Ольга Батлер - Тринкет
— Запомни, племянник: справедливости нет, любви нет, и лучший друг — отъявленный подлец… Ты обязан слушаться меня! — тетка с улыбкой погрозила метлой, хотя глаза ее не смеялись. — Я теперь невеста дракона. Я, дочь Азалии, бывшей невесты короля! А это кухаркино отродье, Августина, она больше никогда не будет сидеть на троне.
Рядом с ведьмой захлопали мокрые крылья — это была цапля с рыбой в клюве.
— Аи — аак! — раздразнила ее Мэри.
Цапля недовольно откликнулась и выронила добычу.
— Ага… Я вижу, как рыбка попала прямиком в трубу одного из соседних домов, — засмеялась Мэри. — Там два старика, муж и жена, только что потушили свой камин, они собирались идти спать. Но услышали удар о каминную решетку, увидели выпавшую из дымохода рыбешку…
— Откуда вы это знаете, тетя? — прошептала Брэнда.
— Мне подарены силы, о которых я давно мечтала! — крикнула Мэри, гордо блеснув глазами. — Так… Рыбку положили в таз с теплой водой, она оживает прямо на глазах. Если не считать слегка обожженной с одного бока чешуи, с ней все в полном порядке. Старики оставят ее у себя и дадут ей имя Ванда, что означает «чудо» — именно так они расценят ее спасение. «Это одна из самых удачливых рыб на свете», — будут повторять они. Глупцы! Им и в голову не придет, что это случилось исключительно по моему желанию! Я теперь всемогуща!
Мэри легла на свою метлу, оттолкнулась ногой от крыши и отлетела подальше.
Прежде она была просто вздорной самовлюбленной женщиной, но после знакомства с фарфоровым человечком стала настоящей ведьмой.
Тринкет играет на слабых струнах каждого, подумал Джордж. Что за приз можно ждать в конце этой игры? Получалось, человечек двигает игроков, как пуговки в настольной игре, к своей тайной цели.
Шлю привет в смешной новинке
И проклятья без конца,
Начинаем играть в тринкет
Спрыгивай, вертун, с ларца,
— вот что крутилось у Джорджа в голове все последние дни! Он не помнил, откуда взялись эти слова, хотя догадывался, что произнес их, когда они с Питером читали старое письмо из шкатулки.
Бабушкино проклятье вернулось не только к ней, но и к ним, ее близким. Как витки разжатой пружины, его слова одно за другим приходили в действие, а Джордж не хотел задумываться над скрытой в них угрозой — был слишком занят поиском сокровища. В результате Мэри стала ведьмой, а он, Джордж — эгоистом и жадиной.
— Не хочу больше играть с вами, и приз ваш мне не нужен! — неожиданно для себя сказал мальчик шкатулке. Он был уверен, что Тринкет слышит его.
— Богатство и слава тебе не нужны? — спросило неподвижное фарфоровое лицо.
— От вас ничего мне не нужно, — твердо ответил Джордж. — Потому что вы — злой.
По тому, какое облегчение он сразу почувствовал, понял, что поступает правильно: ведь самых важных вещей на свете можно добиться безо всякого волшебства — надо только быть честным и добрым, великодушным и терпеливым. Захотеть таким стать!
Мальчик изо всей силы размахнулся… Но шкатулка не долетела до земли — тетя Мэри, совершив ловкий маневр на своей метле, поймала ее.
— Негодник! — испуганно прошипела она.
— Фи, — запищало на мостовой, — фа, фо, — словно жалуясь.
Это были выпавшие из шкатулки часы. Их нежный механизм не вынес подобного обращения.
— А ну-ка, немедленно идите обратно в трактир, пока я по-настоящему не рассердилась, — приказала Мэри притихшим детям.
Вот во что превратилось захватывающее приключение.
До рассвета у Джорджа было много времени. Он окончательно понял, что значили бабушкины слова про возмездие. Смятение мальчика только усилилось. Ну и близкие у него: тетя — ведьма, бабушка — колдунья, наславшая беду на целое королевство. А ему приходится расхлебывать.
Да, еще и Питер — «отъявленный подлец». Удрал из трактира, чтобы не делить выигрыш. Все хорошее, связанное с Питером, сразу забылось. Зато вспомнилось, как заблестели глаза Вэста, когда он разговаривал с Котом о сокровище, и эта злость — «отдай мне шкатулку!», и драка у «Веселой гусеницы». Питер оставил их по собственной воле — никакого другого объяснения не могло быть у абсолютно бесшумного и быстрого исчезновения.
