Лисл Шуртлиф - Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП)
— Мальчики, — сказал мельник, — посадите нашу маленькую подружку в углу, а затем идите и помойтесь, от вас несет как от свиней!
Фредерик и Бруно затолкали Краснушку в угол возле камина и ушли.
— Ну что, — сказал мельник, поворачиваясь ко мне, — будем торговаться?
Краснушка сдавленно захрипела и замотала головой. Что она думала, я должен был сделать? Я не мог допустить, чтобы она пострадала.
Ребенок всё это время извивался и хныкал у меня на руках, но тут он разразился рыданиями. Эти звуки были похожи на те, что издает рой фей.
— Он голоден! Отдайте мне его! — закричала Опаль, бросаясь ко мне, но мельник остановил её.
— Не раньше, чем он начнет прясть.
Прясть, прясть, прясть. Краснушка и золото, Опаль со своим ребенком. Я не мог думать среди этих причитаний. Подумаю, когда буду прясть.
— Возьми и покорми его! — крикнул я Опаль и сел за прялку. Руки мои тряслись, пока я собирал солому. Прялка завибрировала, когда я положил ногу на педаль, будто бы знала, что происходило что-то плохое. Это было то, о чем предупреждала меня Хэйдел. Что-то было не так. Запутано. Я засунул солому в прялку и принялся за работу.
— Вот и хорошо, — сказал Освальд. — Так, у короля кончается терпение, он ждет не дождется, когда королева вновь блеснет своим талантом, как видишь, он всё это время собирал солому, чтобы она начала прясть. У тебя есть три дня.
— Три дня? — спросил я. — Но я не успею за три дня!
— Через три дня король вернется с охоты, мы обещали ему дары, — сказал мельник. — Ты должен пообещать успеть за три дня. Провалишься, я аннулирую сделку.
Он злорадно улыбнулся Краснушке. Она пристально смотрела на него. Злоба закипала во мне сильнее, чем когда-либо. Я хотел ударить его, ударить его в его огромный красный живот, чтобы он взорвался! А затем злоба переросла в отчаяние. Я вернулся туда, откуда начал. И через три дня это не кончится. Никогда я не перестану прясть золото из соломы. Бабушка старалась оградить меня от всего этого: от мельника и его жадности, от моей собственной глупости, но, возможно, никто из нас ничего не мог с этим поделать.
Но я не мог проиграть! У меня было имя: Румпель. И меня поймали в ловушку.
Один моток золота.
Краснушка сидела на полу. Она была очень грязной, у неё были порезы и ушибы, а грязь на лице была размазана так, будто она плакала. Краснушка и слезы… Сильная, свирепая, бесстрашная Краснушка и слезы! Я даже не хотел думать об этом.
Два мотка золота.
Опаль сидела на куче соломы и кормила младенца. Она тоже плакала. Когда она его покормила, мельник заставил её положить Арчи в корзину рядом со мной и велел отойти, тем самым напоминая, что ребенок принадлежал мне. Тот ещё дедушка.
Три мотка, четыре.
Мельник собирал сотканное мной золото, обматывая его вокруг шеи и пояса, посмеиваясь всё это время. Когда он был обмотан сильней, чем Краснушка веревками, он плюхнулся на пол и начал клевать носом. Во мне загорелась надежда. Если он уснул, я мог бы развязать Краснушку и можно было убежать, но тут я вспомнил про Арчи. Даже, если я смогу себя освободить, мне придется забрать ребенка, и Опаль станет кричать, на этом все попытки и закончатся. Но я хотел хотя бы поговорить с Краснушкой.
— Опаль, — сказал я после того как мельник захрапел. — Вынь кляп изо рта Краснушки.
Опаль посмотрела на меня так, будто я её оскорбил. Я старался говорить покорно.
— Ваше Величество, пожалуйста! Выньте кляп!
— Нет, — резко ответила Опаль. — Я королева, и ты не можешь приказывать мне. Она противная. Она всегда дергала меня за волосы, когда я была маленькой. Она само Зло, вот, кто она такая.
Краснушка одарила Опаль таким взглядом, и правда, само Зло. Опаль испугалась и набросилась на меня:
— И ты ничуть не лучше! Ты, маленький демон, ворующий младенцев! — она снова зарыдала. Пусть это прекратится, я не мог думать. Мне нужны были мозги Краснушки, мои уже просто были всмятку.
— Опаль, Ваше Величество! Если вы позволите мне поговорить с Краснушкой, то я смогу вам подсказать способ сохранить вашего ребенка.
Это было пустое обещание, но на тот момент оно могло сработать. Опаль прекратила плакать и широко раскрыла глаза.
— Ребенка? Ты отдашь его мне… насовсем?
— Я смогу сказать тебе, если ты вынешь кляп.
