Катерина Ракитина - Тишка
Котенок задумчиво пожевал свалившиеся на плот ольховые шишечки (они оказались горькие и ужасно противные), выплюнул в воду. Немедленно оттуда высунулась рыбья голова — вкусненького хотела!
— Послушай, боцман! — обратился котенок к ежику. — А вот, ну, когда мы найдем и спасем принцессу, что ты станешь с ней делать?
— Как что? — не задумался Колючка. — Женюсь, конечно.
Тишка широко зевнул:
— Не-а. Она в твой домик не поместится.
— Почему не поместится?! — Колючка так резко переложил руль, что плот подскочил на волне. Рыбья голова спряталась.
— Потому что она девочка. Или еще больше… даже, — охотно пояснил капитан.
— Это она, пока заколдованная, девочка. А так будет ежиха. Станет мне варенье вари-ить… — Колючка мечтательно закатил глаза.
— А если не захочет варить? Если захочет, чтобы ты в принца превратился, сидел в золотой короне…
— Скучно.
— Что скучно?
— Сидеть скучно. А принцы сидеть обязаны?
Тишка зажмурил хитрые зеленые глазищи:
— Обязаны!
Ежик обиженно засопел.
— Но при этом они могут ловить рыбу. Так что давай, тренируйся.
— Есть, капитан!
И счастливый Колючка стал разворачивать плот к кустам растущего над рекой орешника.
Ничто не предвещало катастрофы. Пинька дремал на мачте, укрывшись большим листом лопуха; Тишка умывался после сытного обеда, а трудолюбивый Колючка начищал песком и без того блестящий котелок, как вдруг — трах! бах! — плот с разгона налетел на препятствие, завертелся и уже окончательно врезался в берег.
Пересчитав синяки и шишки, выудив утопленный котелок и спустив ненужный пока парус, огорченные путешественники разглядели перегородившую реку ржавую цепь и табличку на ней с кривыми черными буквами и черепом — как на пиратском стяге или столбе с электричеством. «Владения колдуна. Не входить. Не стучать,» — громко прочел Тишка.
— А мы и не будем стучать, — объявил Пинька, проныривая под цепью, как знаменитый летчик Чкалов под мостом (к счастью, мышонок этого не знал, а то возгордился бы неимоверно). — И входить не будем. Мы влетим! Прочти еще раз, пожалуйста. А вдруг там сказано, что влетать тоже нельзя…
— Про это не сказано, — успокоил мыша капитан. — Давай, вылетай обратно. Будем плот отцеплять.
Общими усилиями они выпутали «Манул» из подмытых водою сосновых корней и столкнули на воду.
Над черным-пречерным озером сверкали ярко-голубые молнии. Они заставляли вскипать воду, и не барашки, а злобные всклокоченные бараны с шипением обрушивались на берег. Камни одинокого острова дрожали и ежились под проливным дождем, ветер завывал, гремел гром, и несчастная барсучиха в норе изо всех сил забивалась в подстилку из мягкой травы и затыкала лапками уши: ей снилось, что злой колдун ворвался на кухню и пинает по полу ее драгоценные медные кастрюли и кофейники. Колдуну приходилось не лучше. Обрыдалис пытался строить козни, но они никак не строились, а разбегались по углам и оттуда сверкали злыми красными глазами. От немедленной смерти спасло только то, что он успел накрошить по спальне сырные крошки, а сам забился под одеяло и трепетал, слушая, как ветер пробует раскидать на кирпичики печную трубу. Бедная сонная принцесса под кустом ежевики громко чихала, когда дождевые капли падали ей за шиворот. А случалось это каждую минуту.
«Манул» так и швыряло на волнах: то опускало на самое дно, то подкидывало до неба, и Тишка боялся, что молния обожжет ему нос. Даже прикрыть его нельзя было! Приходилось цепляться и зубами и лапами за скользкие бревнышки. Все припасы давно смыло, но моряки держались изо всех сил. Наконец особенно злой баран подхватил плот загривком и бросил на камни. Раздался хруст…
— Пйипыли, — пробормотал Тишка, пробуя выплюнуть кашу из водорослей и воды. Он чувствовал себя ужасно мокрым и несчастным. И почему у пиратов такая вредная профессия?
Буря заканчивалась. Гром уже не гремел, а только тихо ворчал в ленивых сонных тучах, потом тучи не торопясь разошлись, и наступило утро. Путешественники без сил лежали на каменистой косе, и солнце сушило их промокшие шубки. Все косточки болели. Тишка думал, что никогда больше не сумеет пошевелиться. Но когда из ежевики на берегу выломилась с ужасным хрустом лохматая, сонная, перемазанная ягодами великанша, капитан вскочил и отважно крикнул:
— Бежим!!
Одним прыжком оказался Тишка на березе. Мышонок плюхнулся в развилку ветвей повыше, а Колючка в ямке под корнями скрутился в клубок. Какое-то время они почти не дышали.
