Георгий Балл - Сказочные повести. Выпуск четвертый
— Леша.
— Ага, теперь еще более понятно. Эгейка и его со участник Леша проникли в самое сердце глиняного городка — в тронный зал нашей несравненной, нашей великолепно-уважаемой Правительницы Калоши. Проникли или нет? Вы все видите, что проникли. А что они видят на мудрейшей голове нашей Правительницы? Что? Шляпу с дворцом. Видишь или нет? — уставилась рожками Улитка в Эгейку.
— Вижу.
— Хотел бы такую шляпу?
— О, конечно.
— Ага, понятно.
— Да, — пытался пояснить Эгейка. — Нам сразу понравились ваши шляпы. И я сказал Леше, но когда я увидел облако…
— Хватит! Теперь уже совсем все понятно. Отвлекающим маневром с облаком они хотели пересчитать все до одной шляпы в нашем городке… А потом прорыть шпионский подземный ход к ржавой Спице и все ей описать и в первую очередь шляпу с великолепным дворцом нашем Прекраснейшей Правительницы Калоши. Какое ужасное коварство! Заслуживают самой смертной из смертных казней. Уф! — и Улитка удалилась в свою раковину.
Правительница Калоша тоже вздохнула и обратилась к Чайнику.
— Что скажет мой Главный, мой Первый советник?
— Они ведь дети, — шмыгнул сочувственно носом Чайник. — Посмотрите, просто дети.
— Дети-пролезети, — крикнула из раковины Улитка. — Дети — ловкие пролезети в самые маленькие дырети…
— А давайте заткнем все дырети, тогда у них не получится пролезети, — воодушевилась Правительница Калоша.
— Получится, — пропищала опять из своей раковины Улитка. — У детей всегда все получается, потому — то их надо скорее потопить в самом глубоком, в самом илистом месте.
Но опять заговорил Чайник с оторванной ручкой, который находился у ног Правительницы на фарфоровом блюде.
— Топить в луже-озерце — это здесь не наказание. Ваше Величество, если мне позволите сказать, как Главному Вашему Советнику, это — просто тьфу… Пустяки. А лучше их отправить туда, откуда они пришли. Тогда они для нас исчезнут.
— Ах ты, головастый Чайник, — прошамкала Калоша. — Хоть крышка у тебя помята, но советы твои подходящие, — и повернулась к слугам, стоящим за креслом: — Повесьте на него еще одну водоросль в знак нашей благосклонности.
— О, вы очень добры, — пробормотал Чайник, который и так тяжело дышал сквозь путы водорослей.
— А этих, — показала на нас Правительница Калоша, — в окно, пусть они исчезнут.
И мне показалось, что она весело подмигнула нам. Глиняные слуги тотчас схватили и вытолкнули нас в окно.
Глава 6. Опять на золотистой тропинке
Человечки схватили нас и вытолкнули в окно. Мы полетели вниз и мягко опустились на илистое дно. Кругом было темно.
— Эгейка! — позвал я.
Никакого ответа. Что с ним? Неужели он погиб? Я стал шарить руками вокруг себя, потом пополз, то и дело проваливаясь. Наконец, я нащупал мальчишку. Он лежал, зарывшись лицом в ил. Я с трудом перевернул его.
— Эгейка! Эгейка! Ты живой?
Он молчал.
Я тряс его.
— Эгейка, милый, ну скажи…
Я даже шлепнул его по щеке.
— Скажи хоть что-нибудь.
— Я исчез, — прошептал он так тихо, что я едва разобрал.
— Как исчез? Ты ведь здесь.
— Исчез, — повторил Эгейка. — Правительница Калоша этого хотела. И Главный Советник сказал, что мы должны исчезнуть. И они выбросили нас в окно. Вот мы исчезли, и ты, и я. А еще исчезло мое облачко с Белым Слоненком, — и я увидел на глазах Эгейки слезы.
— Тебе особенно жалко Слоненка?
— Да, конечно. Теперь бы он должен опять проснуться, откинуть одеяло, поднять хобот и поискать на столе чашку с блюдечком, а в чашке — кофе… Но этого ничего не будет.
Эгейка всхлипнул.
— Погоди, погоди, он не исчез, раз ты так все ясно представил.
— Мы все исчезли, — настаивал Эгейка. — И не будет моего любимого Слоненка.
Эгейка уже плакал вовсю.
— Перестань, успокойся, — уговаривал я. — И так лужа здесь большая, даже не лужа, а целое озеро.
И вдруг мне пришла в голову мысль о нашем спасении, как нам выбраться из этих илистых, гиблых задворок.
— Эгейка, — сказал я твердым голосом. — Ты можешь отыскать в этой мутной луже солнечную золотистую тропинку, по которой мы сюда пришли?
— Постараюсь, — вздохнул Эгейка.
И тут же я увидел знакомую солнечную тропинку. Я ступил на нее — ничего, не качается.