Опаль послушалась, и как только она вынула кляп, Краснушка разразилась такими проклятиями, которые явно были не для ушей младенца. Младенцу это тоже не понравилось, он заплакал, а мельник зашевелился во сне. Опаль мгновенно схватила ребенка и начала его утешать, покачивая и напевая, что успокоило и мельника тоже. Должен признаться, было очень трогательно смотреть, как Опаль баюкает малыша. У меня сердце защемило от этого. Я не хотел забирать её ребенка.
— Румп, ты идиот! — резко зашептала Краснушка. — Зачем ты вернулся сюда?
— Я и не хотел, — ответил я, продолжая прясть. — Фредерик и Бруно нашли меня и похитили, но я почти убежал, но потом гном нашел меня и известил о рождении ребенка Опаль. Тут мне и пришлось вернуться. Ты знаешь, что магия может силой заставить тебя делать то, что ты не хочешь?
— Ты сам напросился, — сказала Краснушка. — Отчего ты думаешь, ведьмы ни во что не вмешиваются? Ты окован, Румп.
С самого рождения.
— Ну, а как же ты? Если я не спряду золото, ты умрешь.
— А что, как ты думаешь, они с тобой сделают? Сделают тебя королем фей? Хватит, Румп! Ты сам умрешь, если не прекратишь!
— Я не могу, Краснушка, не могу.
Шепотом я быстро рассказал ей всё, что узнал: о своих тётушках, о матери и о своём имени. Её глаза расширились и, когда я закончил, всё, что она могла сказать, было:
— О….
Какое то время всё, что я только что ей рассказал, повисло в воздухе.
— Такова моя судьба, Краснушка, выбора у меня нет.
— Это неправда, Румп, выбор есть.
Меня начинало это раздражать:
— Нет, выбора у меня нет, если только позволить мельнику причинить тебе боль, а, может, даже и убить. Или позволить убить себя. Такой выбор я, по-твоему, должен сделать?
— Нет, Румп, это то, что я…
Мельник всхрапнул и резко поднялся, ещё до конца не проснувшись.
— Что..? Что вы…?
Краснушка неистово зашептала:
— Твоё имя, Румп. Должно быть продолжение. Твоя мать не могла так назвать тебя!
— Думаешь, ты слишком умная! Нет никакого продолжения. Такова моя судьба!
Мельник пришел в себя. Он схватил Краснушку за волосы, а она рычала и сопротивлялась.
— Румп! Это не твоя судьба…
Мельник засунул кляп обратно ей в рот и швырнул в солому с такой силой, что её засыпало по грудь. Они яростно смотрели друг на друга. Затем он медленно направился ко мне.
Я сосредоточился на работе, сильно сгорбился, засовывая солому в веретено. Жух, жух, жух. Ещё один моток. У моих ног начала образовываться небольшая кучка. Огромная тень мельника легла на меня. Он наклонился ко мне так близко, что я чувствовал его дыхание. От него воняло гнилой едой и прокисшей выпивкой, хуже, чем от троллей.
— Ещё раз такое сделаешь, я засуну твою маленькую подружку в сено и подожгу, — он ударил меня по лицу так, что я отлетел от прялки. Солома разлетелась во все стороны, как крупный золотой дождь. — Вставай! Ты не прекратишь работать, пока последняя соломинка не станет золотой!
Он повернулся к Опаль, которая сжимала ребенка, защищая его от ярости своего отца:
— Быстро клади это обратно в корзину. Это не твоё!
Опаль подчинилась. И я тоже.
Я молча прял в течение нескольких часов. Полуденное солнце обжигало через окно, накаливая золотые мотки докрасна. У меня уже получался хороший стог из золота, но, мне казалось, я забыл отметить, сколько успевал сделать за день. Мне нужно было работать всю ночь, чтобы закончить за три дня, а первый день уже подходил к концу, и я был измотан.
Когда солнце уже было низко на небе, Фредерик и Бруно вывели меня на улицу, чтобы я мог справить нужду. Они стояли возле меня, держа руки на бедрах, где висели большие ножи, напоминая тем самым, что я был в ловушке. По крайней мере, прохладный воздух взбодрил меня, и я смог отчетливее мыслить. Я заставил себя не думать о себе или о своей судьбе. Я думал только о том, как вытащить Краснушку. Что бы со мной ни происходило, она не заслуживала того, чтобы быть в этом замешанной. Сначала освобожу её, а потом разберусь с остальным.
Когда я вернулся в башню, мельник снова привязал меня к веретену и не отходил от меня, пока я работал. Когда я заканчивал катушку, он быстро снимал моток и складывал его к уже имеющейся куче золота. Опаль старалась приблизиться к Арчи настолько близко, насколько могла осмелиться, оглядываясь то на меня, то на отца. Она обхватила колени руками и раскачивалась вперед и назад в ритм стука прялки. Она раскачивалась с такой силой, что доски в полу под ней заскрипели. К наступлению ночи, доски от ее раскачиваний ходили ходуном. Хрясь, хрясь! Скрип, щелк!
