Хью Лофтинг - Опера доктора Дулиттла
— Не спи, Жако! Дверь в нашу комнату никогда не закрывается, и кошка может войти в любую минуту.
Но попугай ни за что на свете не хотел расстаться со своими привычками и пропускал все мои слова мимо ушей.
— Что может быть лучше, чем вздремнуть после обеда, — отвечал он на мои предостережения. — Да пусть в доме бродит не одна, а целая дюжина кошек, и то я не откажусь от послеобеденного сна.
Канарейка снова умолкла, в задумчивости склевала еще одну крошку, а затем продолжила:
— Теперь я думаю, что старый попугай был не так уж и не прав. В его презрении к суете кроется нечто прекрасное. У него были раз и навсегда установленные правила, и ничто не могло заставить его изменить этим правилам.
А тем временем ужасная кошка только и ждала удобного случая. Часто бывало, что Жако беспечно дремал на своем шестке, а кошка кралась по коридору или уже вспрыгивала на стол, откуда ей можно было лапой достать до попугая. Тогда я пронзительно свистела, Жако просыпался, и кошка убегала стремглав, бросая на меня яростные взгляды. Она сердилась, что я испортила ей забаву.
Нашей же хозяйке никогда и в голову не приходило, что кошка — хищник.
Однажды к ней пришли гости, и один из них спросил, не боится ли она, что кошка съест попугая.
— Ну что вы, моя Пушинка такая добрая. Она и пальцем не тронет моего любимого Жако, не правда ли, Пушинка?
Шелковая обманщица терлась о колени хозяйки, сладко мурлыкала и всем своим видом показывала, что безобиднее нее нет никого на свете.
Я делала все, что было в моих силах, однако настал день, когда белая чертовка провела и меня. Наша хозяйка угнала погостить к друзьям в деревню, а у служанки был им ходкой. Попугаю и мне насыпали вдоволь корма, налили и свежей воды, дом заперли на ключ. Дверь в нашу комнату закрыли, и мне казалось, что в этот день никакая опасность не угрожает моему другу. После полудня началась гроза. Сильный ветер жутко завывал над крышей дома. От внезапного порыва ветра дверь в нашу комнату распахнулась. Оказалось, что ее не заперли на защелку, а лишь прикрыли.
— Жако, не спи! — крикнула я попутаю.
— Но кошка не появлялась, и через час я уже подумала, что, наверное, ее закрыли в другой комнате. Я так успокоилась, что перестала бояться. После обеда Жако крепко уснул, меня тоже клонило в сон, и я задремала. Мне снились кошмары: огромные коты носились по воздуху, попугаи сражались с ними на мечах и копьях. От страха я проснулась и услышала грохот.
На полу лежал Жако. Он был мертв. Рядом с ним на копре сидела белая персидская кошка и злорадно ухмылялась.
Пипинелла снова оборвала рассказ. Ее била дрожь.
— Я была слишком напугана, чтобы издать хоть какой-то звук, — продолжила канарейка. — Я ждала, что кровожадное чудовище сожрет моего несчастного друга у меня на глазах, но кошка об этом и не подумала. Она не была голодна — хозяйка кормила ее по нескольку раз на дню всяческими кошачьими лакомствами. Ей просто хотелось убивать ради самого убийства. Три месяца она терпеливо ждала, пока наконец не совершила задуманное.
Кошка оскалилась, показав в победной улыбке острые зубы, и выбежала за дверь. На полу лежало мертвое тело бедняги Жако.
«Уж теперь-то кошке несдобровать, — подумала я. — Теперь старая хозяйка поймет, что ее любимая Пушиночка — убийца, и прогонит ее прочь».
Но все произошло совсем не так. Мне вспомнились слова моей матери: «Кошкам сам черт помогает, иначе бы их давно сжили со свету». Я никогда не задумывалась над этими словами, но после того, что случилось, я вынуждена признать, что моя мать была права.
Судите сами: если бы двери оставались открытыми, всем сразу бы стало ясно, что кошка вошла в комнату и убила попугая. Но как только Пушинка выбежала в коридор, новый порыв ветра захлопнул дверь. Теперь никто и подумать не мог плохо о распрекрасной Пушинке.
Несомненно, кошке помогал сам черт. Ну что стоило ветру захлопнуть дверь на мгновенье раньше и запереть убийцу вместе с телом жертвы?
На следующий день вернулась хозяйка и никак не могла понять, что же случилось. Дверь была закрыта, а в комнате на полу лежал мертвый попугай со свернутой шеей.
В конце концов женщина решила, что виной всему мальчишки — они залезли в дом через каминную трубу, свернули шею попугаю и убежали.