— Эгейка! — позвал я. — Идем скорее отсюда. Мы возрождаемся снова.
И мы пошли с ним по золотистой тропе.
Глава 7. Художник и девочка Лунный Блик
Мы шагали с ним по золотистой тропинке и, конечно, не знали, сколько прошло времени. Кругом нас, насколько хватало глаз, простиралась пустынная местность с огромными подводными камнями. Валялись тут и покрышки от автомобильных колес. Все это видел только я, а Эгейка ничего не замечал. Время от времени он тяжело вздыхал.
— Молодые люди! — окликнул нас кто-то из маленького домика, построенного из щепок и покрытого водорослями. Скорее всего, это был даже не домик, а просто сарай.
Заскрипела дверь — и в проеме показался маленький старичок с длинной седой бородой.
— Молодые люди, — опять сказал старичок. — Как вы здесь оказались?
— Мы спустились вместе с дождем, — сказал я.
— Ах вот что, ну, прошу вас, заходите. Мой шалаш — моя крепость. Здесь вы будете в безопасности.
Мы с Эгейкой вошли в шалаш, где стояли только топчан, на котором лежало одеяло из водорослей, ящик с нехитрой посудой, маленький столик и две табуретки.
— Ну, давайте знакомиться, художник Водыркин Петр Кузьмич, — старичок протянул руку.
— Леша, Эгейка, — мы пожали руки.
— Очень приятно. Очень приятно. Тут чаще увидишь человечков из глины. Вы, наверное, уже побывали в их городке и видели шляпу Ее Величества Правительницы Калоши? — сыпал словами Петр Кузьмич. — Вас, конечно, интересует, как я здесь очутился? Да самым примитивным образом. Я, знаете ли, рисовал пустырь, речку Яузу, возвращался домой, задумался (с нами, художниками, это случается), пришла в голову идея: как соединить на картине землю и небо, их меняющиеся краски, но тут… трах… или, лучше сказать, брык… нет, плюх… провалился в лужу, в это самое озерцо.
— И с тех пор Вы здесь живете? — спросил я.
— Да. Тут тоже можно рисовать. Например, сражение между Юной Спицей и Старой Калошей. С Ее Остроконечным Величеством Спицей вы еще не знакомы?
— Пока нет, но, честно говоря, нам уже пора…
— Тише! — остановил Петр Кузьмич и показал на дверь.
В щель протиснулась вся сияющая серебряная девочка.
— Лунный Блик, — радостно вскричал Петр Кузьмич. — У нас сегодня гости.
Серебряная девочка еще сильнее засияла и, чуть смутившись, погладила свою длинную серебряную косу.
— Какая красавица! — ахнул Эгейка.
Девочка, у которой щеки были золотистые, зарделась и на несколько секунд стала вся золотой. В руках девочка держала серебряную корзинку. И даже корзинка стала золотой.
— Где-то я тебя видела, — сказала девочка Лунный Блик.
— И я, — сказал Эгейка. — Может быть, среди облаков?
Девочка Лунный Блик не стала уточнять, она опять приняла свой прежний серебряный вид и начала деловито распоряжаться:
— Пусть мальчики сядут на кровать, а мы с дедушкой на табуретки.
Девочка достала из своей корзинки лунные золотистые лепешки, банку с аппетитно пахнущим желтым лунным вареньем. Нашла у дедушки чашки. Вынула из корзинки еще термос с золотым лунным светом. Разлила его по чашкам.
— Пейте, мальчики, ешьте. И вы, дедушка.
И пошел у нас пир горой. Эгейка особенно налегал на лунное варенье, да и я тоже не отставал, мазал им лепешки. Девочка Лунный Блик смотрела на нас и радовалась. Сама она только отломила и съела маленький кусочек золотой лепешки.
— Я вас сейчас нарисую, — вскочил Петр Кузьмич.
Он взял фанерку, кисти и стал быстро рисовать.
На какую-то секунду мы увидели на фанерке — поляну в цветах, Эгейку и меня посередине, озерцо, в котором отражалась золотая лунная дорожка. По дорожке шла девочка, вся в лунном свете… Но это только секунду, а потом картина исчезла.
Петр Кузьмич вздохнул.
— Я, молодые люди, рисую водяными красками, а они так не стойки.
— Но откуда взялась поляна? — удивился Эгейка.
— Мое воображение, дружок. Я вижу глазами художника то, о чем мечтаю.
— Ребята! — позвала девочка Лунный Блик. — Вам надо спать, а мне пора уходить.
Петр Кузьмич предоставил нам свое ложе, сам же лег на полу.
Мы быстро заснули и не заметили, как девочка Лунный Блик исчезла.
Глава 8. Сражение
Мы заснули и не заметили, как исчезла девочка Лунный Блик.
Трах… Шарах… Тарабах…
Разбудил нас страшный шум. Дедушка Водыркин был уже на ногах.
