Ольга Батлер - Тринкет
Питер решил обследовать темные углы, но чуть не упал, наступив на шнурок собственного кеда. Он наклонился, чтобы завязать его, и тут сзади его что-то больно укололо. Это стрелка вылезла из укрытия и налетела на него, а следом за ней подлетела другая и впилась мальчику в бок. Стрелок было две!
— Ах, вы так! — распрямился он.
Первая стрелка собралась спрятаться за барной стойкой, тогда Питер разбежался, подпрыгнул и схватил ее обеими руками. Она взмыла вместе с ним под потолок, закружилась. Он немного повисел на ней, цепляясь за острые края, но, когда вторая стрелка хищно закрутилась около его носа, намереваясь уколоть в глаз, Питер зажмурился и полетел вниз.
Некоторое время он лежал, слушая звоны и шум. Звенело не только в его ушах. Напольные часы в зале пробили три раза. Баловные стрелки, за которыми он гонялся, теперь утихомирилась, улеглись на циферблат и стали добропорядочными стрелками, минутной и часовой.
Тр-тр-тр… бум-бум-бум. Снова три удара. Питер ждал четвертого, и не дождался. Часы по-прежнему показывали ровно три. «Эй, руки — ноги целы? Ну вставай тогда, не будь слабаком», — вспомнился ему голос отца. Он внушал сыну, когда жил с ними, что мужчина не должен бояться шрамов и синяков: «Знаешь, сколько еще падать придется!».
Питер потом летал и с велосипеда, и с заборов, и с деревьев, один раз сорвался с турника. Всякий раз он вспоминал отцовские слова, не думал о боли и быстро поднимался. Кататься по земле с воплями, а уж тем более, жаловаться на небольшую царапину — нет, это не про него.
Снова пробили часы. Питер подошел к ним. Циферблат был разрисован сказочными павлинами и зверями. Чтобы понять, насколько огромными были часы, достаточно представить цифры на циферблате — они были в рост ребенка. Мальчик так увлекся рассматриванием узоров и рисунков, что только сейчас заметил — стрелки не двигались, по-прежнему показывая три часа.
Он схватился за часовую стрелку и, повиснув на ней, перевел вниз. Сразу внутри часов такое началось: скрипы, повороты шестеренок, звон пружин. Открылась дверка рядом с циферблатом, оттуда под механическую музыку выехала деревянная фигура в шутовском колпаке. Она остановилась под цифрой шесть. На шее у паяца висел отрывной блокнот с вопросом: «Встречаются ли в Австралии сумчатые утконосы?». Вопрос явно предназначался Питеру.
— Встречаются, почему бы им не встречаться. В Австралии все с сумками, — сказал мальчик.
Фигура оторвала листок с вопросом, бросила его на пол, повернулась вокруг своей оси и отъехала в сторону. Вслед за ней выехала вторая — с таким же блокнотом: «Верный ответ».
Третья фигура привезла вопрос: «Какой месяц самый короткий?».
— Сейчас, сейчас… Это легко. Май самый короткий! В нем всего три буквы.
«Верный ответ», — выехала очередная фигура.
— Да! — радостно потряс кулаком Питер, вдохновляясь.
Четвертым вопросом было: «Как написать число 14 буквами?»
Этот вопрос показался Питеру самым сложным, он долго не мог выбрать между «четырнадцать» и «четырнацать», потом все же решил, что слово пишется, как оно слышится, и остановился на «четырнацать». Закусив губу, мальчик ждал появления шестой фигуры.
«Правильный ответ» — обрадовала его эта фигура. И почему в школе он не считался отличником?
Куклы дружно сверкнули в сторону Питера белками фарфоровых глаз. Потом одна из них со скрипом приоткрыла ярко-красный рот и пропела:
Шесть, шесть, шесть.
Питер Вэст тыкву ест!
И следом каждый механический паяц исполнил по строчке из обидной дразнилки:
Питер Вэст тыкву ест!
Питер-бедняк жениться желает,
На тыкву есть деньги, на дом не хватает.
Он вырубит в тыкве окна и двери,
И тыквы поест, и жену там поселит.
Судя по всему, фигуры давно никто не чинил и не смазывал, поэтому куплет они исполнили со скрежетом и скрипом. У одной куклы заело механизм, она дважды повторила одни и те же слова и движения.
Потом они покрутили своими механическими головами, как будто переговариваясь, хором подвердили: Питер Вэст тыкву ест!
И замерли с деревянными улыбками.
Питер обошел паяцев, прикоснулся к ним, — толку никакого. Он перелистал блокнот одного из них и почесал затылок: на каждом листочке было написано «Верный ответ».
— Ура, ура! — взорвалась тишина приветственными криками.
