Евгений Енин - Зубная фея летает на зубной щётке
Янка похолодела, по пальцам забегали мурашки.
– Нет, вы действительно надеялись, что я куплюсь на этот бред про создание династии и магию предметов власти? Скажи, надеялись, да? Да?
Янка кивнула.
Марк расхохотался:
– Я едва сдерживался, когда старые дружки этой ведьмы феи-крёстной шептали мне по углам чушь о сакральном значении короны. Я кивал с серьёзным лицом, но каких сил стоило мне не рассмеяться. Ой, ну хоть сейчас можно расслабиться.
Марк снова захохотал, довольно ненатурально.
– А эта старуха и твои дружки, они в тюрьме, да. Я не говорил? Ну да, я же всего минуту как король, извини, что не успел сказать раньше. Мне, знаешь ли, не нравится, когда меня толкают в спину и выпихивают за окно. Вы ведь это задумали, да? Ну, скажи, скажи, теперь можно. Да?
Янка молчала, опустив глаза. Говорить ему она ничего не собиралась. Внутри у неё сделалось пусто. Она понимала, что нужно бежать, но не осталось ни сил, не желания. Они проиграли. Она не знала, что делать.
– Ну а теперь я займусь тобой!
Марк продолжая улыбаться, прыгнул на свою часовую стрелку и бросился к Янке. Она дёрнулась, но не успела пролететь и миллиметра, как Марк вцепился ей в руку. Он резко дёрнул Янку к себе. Она вскрикнула и свалилась со щётки, которая, стукнувшись о батарею, упала на пол.
Марк, держа Янку одной рукой, полетел от окна. Он не оглядывался. В окно, с той стороны, снаружи, с улицы, билась королева. Теперь уже бывшая. Она грозила кулаками и что-то кричала, но через стекло ничего не было слышно. Королева могла остаться на улице, или пролезь в пространство между оконными рамами через щель в зелёной сетке. Где присоединиться к дохлым мухам. О том, чтобы большие никогда не открывали форточку, Марк позаботится.
* * *Бывший советник королевы, а сейчас сам король, летел с Янкой через квартиру. Он держал её за руку, как охотник добычу. Янка постанывала, руке было больно, кожа на запястье горела, связки трещали. Но она не кричала: бесполезно, звать на помощь некого. Она смотрела вниз, видела свои ноги, фейские домики, но ни одного фея или феи, все куда-то попрятались. Марк пролетел через гостиную, значит, они не во дворец.
Через прихожую завернули в детскую. В углу комнаты, рядом с двухэтажной кроватью, расставлены какие-то коробочки, к детям отношения не имеющие.
– Добро пожаловать в мою тюрьму! – крикнул Марк, и, не снижаясь, разжал руку.
Вот тут уже Янка закричала. Одно дело знать, что фея не разобьётся насмерть, упав на пол, как не разбиваются жуки, цыплята и прочая мелочь, другое – проверить это на себе. Шторы в детской были задёрнуты, в полумраке она не видела, куда летит. Заметила только что-то тёмное. Бух! Янка приземлилась точно на большого коричневого медвежонка. Провалилось в его мягкое брюхо, как в подушку. Полежала, приходя в себя. Начала приподниматься. Глаза медвежонка загорелись тусклым зелёным светом. Он обнял Янку лапами и сказал:
– Двай пыграем.
– Нет! – закричал Марк, круживший сверху. – Прекрати, ватное чучело, никаких игр! В тюрьму её, слышишь, в тюрьму! Как я устал от вас! Тюрьма! Тюрьма! Охранять!
Медвежонок, не выпуская Янку из объятий, поднялся на задние лапы.
– Трма. Охраать, – повторил он команду.
Янка попыталась вывернуться из мягких лап, но лапы сжались, перестав быть мягкими. Медвежонок сдавливал ей живот, не давая дышать.
– А! – выдохнула Янка остатки воздуха из лёгких и забила ногами.
Медвежонок, пошёл, раскачиваясь, ноги Янки не доставали до ворса ковра, покрывавшего пол в детской, а в детской он был высокий, феям по колено. В глазах у неё потемнело, в этой темноте запрыгали красные искорки. Она ещё раз попыталась разжать медвежьи лапы, чтобы вдохнуть, у неё ничего не получилось. Она успела заметить ещё несколько игрушек, идущих к ним, и потеряла сознание.
Очнулась Янка в банке из-под кофе.
В жестяных стенках пробиты дырочки, для воздуха. На полу даже тряпочки нет. Левые бедро и плечо болели, видимо, её просто бросили внутрь и закрыли крышку. Такую крышку руками не открыть, если плотно сидит. Надо чем-то подцепить, ножом или ложкой. Причём, снаружи. Янка так делала, когда была большой, в Москве. Сейчас до крышки даже не допрыгнуть. В дырочки пробивался свет, синий от штор. Янка легла на спину, подложив руки под голову, и смотрела на стенку банки, как на звёздное небо.