Хозяйка очень расстроилась. Она рыдала, не находила себе места от горя, но вернуть попугая к жизни было уже нельзя.
— О Господи! — причитала старушка. — К счастью, у меня еще остались Пипинелла и Пушинка.
А белая пушистая чертовка ласкалась к хозяйке и мурлыкала так сладко и ласково, что получила в награду блюдце сливок.
Никогда не верьте кошкам! — подытожила свой рассказ канарейка.
Доктор Дулиттл помолчал в задумчивости, а затем сказал:
— Да, кошки — странные существа. Я знаю язык животных и понимаю их как никто из людей, но кошка до сих пор остается для меня загадкой. Животные убивают, чтобы утолить голод; кошка — ради самого убийства. Однако нельзя спешить с осуждением, может быть, всему виной доставшиеся им от природы особые черты натуры. Кстати, Пипинелла, не могла бы ты завтра утром повторить свою песню? Я хочу записать историю твоей жизни.
Глава 3. Жизнь канарейки
Доктор Дулиттл уже давно подумывал о том, что пора и взяться за жизнеописание зверей. Действительно, а почему бы и нет? Неужели среди животных не найдется никого, чья жизнь была бы интереснее, чем жизнь Наполеона?
Однажды вечером он даже заговорил об этом со своими зверями. Мысль понравилась всем без исключения, а особенно — Хрюкки.
— Правильно! — обрадовался поросенок. — Чур, я первый. Сначала напишите книгу обо мне, а уж потом обо всех остальных. Жители Манчестера обидели меня, не захотели поставить мне памятник. Может быть, хоть теперь они прочитают обо мне, раскаются и исправят ошибку. Так и быть, я их прощу. Но только если памятник будет большой-пребольшой!
— Получится очень смешная книга, — улыбнулся в ответ доктор Дулиттл, — История поросенка-зазнайки, который то и дело попадает впросак.
После успеха «Пантомимы из Паддлеби» Хрюкки возомнил себя великим актером и стал очень гордым, а еще больше — упрямым.
— Нет-нет, — сказал он, — так дело не пойдет. Может быть, на сцене я и выгляжу смешно, но книга обо мне должна быть серьезной.
— Это и будет очень серьезная книга, — вмешался О’Скалли. — Большая и серьезная поваренная книга. Ведь ты всю свою жизнь только и делаешь, что ешь, и все твое жизнеописание превратится в блюдоописание твоих обедов, завтраков и ужинов. Уж лучше читать историю замшелого камня, чем твою.
Поросенок обиженно умолк. На том разговор и кончился.
Но теперь в фургоне доктора Дулиттла поселилась маленькая зеленая канарейка, и он записал ее историю. Так родилась первая книга из серии «Жизнь замечательных зверей».
У Пипинеллы была удивительная память, она помнила мельчайшие подробности, и благодаря этому книга получилась очень живая и занятная. А в предисловии доктор предупреждал читателей, что книга записана им со слов самой канарейки. Увы, ему не верили и считали смешным чудаком и выдумщиком.
Книга называлась «Жизнь великой певицы Пипинеллы, зеленой канарейки, или в клетке тоже поют». К сожалению, глупые книготорговцы продавали книгу в зоомагазинах, там же, где продавались и канарейки, оттого до сих пор мало кто о ней знает. Наверняка и вам она не попадалась, поэтому я сейчас расскажу историю Пипинеллы так, как сама канарейка поведала ее доктору Дулиттлу.
— Люди думают, что нет ничего скучнее, чем жизнь в клетке, — начала свой рассказ Пипинелла. — А мне кажется, что жизнь намного скучнее у свободных птиц. Я не раз беседовала сквозь открытое окошко с дроздами и скворцами. Боже, от их рассказов я начинала зевать, и меня неудержимо клонило в сон.
Послушайте же историю моей жизни.
Я родилась в большой клетке. Моим отцом был ярко-желтый самец канарейки, а матерью — самочка зяблика с зелеными перышками. Именно поэтому мои братья и сестры, а нас было шестеро, получили от рождения такую же окраску, как и я.
Первые дни глаза у нас не открываются, поэтому мы сидели, ничего не видя вокруг, и только разевали рты, когда родители нас кормили. А они были очень заботливые и любящие и кормили нас по четырнадцать раз на дню.
— Вот бы мне так! — мечтательно вздохнул Хрюкки. — Меня никогда так не кормили.
Доктор Дулиттл строго посмотрел на поросенка и сказал:
— Ты очень плохо воспитан, Хрюкки. Невежливо перебивать других.
И он снова повернулся к Пипинелле и спросил:
— А как же вы узнавали, что родители принесли вам еду, если у вас еще не открылись глаза? Не могли же вы все время сидеть с раскрытыми ртами?
