Владимир Алеников - Петров и Васечкин в стране Эргония. Новые приключения
– В-в-вот именно! – поддержал друга Васечкин. – П-п-пусть бы себе спал спокойно.
– Ну, в данном случае это его пробуждение спасло нам жизни, – улыбнулся профессор. – А вообще это непредсказуемо. Извержение вулкана может иметь временной период от нескольких часов до многих-многих лет.
– А долго он будет извергаться, Игорь Петрович? – спросила Маша.
Тот в ответ пожал плечами.
– Точное время, когда он успокоится, я тебе не скажу. И никто не скажет. Это может длиться несколько часов, суток, месяцев. Но, если это всего несколько часов, за то время, что идёт извержение, вулкан может нанести невероятный ущерб живущим вокруг людям. Бывали случаи, когда таким образом стирались с лица Земли целые города. Так, в 79 году новой эры вулкан Везувий, у подножия которого находился процветающий римский город Помпеи, уничтожил его полностью.
– Помпеи, это тот город, который Геракл построил? – обрадовался Петров. – Когда Гериона победил? Так в древнегреческих мифах сказано!
– Да, совершенно верно, – подтвердил профессор. – Именно тот самый город.
– Кого, ты говоришь, там Геракл победил? – уточнил Васечкин.
– Великана Гериона, – повторил Петров. – У него было шесть ног, шесть рук и крылья!
Он произнёс это с такой гордостью, как будто сам победил шестирукого великана.
– Почти как наши муравьи! – сказал Васечкин. – Такая же гадость!
– Геракл его убил из лука одной-единственной стрелой! – продолжал делиться знаниями Петров. – Это был его десятый подвиг!
– Ты такой умный, Петров! – с уважением сказала Маша. – Не ожидала от тебя!
Петров покраснел, закашлялся и опустил глаза.
– Так чего там, пап, с Помпеями? – спросил Васечкин, которому очень не понравилось, с каким восхищением Маша посмотрела на Петрова.
– Извержение длилось около суток, – продолжил Игорь Петрович. – Погибли тысячи людей.
– А что же, до сих пор не разобрались, как эти вулканы работают? – снова оживился Петров. – За столько лет…
Профессор развёл руками.
– Загадок у природы много. Учёным ещё предстоит изучить это. Давай-ка, Вася, лучше займёмся твоей ногой! Вылезай оттуда!
32. Загадки и разгадки
«Пингвин» всё дальше удалялся от Эргонии. Рана на ноге Петрова была тщательно продезинфицирована и перевязана. Все трое – Петров, Васечкин и Маша, перебивая друг друга, подробно рассказали о том, что происходило в подземном городе.
– В общем, они меня спасли! – закончила свой рассказ Маша, которая любила, чтобы последнее слово оставалось за ней.
Затем она поочерёдно подошла к Петрову и Васечкину и каждому торжественно пожала руку.
– Спасибо вам! – сказала она. – Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.
– Да ладно, чего там, – пробурчал покрасневший Петров. – Пустяки!
– Ты же нас тоже прошлым летом спасла, – сказал Васечкин. – Ну, когда мы с Петровым тонули! Так что, считай, мы квиты.
– Хорошо, – улыбнулась Маша. – Теперь, значит, опять моя очередь.
– Так что это всё-таки за муравьи такие, Игорь Петрович? – поинтересовался Петров.
– Да, пап, откуда они взялись? Они что, думать могут?
– Хорошие вопросы, – произнёс профессор. – Я сам пытаюсь найти на них ответы. Давайте рассуждать вместе. Мы располагаем следующими фактами. Эти муравьи действуют вполне организованно. Для перемещения груза они пользуются орудиями – подкладывают круглые камни для уменьшения трения.
– И у них имеются начальник или начальники с относительно большой головой, вероятно, с большим объёмом мозга, – подключился к беседе Володя. – И они подчиняются приказам этого начальника.
– А если муравей совершает незначительную ошибку – его немедленно убивают! – сказал Владик. – Удивительная у них этика…
– Ну, не будем касаться муравьиной этики, – усмехнулся Игорь Петрович. – Всё, что мы о них знаем, включая похищение Маши, все их действия однозначно свидетельствуют о сознательном поведении. Именно сознательном, а не биологическом. Отсюда я заключаю, что они наделены не только инстинктом, но и разумом.
– Разумом? – удивился Саша.
– Да, разумом. В биологическом смысле этого слова. И первобытный человек, и великий физик Альберт Эйнштейн относятся к одному и тому же виду – хомо сапиенс – человек разумный. Но всё же небольшая разница между ними существует, не так ли?
