Александр Афанасьев - Народные русские сказки из собрания А.Н. Афанасьева
— Как и какою дорогою моему зятю идти?
Отвечает лягушка:
— Это место на краю света — далеко-далеко! Я бы сама его проводила, да уж больно стара, еле ноги волочу; мне туда в пятьдесят лет не допрыгать.
Старуха принесла большую банку, налила свежим молоком, посадила в нее лягушку и дает зятю:
— Неси, — говорит, — эту банку в руках, а лягушка пусть тебе дорогу показывает.
Стрелец взял банку с лягушкою, попрощался со старухой и ее дочками и отправился в путь. Он идет, а лягушка ему дорогу показывает.
Близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — приходит к огненной реке; за тою рекой высокая гора стоит, в той горе дверь видна.
— Ква-ква! — говорит лягушка. — Выпусти меня из банки; надо нам через реку переправиться.
Стрелец вынул ее из банки и пустил наземь.
— Ну, добрый мóлодец, садись на меня, да не жалей; небось не задавишь!
Стрелец сел на лягушку и прижал ее к земле: начала лягушка дуться, дулась-дулась и сделалась такая большая, словно стог сенной. У стрельца только и на уме, как бы не свалиться:
— Коли свалюсь, до смерти ушибусь!
Лягушка надулась да как прыгнет — перепрыгнула через огненную реку и сделалась опять маленькою.
— Теперь, добрый мóлодец, ступай в эту дверь, а я тебя здесь подожду; войдешь ты в пещеру и хорошенько спрячься. Спустя некое время придут туда два старца; слушай, что они будут говорить и делать, а после, как они уйдут, и сам то ж говори и делай!
Стрелец подошел к горе, отворил дверь — в пещере так темно, хоть глаз выколи! Полез на карачках и стал руками щупать; нащупал пустой шкап, сел в него и закрылся. Вот немного погодя приходят туда два старца и говорят:
— Эй, Шмат-разум! Покорми-ка нас.
В ту ж минуту — откуда что взялось! — зажглись люстры, загремели тарелки и блюда, и явились на столе разные вина и кушанья. Старики напились, наелись и приказывают:
— Эй, Шмат-разум! Убери все.
Вдруг ничего не стало — ни стола, ни вин, ни кушаньев, люстры все погасли.
Слышит стрелец, что два старца ушли, вылез из шкапа и крикнул:
— Эй, Шмат-разум!
— Что угодно?
— Покорми меня!
Опять явились и люстры зажженные, и стол накрытый, и всякие напитки и кушанья.
Стрелец сел за стол и говорит:
— Эй, Шмат-разум! Садись, брат, со мною; станем есть-пить вместе, а то одному мне скучно.
Отвечает невидимый голос:
— Ах, добрый человек! Откудова тебя Бог принес? Скоро тридцать лет, как я двум старцам верой-правдой служу, а за все это время они ни разу меня с собой не сажали.
Смотрит стрелец и удивляется: никого не видать, а кушанья с тарелок словно кто метелочкой подметает, а бутылки с вином сами подымаются, сами в рюмки наливаются, глядь — уж и пусты!
Вот стрелец наелся-напился и говорит:
— Послушай, Шмат-разум! Хочешь мне служить? У меня житье хорошее.
— Отчего не хотеть! Мне давно надоело здесь, а ты, вижу, — человек добрый.
— Ну, прибирай все да пойдем со мною!
Вышел стрелец из пещеры, оглянулся назад — нет никого…
— Шмат-разум! Ты здесь?
— Здесь! Не бойся, я от тебя не отстану.
— Ладно! — сказал стрелец и сел на лягушку.
Лягушка надулась и перепрыгнула через огненную реку; он посадил ее в банку и отправился в обратный путь.
Пришел к теще и заставил своего нового слугу хорошенько угостить старуху и ее дочек. Шмат-разум так их употчевал, что старуха с радости чуть плясать не пошла, а лягушке за ее верную службу назначила по три банки молока в день давать. Стрелец распрощался с тещею и пустился домой.
Шел-шел и сильно уморился; прибились его ноги скорые, опустились руки белые.
— Эх, — говорит, — Шмат-разум! Если б ты ведал, как я устал; просто ноги отымаются.
— Что ж ты мне давно не скажешь! Я б тебя живо на место доставил.
Тотчас подхватило стрельца буйным вихрем и понесло по воздуху так шибко, что с головы шапка свалилась.
— Эй, Шмат-разум! Постой на минутку, моя шапка свалилась.
— Поздно, сударь, хватился! Твоя шапка теперь за пять тысяч верст назади.
Города и деревни, реки и леса так и мелькают перед глазами…
Вот летит стрелец над глубоким морем, и гласит ему Шмат-разум:
— Хочешь — я на этом море золотую беседку сделаю? Можно будет отдохнуть, да и счастье добыть.