Прежде Джордж сталкивался с подобным вероломством только в фильмах и книжках, и не представлял, насколько обидно и горько переживать его в действительности. «Почему я должен верить в это?» — останавливал он себя, но картина предательства уже нарисовалась в его воображении. Никогда Джордж не чувствовал себя таким одиноким. Близкого приятеля у него больше не будет, не верит он теперь в дружбу.
Потом мальчик сильно пожалел о краже из «Лавки Древностей». Приглянулся ему камень, и он его схватил. То, что камень был необыкновенный — не оправдание. В одиннадцать лет надо уметь сказать себе — «нет».
Он представил себя в чайной комнате «Лавки Древностей»: под ногами шуршит пакет со злополучной шкатулкой, Кот за соседним столиком объедает свой клубничный торт. Вот семейство Скидморов направляется к двери, следом за ними быстро поднимается Джордж. Пакет в его руках, но шкатулка остается под столом. Мальчик поворачивается к Коту. Они смотрят друг другу в глаза, и взглядами сказано больше, чем словами. Джордж уходит, навсегда оставляя шкатулку, Кота и большие неприятности, которые встреча с ним вызвала… Если бы только можно было вернуться туда и все поменять.
Утром Брэнда задела стоявшую в углу тётину метлу.
— Ай, — испугалась она, — я не трогала, я только посмотрела! — она подняла метлу, чтобы поставить обратно, но снова взвизгнула, потому что неведомая сила закрутила ее над полом. Летая по комнате, девочка ударилась о стену, зацепила кувшин на столике.
Джордж оторвал сестру от ожившей метлы.
— Чего это она, — рот Брэнды изогнулся обиженной подковкой.
— Какие же вы, дети, право, шумные… Пэмми вас совсем не научила манерам. И зачем только люди заводят детей? Нет, чтобы пожить в собственное удовольствие, — не раскрывая глаз, сказала со своей кровати Мэри. На ее одеяле красовались разводы грязи, а рядом с туфлями на полу валялась обмотанная мокрой темно-зеленой ряской водяная лилия. На каких болотах сорвала ее тетка?
Мэри нащупала шкатулку, уселась на кровати и сразу заулыбалась.
— Мне? Подарок от дракона? — продолжила она разговор с фарфоровым человечком. — Ох… Это что такое? — кокетливо спросила ведьма, приоткрывая крышку. Там лежали шелковистые коконы, похожи на шмелиные. Тетка щелкнула по одному, поднесла его к уху. Он завибрировал.
— Что ж, раскроем, — она расковыряла дырочку в плотном покрытии из шелка и воска.
В отверстии показалась глазастая голова, и из кокона с тяжелым гудением вылетел шмель. Он развернул усики, распушился, став размером с кулак. Все шарахнулись в стороны. Но шмель никого не укусил, залетал кругами и нарисовал в воздухе прозрачный куб — объемную картину, которая ожила. Внутри неё под тихую музыку двигались фигурки в фантастических платьях и костюмах.
Шмель закружился вокруг детей. У них мурашки побежали по щекам и по спине от вибрации его крылышек. Он заметно потяжелел и раздулся, спускаясь все ниже. По комнатке летал уже и не шмель, а маленький толстый мужчина в полосатых брюках, заправленных в высокие сапоги-веллингтоны, и в развевающемся сюртуке. Скоро он затопал этими сапогами по столу.
— Моя возлюбленная Мэри! Ровно через неделю, в час, когда напьется пятый цыпленок, жду вас в замке, — сказал из куба нежный голос. — Если у вас еще нет свадебного платья, вы можете выбрать один из этих фасонов и украшения. Мерки только что сняты.
Изображение задрожало и исчезло. А шмель полетел по трактиру, зажужжал над неубранными ленивой судомойкой столами:
— Жжёван-пережжёван ужжин, жжуть!
Мэри торопливо расковыряла дырочки в остальных коконах: оттуда высунулись, угрожающе зажужжав, другие глазастые головы. Каждый шмель выглядел на свой манер — в полосатом колючем шарфе, шерстяных гетрах или толстом свитере. Лица у них были красные, обветренные, с рыжими усами и широкими бакенбардами, а глаза с прожилками.
— Время ужжинать ужже в «Перепелке и уже»! — загудели они, разлетаясь по трактиру. — Время ужжинать ужже в «Перепелке и уже»!
— Значит, так, дорогуша, — приказала тётка Джорджу. — Ты сейчас пойдешь в замок и скажешь дракону, что я согласна стать его женой.
— Не пойду я ни к какому дракону, — Джордж содрогнулся от воспоминания о летающем стегозавре.
— Ты с кем разговариваешь? — Мэри вскочила с кровати. — Немедленно отправляйся! А не то заколдую твою сестру так, что ты ее не узнаешь. Я в трактире теперь главная, и шмели у меня на страже! — одной рукой она тащила племянника за ухо на улицу, другой распахивала двери.
