Владимир Алеников - Петров и Васечкин в стране Эргония. Новые приключения
Но это была только небольшая часть стратегического плана Эргона Седьмого. Он во многом собирался пойти гораздо дальше своих предшественников. По его распоряжению головастые начали готовить новую, не виданную ранее экспедицию – проникновение в районы, из которых явились огромные двуногие существа.
Никто не задумывался, сколько сил и лет на это потребуется, сколько сотен или тысяч солдат и рабочих погибнут в этой невероятной экспедиции и возможно ли вообще её осуществление. Приказы Вождя никто и никогда не обсуждал, всё выполнялось беспрекословно.
Жизнь в Эргонии входила в свою колею. Рабочие сновали по подземным переходам, самки червили, художники обрабатывали статуи головастого вождя. А совсем внизу, на километровой глубине, многоножки пожирали живых муравьёв, которые становились пищей в соответствии с планом.
34. Муравьизм
После небольшой стоянки эргонавты вернулись в вездеход и снова тронулись в путь.
– Я всё думаю о том, что вы сказали, Игорь Петрович, – продолжил неоконченный разговор Владик, – ну, о разумности муравьёв…
Он с сомнением покачал головой.
– Понимаете, тут всё совсем не так очевидно, как кажется. Ведь как биолог я знаю, что у насекомых диффизное дыхание. То есть они дышат не лёгкими, а трахеями, что не позволяет кислороду проникать особенно глубоко. Этим ограничиваются размеры насекомого и, значит, объём его мозга.
Петров и Васечкин переглянулись.
Петров пожал плечами. Оба опять почти ничего не поняли.
– К тому же есть ещё одна важная вещь, – тем временем увлечённо продолжал Владик. – Человек развивался, потому что у него есть способность удерживать что-то в памяти, учиться и так далее. Но для этого должно быть определённое постоянство физиологической организации.
– Владик, а нельзя как-то попроще? – вежливо попросил Васечкин. – А то вот мы с Петровым чего-то не совсем врубаемся.
– Ага, – подтвердил Петров, – насчёт мозга я ещё понял, а вот насчёт физиологической организации не очень.
Маша смерила обоих уничтожающим взглядом.
– Слушать надо внимательно! – сказала она, поджав губы. – И уроки не пропускать!
Владик рассмеялся.
– Хорошо, – сказал он. – Вот вам совсем просто. Насекомое претерпевает разные метаморфозы, то есть изменения. Личинка превращается в куколку, а куколка во взрослое насекомое. Это понятно?
– Ну да, – кивнул Васечкин. – Ясное дело.
– Так вот, эти изменения слишком радикальные, серьёзные, чтобы какие-то новые чувственные впечатления или знания, которые получила взрослая особь, сохранялись.
– А-а, – сказал Петров. – Теперь вроде понял.
– И, наконец, ещё есть один важный фактор. Скелет человека растёт вместе с организмом. А членистоногие покрыты хитином.
Петров открыл было рот, чтобы спросить, что такое хитин, но Владик предупредил его вопрос.
– Хитин – это такое плотное вещество, довольно близкое по свойствам к целлюлозе. На сочленениях хитиновый покров тонок и сравнительно гибок, не мешает им двигаться, но на остальных частях тела он становится тем твёрдым внешним скелетом, который мы видим на омаре, раке, на таракане.
– Терпеть не могу тараканов! – не совсем к месту вставила Маша. – Они очень противные.
– А я люблю раков! – тут же заявил Васечкин.
– А омаров? – тихо уточнил у него Петров.
– Омаров тоже, – неуверенно ответил Васечкин.
Он не совсем чётко понимал, кто такие омары, но признаться в этом, конечно, не мог.
– Вы это к чему ведёте, Владик? – спросил профессор. – Это всё довольно известные вещи.
– К тому, что внешний скелет насекомого представляет собой мёртвую ткань и не обладает внутренней способностью роста, – объяснил Владик. – Всё это препятствует появлению разума. Согласитесь, что здесь есть противоречие.
– Согласен, – кивнул Игорь Петрович. – Но допустим, что в ходе эволюции строение и физиология муравьёв существенно изменились. Кстати, уровень космического излучения в полярных районах весьма высок, о чём свидетельствуют полярные сияния. Следовательно, должен быть высок и уровень мутации.
Петров опять посмотрел на Васечкина, почесал в затылке. Было видно, что он мучительно старается не упустить нить разговора.
– Представим себе, что насекомое часто линяет, – развивал свою мысль профессор. – Эти частые линьки означают смену хитина. Соответственно, они допускают значительный рост мозга. И более активную форму дыхания – пускай ещё не лёгочную. И другое строение нервных клеток, весьма совершенных при меньшем их размере, чем у человека.