Марк избавился от королевы. Он теперь король Марк. Её друзья в тюрьме. Она тоже. Игрушки оживают днём. А Марк ими командует. Что он говорил про замену? Там, на форточке? Свите найдётся замена? А ещё той ночью, когда Янка вышла из домика в шкурке пингвина, игрушки собрались перед дворцом, а Марк им что-то кричал. Что же он… Ещё не время? Ещё рано? Да, что-то такое. А сейчас, получается, не рано, сейчас пора. Вот, значит, какая замена свите. Вот кто оживил игрушки.
Янка на мгновение порадовалась тому, что она сейчас в плотно закрытой банке, а не в квартире, где игрушки бродят средь бела дня. Вздохнула, повернулась на бок.
Ой, этот бок болит! Она перевернулась на другой.
Попыталась представить, что Марк с ней сделает. Назначит на самую-самую жалкую работу? Отдаст игрушкам? Самое простое – ничего не делать, оставить её в этой банке и всё. Даже если её выпустят, о возвращении домой лучше забыть. Она навсегда останется в фейской квартире.
Думая о том, как долго продлиться это «навсегда» Янка заснула на мокрой от слёз жести.
Проснулась от голода. И ещё от чего-то. От шороха. Кто-то шуршал снаружи. Дырочки в стенках банки угадывались с трудом, значит, наступила ночь. Янка приподнялась на локтях. Левый локоть болел. Что-то звякнуло по жести. Скрежет, глухой стук. Похоже, кто-то свалился на ковёр. Снова шуршанье. Снова скрежет. Скрипнула крышка. Жесть брямкнула, прогнувшись. Кто-то залез на банку. Судя по звукам, под край крышки что-то пытались просунуть. Значит, за ней пришли. Если игрушки начали ходить днём, страшно подумать, на что они способны ночью. Янка отползла к стенке, села, обняв колени руками, глядя вверх. В спину кололи острые края пробитой снаружи дырки. С громким чпоком крышка отлетела, шурша, покатилась по ковру. В круглом отверстии на фоне белого потолка показался чёрный силуэт. Игрушка. С рогами. Нет, с ушами. Длинными, они свесились внутрь банки, когда игрушка наклонилась.
С ушами? Длинными? Янка знала только одну игрушку с такими длинными ушами, она лично её распотрошила неделю назад.
– Янка? – глухим шёпотом спросил зайчик.
Она помедлила, потом шепнула:
– Да.
– Ура! Я сейчас.
Заяц исчез. Снова что-то грохотнуло по жести, и в отверстие банки спустился отрезок рельсов от игрушечной железной дороги. Готовая лестница.
– Вылезай!
Янка полезла навстречу зайцу.
* * *Внутри зайца был Степан, это он её освободил.
Банку никто не охранял. Выбраться изнутри всё равно было невозможно, а снаружи – игрушки, или тот, кто ими командовал – неприятностей не ждали.
Янка вылезла по пластмассовым шпалам, и на этом же куске железнодорожного полотна они вдвоём со Степаном и улетели.
Пол под ними освещали зелёные всполохи от светящихся глаз: всю квартиру заполонили ожившие игрушки. Но они не слонялись бесцельно, не искали с кем поиграть, а что-то ломали, куда-то тащили, чем-то стучали и двигались куда уверенней, чем раньше.
Машка и Фёдор встречали Янку со Степаном у домика феи-крёстной. В лес игрушки пока не заходили. Машка держала старую зубную щётку как солдат ружьё, «на караул». Янка сама удивилась тому, как она обрадовалась, что её леталку нашли. Она успела подумать, что придётся подыскивать себе что-то другое вместо привычной зубной щётки.
– У него не одна тюрьма. Ты была в детской. А нас феи-придворные сунули под перевёрнутую сушилку для посуды, – рассказывал Степан, пока Янка ела. – Ну, ты видела на кухне, такая, из блестящей проволоки. – Янка кивнула. – Поодиночке похватали, леталки отобрали и туда запихали. Главного фея тапочек поставили охранять.
– Слушайте, а большие куда смотрят? У них столько всего перетаскали. Сушилка, кофе, и это не всё. Должны же они спохватится, что чего-то не хватает. – Машка подсунула возмущавшейся Янке ещё один кусок сыра. – Ага, спасибо, два дня ничего не ела.
– А нету больших, – объяснил Фёдор. – Они на дачу уехали, на три дня, праздники у них какие-то. Мы-то про это не думали, а Марку главный фей настенных календарей подсказал. Вот он и выбрал время.
Фёдор протянул Янке виноградину.
– Ой, спасибо. А как же вы – ой! – Янка облилась виноградным соком. – Фу, – она вытерла шею, – как вы сбежали?
– С феей-крёстной? – хмыкнул Степан. – Вот уж это было совсем несложно. Нас фей тапочек сам отпустил, – Степан улыбнулся, вспоминая, – она ему пообещала ноги поотрывать. Он пачку соли, которая сушилку придавливала, скинул, и улетел. Ну, мы и выбрались.
– А где, кстати, крёстная?
Янка, наконец, наелась, и сидела в старом кресле, вполне довольная жизнью. Сытая, на свободе и рядом с друзьями. Пусть и ночью, в лесу, в окружении злобных шустрых игрушек. Но по сравнению с банкой из-под кофе – просто рай.
