подошёл к Филину.
— Тебе чего? — спросил Филин.
— Пришёл помочь, — сказал Заяц.
«Спятил», — подумал Филин.
— Как же ты мне поможешь?
— Я буду смотреть и говорить, что вижу, а ты — думай. Солнышка сегодня нет.
— Угу.
— Лес печальный такой, и муравьи не бегают.
Филин кивнул.
— Ты сидишь под ёлкой..
— Знаю.
— И очень хорошо выглядишь.
Филин подбоченился.
— Муравьи не бегают, птицы не поют… А знаешь почему?
— Почему?
— Потому что лето кончилось.
— А ведь ты умный, — сказал Филин. — Ночью, если поймаю, скажи: «Это я!»
— Зачем?
Филин ничего не ответил. И Заяц пошёл дальше.
«Старенький, хроменький, слепенький, — бормотал он. — Кто же у нас глухой?»
Тетерев сидел в траве. Большой старый Тетерев и абсолютно глухой.
— Привет! — сказал Заяц.
— А?
— Ты что, глухой?
— Оттоковал, — сказал Тетерев.
— Чем я тебе могу помочь? — в самое ухо Тетереву крикнул Заяц.
— Запомни меня, — сказал Тетерев. — И всем скажи, что я — был.
— Скажу, — пообещал Заяц.
И пошёл дальше.
Немых было много, и Заяц просто не знал, с кого начать.
«Немее всех — камни», — подумал он. И стал откапывать до половины вросшие в землю валуны и катать их к реке.
— Что ты делаешь, Заяц? — спросил Медвежонок.
— Столкну в реку, — сказал Заяц. — И заговорят.
Радость
В самые сумерки, когда совсем немного осталось до темноты, Медвежонок сказал Ёжику:
— А знаешь, почему мы больше всего любим сумерки?
— Я люблю солнце, — сказал Ёжик. — Я сумерки не люблю.
— Как же не любишь? А кто говорил: «Давай, Медвежонок, посумерничаем»?
— Я говорил. Но я люблю солнце.
— А зачем тогда говорил?
— Я очень люблю сидеть с тобой в сумерках, но солнце я люблю больше.
— А почему ты никогда не сказал: «Давай посидим на солнышке, Медвежонок!»?
— Потому что на солнышке мы с тобой не усидим. На солнышке мы обязательно что-нибудь придумаем.
— А в сумерках мы ничего и придумать не можем?
— В сумерках хорошо просто сидеть. Сидеть и догадываться, что ты сидишь рядом.
— Что ж тут догадываться, когда ты и так знаешь.
— Знаю. Но когда становится уже совсем темно, мне иногда кажется, что тебя нет, и тогда я д о г а д ы в а ю с ь.
— Я тоже догадываюсь, — сказал Медвежонок. — Но это когда уже совсем темно. Это когда уже надо зажечь свечу и ставить самовар.
— Ставить самовар, — задумавшись, повторил Ёжик.
— А ещё не надо?
— А ты уже есть хочешь?
— Я всегда есть хочу, — сказал Медвежонок. — А ты разве не всегда?
— Нет, — сказал Ёжик. — Я не люблю есть. Скучно.
— Есть скучно? Как это? Мне ещё ни разу не было скучно есть. Сколько ни ел — ни разу не было скучно.
— А мне скучно, — сказал Ёжик. — Сидишь, жуёшь…
— Это смотря что есть, — сказал Медвежонок. — Если, например, кашу… Но и то — смотря какая каша. Вот я ел тыквенную. Вкусно!
— А мне даже твой мёд скучно.
— Мёд? Ну уж! — Медвежонок в темноте заулыбался. — Мёд всегда весело есть, хоть в дождь, хоть в снег. Пусть ветер воет, а я ем и радуюсь.
— Как это?
— Всем нутром, — сказал Медвежонок. — Ты можешь радоваться всем нутром?
— Не пробовал.
— Вот когда я ем мёд, — сказал Медвежонок, — я радуюсь всем нутром. Вот всем-всем, что у меня есть внутри, — сижу и радуюсь.
— Я сейчас дам тебе мёда. — Ёжик зажёг свечу. — Посмотрим, как ты будешь радоваться.
— Полная миска! — обрадовался Медвежонок.
— Возьми ложку.
— Зачем? Я и так съем! — И зачавкал.
— Что-то не вижу, чтоб ты радовался.
— Я радуюсь. — Медвежонок вылизал миску. — У меня там, внутри, всё дрожит и улыбается.
— Вкусно?
— Очень! Я так нарадовался, что теперь весь вечер буду сидеть грустный.
— Чего же грустить?
— Как ты не понимаешь? — сказал Медвежонок. — Ведь мёда-то больше нет!
Они сидели в креслицах на Ёжикином крыльце; мигала свеча; высоко в небе загорались еле видные звёзды. Ёжик задумчиво глядел на Медвежонка, а Медвежонок внутренним взором видел всё своё радостное нутро и застенчиво улыбался.
Разговор
— Опять ты пропал, — сказал Ёжик.
— Сам ты пропал. Дожди-то какие были!
— Ну и что? Взял бы зонтик да пришёл.
— А у тебя разве зонтика нет?
— А что я сказал, когда мы расставались?
— Что?
— Я сказал: «Приходи, Медвежонок, вечером чай пить».
— Вот взял бы зонтик да пришёл.
— Да я же тебя ждал чай пить!
— Разве у меня самовара нет?
— Послушай, Медвежонок, если кто-то говорит кому-то: «Приходи ко мне чай пить», значит этот кто-то сидит и ждёт.
— Правильно. Посидел, подождал, а нет — взял и сам пришёл. Я так и подумал: «Вот-вот Ёжик придёт». Самовар раздул; сижу жду, а тебя нет.
— Так это же ты должен был ко мне прийти!
— А если бы я заболел?
— Но ты же не заболел.
— Но если бы я пошёл к тебе под дождём, я бы обязательно заболел.
— Почему же бы ты о б я з а т е л ь н о заболел, если у тебя есть зонтик?
— А потому, что у меня вымокли бы лапы!
— А сапоги?
— Ха! Сапоги! — сказал Медвежонок. — Надевай, потом — иди, на крыльце снимай, потом — надевай снова! Ты же знаешь, как у меня сапоги надеваются?
— Как?
— С трудом!
— Надел бы галоши, — сказал Ёжик. — Галоши — раз! — и надел, раз! — и скинул.
— Ты же знаешь, что у меня нет галош.
— А ты бы представил себе, что сапоги — это галоши, тогда бы они легко снялись.
