Михаил Чулков - Русские сказки, богатырские, народные
По окончании этой речи, царь Китайский заключил с королевичем и его спутницей договор о вечной дружбе, а те вознамерились с ним остаться навсегда. Он спросил их, не желают они покушать, и узнав, что они уже два дня не ели, показал им два фонтана, изливающихся в обширные золотые купели. Один вместо воды бил наилучшим вином особенного вкуса, а второй – несравненным молоком, которое, попадая в купель, становилось приятнейшего рода кушаньем. Старый царь позвал трех духов, и приказал им подать яства. Те приготовили стол на три персоны, и в трех золотых блюдах поставили эту молочную снедь. Сев за стол, Абакай и Динара поели всё с превеликим аппетитом; причем духи подавали им в хрустальных сосудах вино. Старый же Царь, коему в силу обладания великими ногтями не возможно было употреблять пищу из рук своих, разевал только рот, а кормил его один из духов, как младенца.
После стола старый царь просил Абакая рассказать свое и Динары приключения; что ими и было сделано. По окончании из рассказа, царь говорил им:
– Забудьте, дети мои, произошедшие с вами несчастья. Вы оба молоды, достойны любви; заключите же между собою вечный союз. Здесь вы насладитесь блаженством нескончаемого благополучия, и любовь ваша взаимно пребудет навсегда.
Абакай и Динара и прежде клялись уже друг другу в вечной любви; а тогда возобновили ласки, и сочетались супружеством.
Нежные любовники эти, хотя и желали бы каждую минуту посвящать взаимной страсти; но из почтения и любви к старому Царю, проводили при нем большую часть дня, забавляя старца приятными разговорами, или слушая от него удивительные истории, кои он им беспрестанно рассказывал. Так шли годы. Между тем Динара родила двух прекрасных сыновей, коих вскормила собственною грудью. По пришествии их в возраст способный к наукам, один дух, по повелению китайского царя, научил их многим хорошим и таинственным наукам. Семи лет от роду они уже знали очень много.
В то время Динара говорила мужу своему:
– Я признаюсь, что замок этот мне становится скучен. Тщетно вижу я пред собою все эти различные чудеса. Устав вечного здесь пребывания порождает во мне отвращение от всего этого. Хотя Царь Китайский и обнадеживает сделать нас бессмертными; но бессмертие это мне вовсе не приятно. Премудрость его не может учинить такого, чтоб мы не состарились; а долгую жизнь в старости я считаю более за бремя, чем за благополучие. Сверх того я крайне желаю видеть моего родителя; если сверх моего чаяния печаль о моей мнимой смерти уже не прекратила дни его.
– Любезная Динара, – отвечал ей Абакай, – в этом бессмертии я нахожу не иное удовольствие, кроме как то, что могу любить тебя вечно. Небо тому свидетель, что и я не менее твоего желаю видеть моего родителя, о коем я никогда без слез вспомнить не могу. Но есть ли нам надежда доехать до Грузии, или до моего отечества?
– Судно наше, – сказала царевна, – стоит еще целое на том же месте, где мы его оставили. Вверим себя ещё раз нашей судьбе. Поплывем опять по реке; может быть, она принесет нас в таковое место, откуда мы сможем сыскать случай приехать ко двору отца моего, или в твои земли.
– Я соглашаюсь на ваше желание, – проговорил Абакай; – ибо, что угодно вам, то и мне всегда приятно. Оставим же этот замок, когда он вам противен, и сядем в судно с детьми нашими. Но каковым покажется отъезд наш китайскому царю? Он любит нас, как собственных детей. Можно ли нам его оставить? Отлучка наша сделает его безутешным.
– Мы поговорим с ним, – сказала Динара, – и притворимся, что отлучаемся от него только на малое время. Я думаю, что он в надежде о нашем возвращении много тужить не будет.
По таком условии пошли они к старому Царю, и представили ему, что они возымели желание непременно повидаться с своими родителями, и что разлуку с ними больше переносить не могут. Они просили у него дозволения на то, обещаясь чрез несколько лет опять к нему возвратиться. Услышав это, старый Царь начал неутешно плакать.
– Ах! мои любезные дети, – сказал он, – итак, я должен вас лишиться. Я не увижу уже вас больше.
– Всемилостивейший Государь, – говорил ему Абакай, – дозвольте нам последовать стремлению родственной любви. Когда же мы его удовлетворим, то опять возвратимся к вам в уединение, и насладимся с вами счастьем бессмертного здесь пребывания.