— А ну, сделай! — сказал стрелец и стал опущаться на море.
Где за минуту только волны подымалися — там появился островок, на островку золотая беседка. Говорит стрельцу Шмат-разум:
— Садись в беседку, отдыхай, на море поглядывай; будут плыть мимо три купеческих корабля и пристанут к острову; ты зазови купцов, угости-употчевай и променяй меня на три диковинки, что купцы с собой везут. В свое время я к тебе назад вернусь!
Смотрит стрелец — с западной стороны три корабля плывут; увидали корабельщики остров и золотую беседку:
— Что за чудо! — говорят. — Сколько раз мы тут плавали, кроме воды ничего не было, а тут — на поди! — золотая беседка явилась. Пристанемте, братцы, к берегу, поглядим-полюбуемся.
Тотчас остановили корабельный ход и бросили якори; три купца-хозяина сели на легкую лодочку и поехали на остров.
— Здравствуй, добрый человек!
— Здравствуйте, купцы чужеземные! Милости просим ко мне, погуляйте, повеселитесь, роздых возьмите: нарочно для заезжих гостей и беседка выстроена!
Купцы вошли в беседку, сели на скамеечку.
— Эй, Шмат-разум! — закричал стрелец. — Дай-ка нам попить-поесть.
Явился стол, на столе вина и кушанья, чего душа захочет — все мигом исполнено! Купцы только ахают.
— Давай, — говорят, — меняться! Ты нам своего слугу отдай, а у нас возьми за то любую диковинку.
— А какие у вас диковинки?
— Посмотри — увидишь!
Один купец вынул из кармана маленький ящичек, только открыл его — тотчас по всему острову славный сад раскинулся и с цветами и с дорожками, а закрыл ящичек — и сад пропал.
Другой купец вынул из-под полы топор и начал тяпать: тяп да ляп — вышел корабль! Тяп да ляп — еще корабль! Сто разов тяпнул — сто кораблей сделал, с парусами, с пушками и с матросами; корабли плывут, в пушки палят, от купца приказов спрашивают… Натешился он, спрятал свой топор — и корабли с глаз исчезли, словно их и не было!
Третий купец достал рог, затрубил в один конец — тотчас войско явилося: пехота и конница, с ружьями, с пушками, с знаменами; ото всех полков посылают к купцу рапорты, а он отдает им приказы: войска идут, музыка гремит, знамена развеваются… Натешился купец, взял трубу, затрубил с другого конца — и нет ничего, куда вся сила девалася!
— Хороши ваши диковинки, да мне не пригодны! — сказал стрелец. — Войска да корабли — дело царское, а я простой солдат. Коли хотите со мной поменяться, так отдайте мне за одного слугу-невидимку все три диковинки.
— Не много ли будет?
— Ну как знаете; а я иначе меняться не стану!
Купцы подумали про себя: «На что нам этот сад, эти полки и военные корабли? Лучше поменяться; по крайней мере без всякой заботы будем и сыты и пьяны». Отдали стрельцу свои диковинки и говорят:
— Эй, Шмат-разум! Мы тебя берем с собою; будешь ли нам служить верой-правдою?
— Отчего не служить? Мне все равно — у кого ни жить.
Воротились купцы на свои корабли и давай всех корабельщиков поить-угощать:
— Ну-ка, Шмат-разум, поворачивайся!
Перепились все допьяна и заснули крепким сном. А стрелец сидит в золотой беседке, призадумался и говорит:
— Эх, жалко! Где-то теперь мой верный слуга Шмат-разум?
— Я здесь, господин!
Стрелец обрадовался:
— Не пора ли нам домой?
Только сказал, как вдруг подхватило его буйным вихрем и понесло по воздуху.
Купцы проснулись, и захотелось им выпить с похмелья:
— Эй, Шмат-разум, дай-ка нам опохмелиться!
Никто не отзывается, никто не прислуживает. Сколько ни кричали, сколько ни приказывали — нет ни на грош толку.
— Ну, господа! Надул нас этот маклак*. Теперь черт его найдет! И остров пропал, и золотая беседка сгинула.
Погоревали-погоревали купцы, подняли паруса и отправились куда им было надобно.
Быстро прилетел стрелец в свое государство, опустился возле синего моря на пустом месте.
— Эй, Шмат-разум! Нельзя ли здесь дворец выстроить?
— Отчего нельзя! Сейчас готов будет.
Вмиг дворец поспел, да такой славный, что и сказать нельзя: вдвое лучше королевского. Стрелец открыл ящичек, и кругом дворца сад явился с редкими деревьями и цветами.
Вот сидит стрелец у открытого окна да на свой сад любуется — вдруг влетела в окно горлица, ударилась оземь и оборотилась его молодой женою. Обнялись они, поздоровались, стали друг друга расспрашивать, друг другу рассказывать. Говорит стрельцу жена:
