Георгий Полонский - Не покидай
Голова старой Клементины тяжко кивала в такт шагам, будто подтверждая хмурые думы ее пассажиров.
Ни с того ни с сего принц Пенапью взял в полумраке руку Марты и поцеловал ее.
- Что это вдруг, Ваше Высочество? Зачем?
- Вспомнил, как я висел на этой страшной коряге! Мамочки, что со мной было бы, если б не ваш муж… если б не вы оба! Послушайте… неужели я, приглашенный в Абидонию самим королем Крадусом, не выпрошу для вас какую-то глупую полицейскую бумагу? Как же он сможет отказать гостю?
…Точно, точно! Господин Желтоплюш, я решился! Айда в Абидонию! Прямо ко двору! Плевать на то, что в одной туфле… в царапинах… с муравьями в чулке… Даже лучше: сразу видна ваша роль в моей жуткой истории!
Клементина получила команду "тпрру-у!", поданную озадаченным тоном. Остановились.
- А что, Марта, - Желтоплюш всем корпусом повернулся к ним, - вроде бы наш принц дело говорит, а? Как думаешь?
- Я думаю, что Его Высочество - прелесть, - очень искренно сказала Марта. - И что нам повезло: на свете немного, по-моему, таких принцев, которым могли бы верить бедняки вроде нас…
- Раз, два, и обчелся, - подтвердил Желтоплюш. - Ну, Клементиночка, ходу!… А все-таки еще одного такого я знал! В этой же самой Абидонии. Только он пацаненок был лет пяти, этот принц. И без конца терся возле отца моего, возле наших кукол… Петь, стихи декламировать мог до упаду - для поваров, для конюхов, для кого хотите. Они его заслушивались! Эх, Ваше Высочество… лучше и не вспоминать…
- Почему же? - светлые брови Пенапью встали "домиком".
- Потому что когда гибнут дети, тут уж всякие слова замирают… Черт, не хотел же я, на ночь глядя, - нет, все же выболтал!
- Позвольте… уж не был ли он сыном несчастного Анри Второго?
- О, так вы заглядывали в абидонскую историю? Даже слишком глубоко заглянули, Ваше Высочество! Покушение на Анри Второго и его семью было как раз там, где обчистили вас. "Кабаний Лог" называется. Так что молиться надо: "пьески" были страшно похожие, в одной декорации… только вам больше с развязкой повезло.
- Это на вас мне надо молиться! На вас!
- Полно, принц: я-то уж вовсе "под занавес" вышел… Значит, говорите, в Абидонию едем? Не передумали? Тогда нам - направо.
Повернули направо, и тут Желтоплюш запел, чтобы разогнать ночные страхи, гнетущие мысли… Песня была такая:
На белом свете есть одна
Весьма чудесная страна,
И не солгу, ей-богу,
Что сам туда бы побежал,
Когда бы знал дорогу!
Там стены башен и домов
Из кренделей и пирогов,
И в каждом закоулке
Растут на липах и дубах
Поджаристые булки.
Летают по небу, ей-ей,
Там стаи жареных гусей
И - верите ли? - сразу
Они лентяям прямо в рот
Влетают по заказу!
А что за свиньи в той стране! -
С ножом и вилкою в спине!
Взывают к вам: "Дружочек,
Отведать просим ветчины,
Отрежь себе кусочек!"
Кого вконец заела лень,
Кто спит в постели целый день,
Часов двенадцать кряду, -
Тому вручает магистрат
Почетную награду!
( Стихи немецких вагантов XI-XII веков в переводах Льва Гинзбурга )
6.
Абидония.
Королевский дворец.
Дворцовая библиотека. Тусклым золотом мерцали корешки старинных фолиантов. Стрельчатые окна были зашторены, а свечей горело мало - меньше, пожалуй, чем необходимо единственному читателю, находящемуся здесь в этот час.
Этот молодой человек одет на манер свободного художника; он взгромоздился на довольно высокую лестницу: ему понадобились самые верхние книги, их уже стопка у него на коленях, и в одну из них он погружен. У него большие серые глаза и, похоже, они способны выразить многое, но чаще всего выражают, увы, печаль…
Впрочем, сейчас, когда он услышал чье-то насвистывание, глаза эти выразили такое, что описывать рискованно: не хочется касаться столь нежных материй обычными, стертыми и остывшими от старости словами… В библиотеку вошла та, кого этот молодой книголюб обожал чуть ли не с рождения ее (а он на четыре года был старше) - принцесса Альбина…
- Ой, что это здесь темень такая? Есть кто-нибудь?
Патрик - а именно так звали молодого человека - буквально обрушился со своей лестницы, рассыпав несколько томиков. И, конечно, сконфузился за свою неловкость, за то, что девушка испугалась грохота.
- Патрик? Ну конечно… В такой час здесь больше и некому околачиваться, - съязвила она в отместку за этот испуг. - Всю ночь, что ли, торчал тут?
Ответа никакого не прозвучало. Она, впрочем, и не ждала. Патрик молча припал к ее руке в длительном поцелуе. В таком длительном, что рука была вырвана с усилием:
- Ну полно, Патрик, ну все… будет… поздоровались!
Задев его пышным хвостом своего утреннего пеньюара, Альбина устремилась к окнам:
- Почему ты не открыл гардины? Десять часов! Вон уже вторая смена караула…
Они недолго последили за этой церемонией, для Патрика, впрочем, совсем неинтересной: ну тянут гвардейцы ногу, ну чеканят свои эффектные повороты - чем тут любоваться ему да еще в ее присутствии?
- Слушай-ка, ты вот что: не ешь меня глазами, а лучше найди мне Пенагонскую энциклопедию; папа сказал - она должна быть у нас… А я понятия не имею, где тут что… Ну быстренько!
Патрик с поклоном удалился на поиски, а она, форсируя голос, продолжала обращаться к нему, невидимому за стеллажами:
- Ты не представляешь, в каком я угаре эти дни… Отец пригласил высоких гостей из Пенагонии, они ответили любезным согласием, и тут оказалось, что мы ни капельки не готовы! Мы с матерью Бог знает как одеты… провинциалки, да и только! Во всем мире уже не носят ничего похожего! Значит что? Значит десять- двенадцать современных туалетов - это самое маленькое - наши портнихи должны за какие-то три дня пошить! Вот и выходит, что одна заканчивает примерку - другая начинает, а третья уже дожидается… а тут еще ювелиры, а за ними цирюльник - у меня от них уже в глазах рябит! - жаловалась Альбина.
Слушал ли он ее? Сочувствовал ли тяжести ее проблем? Скорее, Патрик ее голосом заслушивался, самим щебетаньем ее, а над смыслом - улыбался только…
Он приволок книгу, оказавшуюся громадной, утвердил ее на наклонном столе типа пюпитра и, как мог, обдул с нее пыль.
- Вот спасибочки! А теперь со мной нельзя болтать… Ясно? Пока я не выужу кое-чего из этой махины… - строго наказала она ему. Ему, не проронившему с самого начала ни звука! Он только улыбнулся и отошел к другому пюпитру, чтобы исподтишка, не беспокоя, смотреть на нее оттуда. Патрик был немой, пора объявить это. Его ненаглядная шутила, должно быть, запрещая ему болтать с ней!
Сама Альбина щебетала за двоих:
- Так… "ПЕВЧИЕ ПТИЦЫ" мне не нужны… "ПЕЛИКАНЫ" - тоже… ПЕЛЕНКИ" - тем более! Про "ПЕДИКЮР" я все знаю сама… Смотри-ка: "ПЕНАТЫ", оказывается, - это боги домашнего очага! - бормотала принцесса. - Нашла! - она захлопала в ладоши. - О-ля-ля… и как много-то! И два портрета… Эй! - крикнула она Патрику, видимо, не совладав со своими бурными впечатлениями в одиночку. - Хочешь поглядеть на нашего высокого гостя? - Немой приблизился.
- Знакомься: Пенапью, наследный принц Пенагонии…
Патрик поднял бровь: во весь лист книга воспроизводила портрет маслом - но кого? - пухлого ребенка в платьице, и лишь с трудом можно было предположить, что это дитя мужского пола.
- Да нет же, не туда смотришь, - досадливо воскликнула Альбина. - тут ему год… а вот он теперь, - она перевернула страницу.
Мы, уже знакомые с живым принцем Пенапью, вправе считать, что пенагонский художник здорово польстил ему. Портрет дарил ему гордый взгляд, военно-спортивную осанку, классически правильный нос и какой-то пышный орден на лацкане фрака.
- Ну как?
Патрик приподнял плечи и улыбнулся смущенно: не ему судить… Действительно, откуда ему знать, нравятся ли такие юным девушкам?
- Это ты брось! - не поверила Альбина. - Не понимает он! Все ты понимаешь, только завидки берут - ну так и скажи. Бес-по-до-бен! - это любому дураку видно. Погоди-ка… - ее взгляд выхватил какие-то строчки в тексте Энциклопедии. - "Играет на 23-х музыкальных инструментах…"
Вот это да… держите меня, я падаю!… "С триумфальным успехом исполнил партию Первого мотылька в балете "Легковерная любовь к огню" в Королевском музыкальном театре"… Нет, я должна показать родителям! - Альбина попыталась поднять книгу, но ее отпугнула не столько тяжесть, сколько громоздкость. - Уж лучше их притащить. Патрик, но ты понял, кто едет? А в письме его папы, короля Гидеона есть еще два словечка оч-чень интригующие! Сказать? Скажу, так и быть: "ПРИНЦ НЕ ЖЕНАТ". Как по-твоему, зачем это пишется нам? Не знаешь? А чего же тогда помрачнел? Ведь там не написано, что прямо завтра он на мне женится и увезет в Пенагонию… Так что рано ты скис… Нет, ты еще поборись за меня! - смеялась она, заводя себя все пуще. - Например, вызови его на какой-нибудь диспут… на конкурс красноречия! Смешно?