– Кстати, – вставил Володя, – насчёт размеров членистоногих. Известно, что существовали гигантские стрекозы. А в Африке живёт жук-голиаф – зверь сантиметров в десять – пятнадцать. И есть огромные тропические бабочки. А ракообразные! И омар, и лангуст побольше наших муравьёв.
– А лангустов любишь? – шёпотом поинтересовался у Васечкина Петров.
– Отстань, Петров! – сказал Васечкин, который и о лангустах имел весьма смутное представление. – Дай послушать!
– Да я не спорю! – ответил Владик Володе. – Я только буду рад, если они на самом деле разумны. Хотелось бы найти тому какие-то серьёзные подтверждения. Пока ведь мы ничего, кроме агрессии, не видели. Видели также, что в их поведении больше автоматизма, стандарта, инстинктивности, чем у нас. И что у них властвуют головастые.
– Которые чем-то запугали своих подданных! – кивнул Володя.
– Ещё как! – поддержал его Васечкин. – Особенно тот, здоровый, которого мы с Петровым вместе прикончили. Видно было, что он у них главный.
– А может, это и был Эргон Шестой? – спросил Петров.
Он даже не подозревал, что попал в самую точку.
– Вполне может быть, – согласился Владик. – А ты, Петя, стопроцентно прав. Наполовину они запугали, наполовину выработали стандартное поведение. Может быть, даже посредством селекции.
– И всё-таки разница между нами в том, что человек вырвался из биологии, – заметил Володя. – Он может наследовать приобретённые признаки. У него есть книги, передающие опыт прошлых поколений.
– Интересно было бы узнать, есть ли книги у разумных жителей Эргонии, – сказал Владик. – Это бы многое объяснило.
Володя поправил съехавшие очки и молча указал на надписи на основании статуи.
Владик вздохнул, развёл руками.
– Может, это и ответ, – сказал он.
– Насчёт того, что человек вырвался из биологии, не всё так просто, – заметил Игорь Петрович. – Она постоянно тянет человека назад. Прогресс человеческого общества основан на борьбе с биологией, то есть с инстинктивным автоматизмом.
– Живой организм – всегда в каком-то смысле автоматичен, – вставил Владик.
– Согласен! Но человеческий мозг это преодолевает. Начиная с первого кремнёвого топора и кончая полётами в космос. Преодоление это трудное. Гораздо проще отдаться на волю инстинктов, повторять однажды зазубренные слова, чем мыслить творчески, самостоятельно. Ведь именно самостоятельность мысли отличает человека от животного.
– И муравьи, с которыми мы сражались, могут так мыслить? – спросил Васечкин.
– Не думаю. Полагаю, что муравьиное начало – общебиологическое.
– В смысле? – не понял Васечкин.
– В том смысле, что если людям внушают, что они не должны думать, что они свободны от ума и совести, то их превращают в биологические особи, скажем, в таких вот муравьёв. Никакой борьбы это не требует. Люди просто идут на дно в этом случае. Человек должен бороться за то, чтобы быть человеком. В жизни необходима активная позиция!
– У меня активная! – заявил Васечкин.
– Это уж точно! – сказала Маша. Васечкин опять сделал вид, что не замечает Машиной иронии.
– Так ты, пап, думаешь, что Эргония выживет? – спросил он.
– Да, полагаю, что есть основания так думать.
– Известно, что муравьи прекрасно адаптируются ко всяким изменениям окружающей среды. К сезонам года, к времени суток, к погоде и так далее, – подтвердил Владик.
– Вот именно. Так что, если даже большая часть населения этой муравьиной страны погибла, они в состоянии полностью возродиться.
– И может, их ещё больше будет? – нахмурился Васечкин.
– Не исключено, – улыбнулся профессор. – Зависит от того, как быстро они производят потомство.
– А что, если эти муравьи так размножатся, что нападут на Россию? – спросил Петров. – И на другие страны!
– Ага, – поддержал его Васечкин, – всю Европу захватят! И всех поработят.
– Точно! – рассмеялся Саша. – Как Чингисхан! Одних убьют, других превратят в рабов.
– И построят по всей земле муравьино-подобное государство! – подхватил Володя.
– Может так быть, пап? – повернулся к отцу Васечкин.
– Ну это вряд ли, – улыбнулся профессор. – Людей порабощают только люди. И то только тех, кто не умеет или не хочет противиться порабощению. Но конечно, нужно учитывать, что такое Эргония и её граждане. Мы с вами встретились со второй ветвью эволюции. С сознательными существами, отличными от человека. Существами агрессивными. Можно, конечно, как предлагали Владик и Федя, истребить их инсектофунгисидами.