– Само собой! – сказал Васечкин. – Эйнштейн, небось, в пещере не жил и с дубинкой не ходил.
– Это правда, – засмеялся профессор. – Короче говоря, понадобились тысячелетия, чтобы первобытный человек стал современным, как мы с вами. Но при этом знаете, что интересно? Объём его мозга практически не изменился. Слово «сапиенс» – означает потенцию, безграничные возможности совершенствования. Уже не биологического. Мы пока не знаем, в какой мере этими возможностями обладают жители Эргонии. Но они, по-видимому, разумны, точнее – сознательны.
Петров и Васечкин переглянулись.
Петров пожал плечами. Ему не очень понравилась эта идея.
– Видели мы, какие они сознательные, – сказал он. – Чуть Машу не сожрали!
– Именно! – подтвердил Васечкин.
– Может, они меня есть и не собирались, – вмешалась Маша. – Мы же не знаем, чего они на самом деле от меня хотели.
– Ну да, хотели тебе чай с пирожным предложить! – язвительно сказал Васечкин. – Для того и отволокли в это подземелье.
Маша тряхнула чёлкой и демонстративно отвернулась от него.
– А нам на природоведении Александра Константиновна рассказывала, что обезьяна стала человеком в результате труда, – сказала она. – Так у неё интеллект развился. Это правда, Игорь Петрович?
– Конечно, правда, – ответил профессор. – Но у муравьёв ведь есть общественный труд. Мы с вами это видели.
– У нас это всё заснято, – напомнил Володя. – Сенсационные съёмки, между прочим! Они действительно работают вместе и по чётким указаниям.
– Это только подтверждает то, что я сказал, то есть наличие разума. Не знаю уж, как их называть, но жители или граждане Эргонии, безусловно, сознательны.
– Что это вообще значит – разумны, сознательны? – спросил Васечкин. – То есть они как люди, что ли?
– Вовсе нет, – покачал головой профессор. – Это совсем не значит, что они подобны людям. Скорей всего это означает, что у них есть вторая сигнальная система.
– А что это за система такая? – заинтересовался Петров.
– Так её называл великий учёный Иван Павлов, наш знаменитый физиолог. Между прочим, первый русский лауреат Нобелевской премии.
Петров и Васечкин обменялись многозначительными взглядами. Нобелевская премия их очень даже интересовала.
– Павлов, это который собак изучал, – сказал Васечкин. – Да, пап? Знаем, слыхали!
Маша смерила его скептическим взглядом.
Васечкин сделал вид, что он этого взгляда не заметил.
– Да, он действительно делал опыты с животными, в частности с собаками, – подтвердил профессор. – Так вот, по Павлову, мозг животного отвечает лишь на непосредственные зрительные, звуковые и другие раздражения. Возникающие ощущения составляют первую сигнальную систему действительности. А вторая сигнальная система – это специальный тип высшей нервной деятельности человека. Иначе говоря, система сигналов, идущих от различных ощущений и представлений, относящихся к окружающему миру.
– Ничего не понял! – честно признался Петров. – Вы меня извините, конечно, Игорь Петрович!
– Ну, если совсем просто, – улыбнулся старший Васечкин, – то вторая сигнальная система – это речь.
– Так у них что, есть речь? – поразился Петров. – Чего-то мы с Васечкиным не слышали, чтобы они о чём-то болтали.
– Это не обязательно слова. Может быть, это радиоволны. Или ультразвук. Я же не биолог, в конце концов! Вон Владик нам поточнее скажет.
– Скорее всего, это не радиоволны, – откликнулся Владик. – Я думаю, это феромоны, Игорь Петрович!
– А кто они такие? – спросил Петров. – Ну, феромоны эти?
– У многих насекомых коммуникация осуществляется посредством химических сигналов, – начал объяснять Владик. – Это понятно?
– Понятно, – неуверенно кивнул Петров.
– Это их общение основано на действии так называемых хеморецепторов. То есть одни насекомые выделяют такие специальные химические вещества, которые и называются феромонами, а другие их как бы считывают. Самые обычные лесные муравьи оставляют капельки феромона на своём пути и тем самым указывают остальным дорогу к пище.
– То есть с помощью этих феромонов можно передать любую информацию? – спросила Маша.
– Именно так! – подтвердил Владик.
– Значит, эти муравьи, от которых мы еле удрали, умеют говорить? – спросил поражённый услышанным Васечкин. – Ничего себе!
– Мало того, Петя, они ещё кое-что умеют! – сказал Володя.
Он показал на стол, где по-прежнему стояла чудом удержавшаяся там во время тряски чёрная статуя.