Динара подтвердила ему то же самое. Но как они ни льстили престарелому царю своим возвращением; он с помощью своей науки знал внутренние устремления их сердец, заключающих в себе совсем иное. Соболезнование, почувствованное им в преддверии лишения милых ему людей, сделало ему жизнь его несносной. Не желая более пребывать на этом свете, призвал он к себе Ангела смерти, которого своими познаниями столь долго от себя удалял – тот и пресек дни его. Едва он закрыл глаза свои вечным сном; как духи унесли его тело, замок со всем убранством исчез; а королевич Абакай с женой и своими детьми очутился в просторном поле. Они не могли удержаться от слез, сознавая, что стали причиною смерти царя Китайского, их благодетеля. Но печаль эту утешила надежда увидеть своих родителей. Итак, они начали готовиться к отъезду. Собрали несколько плодов, которые, не взирая на бесплодие той пустыни, природа произвела в том месте, и отнесли их в судно, которое так и стояло на том же месте, где они его оставили. Потом войдя в свой корабль, пустились они вниз по реке. Река же, неся их с прежним стремлением, через несколько часов примчала к своему устью, где впадала в море. Разбойники проезжавшие около того места, увидев судно, приблизились к ним, и закричали, чтобы они сдались добровольно, если не хотят умереть. Что было делать безоружному Абакаю, против множества вооруженных злодеев? Он беспрекословно отдался во власть этих злодеев, и лишь только попросил их ради всего, что есть для них священного, чтобы они не бесчестили его супругу, и не отняли жизни у детей их. Забрав их всех их на корабль, разбойники поплыли к некоторому острову, высадив на котором Абакая, отправились далее в море, увезя с собою Динару и обоих её сыновей.
Невозможно описать горя, почувствованного этими нежными супругами при разлуке. Они наполняли воздух жалостными воплями, и любой, кроме тех злодеев, глядя на них, посочувствовал бы им; но те имели глухие на жалость уши. Королевич не переставал проклинать разбойников до тех пор, как корабль скрылся с глаз его.
– О, вы, безбожники! – восклицал отчаянный Абакай, – я не сомневаюсь, что правосудие небес не оставит вас без отмщения. Гнев их постигнет вас всюду! – Потом возведя глаза к небу, он взмолился: – О, праведное небо! всегдашняя моя защита, неужели твоя была воля лишить меня жены и детей столь бесчеловечным образом? Если ты не сотворишь со мною нового чуда, возвратив мне их: то я буду иметь больше причин всечасно на тебя жаловаться, чем прославлять прежде оказанные тобою мне благодеяния. Не нашло ли ты мне другой причины к смерти, как только, чтоб я оставил свет опечаленным отцом и злосчастным супругом?
По окончании этих слов, увидел он толпу людей, приближающихся к нему. Их вид представился ему весьма странным. Они имели стан во всем подобный человеческому, только были без голов, на грудях имели широкий рот, и на каждом плече по глазу. Эти чудища, схватив Абакая, представили своему государю.
– Ваше Величество, – говорили они, – этого человека столь странного вида мы нашли на морском берегу. Может быть, он лазутчик, подосланный от неприятелей наших?
– Всяко бывает, – сказал их король, – приготовьте огонь, и как только я его допрошу, бросьте его в костер.
Потом, обратившись к королевичу Мавранарскому, начал его допрашивать:
– Молодой человек, поведай мне, кто ты, откуда, и кто привез тебя на наш остров?
Абакай не скрыл от него своей природы, и рассказал обо всём с ним случившемся. Король выслушав про всё это с удивлением, сказал:
– Королевич! Я примечаю, что небо прилагает особое старание о соблюдении вашей жизни; ибо, хотя б вы даже не открыли мне чрезвычайных ваших приключений, то внутренняя склонность сердца моего обращается в вашу пользу. Вы должны остаться живы. Я даю вам при дворе моем любое место, и надеюсь, что вы мне окажете помощь в войне, которую я веду с королем соседнего острова. Я объясню вам причину ее. Дело в том, что неприятель мой и его подданные с виду вовсе не такие, как мы – люди без голов. Они на человечьих туловищах имеют… птичьи головы! Когда же они говорят, голос их подобен птичьему крику. Почему мы всех их, попадающих в наши руки, считая за водяных плиц, попросту съедаем. За это король их объявил нам войну, и беспрестанно вероломно посылает на нас свои вооруженные корабли, которым хоть и не всегда удается нам навредить; однако он не оставляет своего коварного намерения всех нас искоренить, равно и мы надеемся всех их рано или поздно переесть.
– Вот какова причина несогласия нашего, – заключил со вздохом безголовый король. – Мы всегда держимся настороже, опасаясь их нападений, а они до сего времени вечно имели над ними выигрыш.