Питер вздрогнул — он был по-прежнему один в зале, крики эти предназначались явно для него. Заиграли фанфары. Под потолком вспыхнули фейерверки, зависли огненные шутихи, загорелась надпись — «Вы победили в игре с фарфоровым человечком!».
— Это здорово! А делать-то мне что надо? — воскликнул Питер, обращаясь к светящимся буквам.
«Идите на улицу», — появился ответ под потолком.
Мальчик вышел из «Перепелки и ужа». На ночной улице его поджидал тот самый извозчик, который днем ругался с трактирщиком. Он сидел на своей бричке, все с тем же длинным стаканом пива в одной руке, и с вожжами — в другой. Его смирная лошадь тихо ожидала приказаний. Даже слишком тихо их ожидала. В ярком свете полной луны она показалась неживой — как деревянные кони на ярмарочной карусели.
Так и есть, лошадь игрушечная. И ключ из спины торчит.
— Можешь подзавести ее, — снисходительно улыбнулся извозчик.
Питеру не надо было предлагать дважды — он охотно повернул ключ на лошадиной спине. В ночной тишине раздался скрип огромной пружины. Лошадь подняла ногу, тихонько заржала. Она стала, как живая.
Когда Питер запрыгнул на сиденье, извозчик глотнул пива из своего длинного стакана, кхекнул, как подавившаяся птица:
— Джжиап, джжиап!
И лошадка резво понеслась. Плащ кучера развевался в темноте подобно черным крыльям, на лицо мальчика наползали зловещие тени. Но Питер не беспокоился. «Как здорово, — подумал он, откидываясь на сиденье. — Вон сколько я всего успел, пока Джордж и Брэнда десятые сны досматривают».
Напугав своим грохотом тех горожан, что спали с открытыми окнами, бричка пронеслась по опустевшим улицам, по набережной. Дороге не было конца, и Питер задремал на заднем сиденье. Он не подозревал, что заводная лошадка давно носится по кругу вокруг одного и того же квартала. За повозкой, тоже по кругу, задыхаясь, бежал грузный мужчина. В полумраке казалось, что иногда он переставал быть человеком — вместо него мчалась крупная кошачья тень. Это был мистер Кот, обезумевший от желания завладеть сокровищем.
Повозка остановилась. Лошадка снова стала, как неживая.
— Где я? — испуганно воскликнул Питер, просыпаясь, но обнаружил, что спрашивать вообщем-то некого. Он сидел один в коляске, остановившейся перед затейливо украшенным домом.
Дверь дома была приоткрыта, и мальчик решился зайти вовнутрь.
— Эй, есть тут кто? — позвал он.
Одна из дверей скрипнула, и спустя некоторое время оттуда выскочил шустрый человечек в белоснежном костюме, белых цилиндре и туфлях на каблуках — мужчина ростом чуть повыше ребенка.
Звонко цокая по полу — клик-клик-клик и клак — он танцующей походкой направился к Питеру. Несколько шагов вперед, один назад, снова — несколько шагов вперед, один назад. Шел, словно сомневался: «Идти ли дальше? — Нет, лучше вернусь! — Да нет, надо идти дальше! Раз уж обещал!». В его движениях сквозила суетливость карточного шулера.
Щеки мальчика обдал сквознячок. Питер не представлял раньше, что ледяной взгляд можно чувствовать кожей.
— Поздравления, мой талантливый друг, поздравления! Вы выиграли! — заговорил человечек, не поднимая своих глаз.
— Точно выиграл?
— Ну разумеется!
Развернувшись на высоких каблуках, человечек щелкнул пальцами, и в комнате заиграла веселая музыка.
— Тринкет, — торопливо представился он, протягивая Питеру ладонь. Мальчик вздрогнул от холодного рукопожатия. Никто из новых волшебных знакомых не вызывал у него такого неуютного чувства. И Кот, и фрау Кемпке, и даже разбойники были теплокровными существами. А здесь… Неужели это оживший фарфоровый человечек со шкатулки? Такого не бывает!
— Бывает, всё бывает, — захихикал человечек, словно услышав мысли мальчика. — Заждался приза?
— А можно его разделить на троих? Джордж и Брэнда Скидморы тоже с вами играли, — заторопился Питер. В последнюю минуту он очень захотел, чтобы всё было по-справедливости. — Я могу съездить за ними! Они спят и не знают, что игра-то окончена!
— Нет! Нет! — пронзительно закричал человечек и вдруг выстрелил своим длинным языком, как гарпуном, в сторону мальчика. Или, может, это Питеру показалось?
— Зачем вам делиться с ними?
Питер остановился в недоумении:
— Джордж — мой друг, — объяснил он.
— Друг! — передразнил Тринкет. — А сам ничего не собирался вам отдавать. Он вас держит для пустяковых поручений. Не будьте простофилей!