— О-ох! — выдохнул котенок, съезжая с дерева. — Оно за нами не гонится?
Путешественники прислушались и принюхались. Погони, кажется, не было.
Пинька разлегся в траве, дернул носом:
— А правда, я храбрый? А оно как выскочит! А я его правой лапой, левой…
Тишка сердито цапнул мыша за крыло.
Экспедиция становилась опасной. Очень опасной.
— Нам надо отыскать укрытие, — строгим голосом сказал Тишка. — Во всяком случае, я не собираюсь без должной разведки бросаться в пасть колдуну.
— Без — чего? — переспросил Пинька.
— Ну, это ты сначала отыскиваешь место, где много мошек, а потом их ешь.
— А где мы их будем искать?
Котенок оглянулся. Он подозревал, что враг таится в кусте крушины поблизости и несомненно подслушивает! Нельзя было допустить, чтобы Пинька выболтал их планы.
— Ты что, забыл, что ты попугай?
Забыл, конечно. Но мышонок не собирался в этом сознаваться. Он усиленно помотал головой.
— Тогда кричи, что должен. Только шепотом. А ты… — и капитан зашептал на ухо Колючке. Ежик послушно исчез в траве.
Он вернулся совсем скоро и гордо доложил:
— Есть.
И показал лапкой в густые и страшно колючие заросли малины. Делать было нечего. Тишка последовал за ним.
— Долго еще кричать? — спросил в спину Пинька.
— А ты кричал? Почему я не слышал?
— Ну ты же сказал кричать шепотом.
Глазки Пиньки весело сверкнули.
— А-а… теперь тихо.
В самой гуще кустов была дыра. «Дыра — это нора, — подумал Тишка, — а нора — это…» И вовсе не кролик, как утверждал Винни-Пух. Это был вход в жилище злого волшебника. Запасной. Но путешественники смело нырнули в него, не догадываясь об этом.
А это Глава 3 и, возможно, последняя
Заклинания очень боятся грозы и ежевичного сока. Вот и с заклинанием Обрыдалиса случилось то же самое. Оно подмокло, испугалось и убежало от принцессы. Принцесса зевнула, подумала, потом зевнула еще раз и открыла глаза. Она стояла на берегу озера. Солнце играло на воде и дождевых каплях, покрывавших листья и траву, и над островом висели маленькие радуги. В траве заливались кузнечики, в ветвях пели птички, и вообще на острове было сейчас очень красиво. А немного помятые градом и принцессой кусты ежевики были усыпаны спелыми огромными ягодами. Голодная принцесса протянула руку. Впервые в жизни она сорвала с куста ягодку самостоятельно, и ей это очень понравилось. Она отправила ежевичину в рот и потянулась за следующей. И если бы кто-нибудь наблюдал сейчас со стороны, то вполне бы мог подумать, что в кустах топочет, лакомясь ягодами, большой голодный медведь.
А между тем Тишка со товарищи пробирался по мрачному, глубокому, сырому подземелью. Разумеется, злой колдун никогда не делал там ремонта и уборки, и то и дело на головы идущих падали комочки грязи, а иногда личинки и червячки. Колючка был этим очень доволен. А Тишка даже вздрагивал, чувствуя, во что превращается его белая атласная шубка. Пинька же, чтобы избавиться от страха, бормотал под нос, что многие его родственники живут в пещерах и норах — и ничего. Ох, если б они только знали, куда идут!.. И если бы Обрыдалис знал, кто к нему идет!.. Наконец-то он мог избавиться от капризной принцессы, не уронив своего колдовского достоинства. Он бы даже в промежутках между поединками и швырянием огненных шариков напоил бы героев чаем с малиной. Если бы не был ужасно жадным. Да и вообще не мог представить, что они так близко, а потому о чае не позаботился. И до чая ли было ему! Ведь барсучиха как раз высказывала Обрыдалису свое возмущение.
Возмущение можно высказать словами — иногда не очень вежливыми. Можно (хотя это и выглядит не слишком красиво) надуть губы и топнуть ногой. Но у барсучих — и вообще у зверей — это выглядит по-другому. Она долго угрюмо терпела присутствие злого волшебника в своей норе, но теперь ее терпение лопнуло. Барсучиха сорвала свой красивый передник с оборочками, опрокинула кастрюльку с любимой кашей волшебника и гонялась за ним по всей норе, чтобы укусить. А вы знаете, какие зубы у барсучихи? То-то!.. Колдун от страха позабыл, что умеет колдовать. Он бегал от кухарки по ходам и отнорочкам и противно верещал. А барсучиха упорно следовала за ним.
Храбрые пираты издалека услыхали визг Обрыдалиса. А шли они уже давно и сильно проголодались. Даже Колючка червячками только раздразнил аппетит.
