Джон Бойн - Ной Морсвод убежал
– Уверяю тебя, это истинная правда.
– Значит, я пропустил десять дней рождения?
– Ты пропустил десять дней рождения своего отца, – подчеркнул кролик. – А все это время он говорил только о тебе. Каждую неделю читал газеты – следил за твоими подвигами.
– Я совершенно точно не собирался отсутствовать так долго, – сказал я. – В конце концов, я же обещал Паппо, что вернусь после Олимпийских игр.
– Но домой ты не вернулся.
– Нет, – вынужден был признать я. – Нет, не вернулся. Как он заболел?
Доктор Крылз ласково мне улыбнулся и покачал головой:
– Мальчик мой, он состарился, только и всего. Твой отец был очень пожилым. Всю свою жизнь он прилежно работал. Да он всего пару недель назад еще хлопотал в лавке. А потом у него начались обмороки, и я пришел его посмотреть, но ничего уже сделать не мог. Через несколько дней он упал и после этого совсем слег. Боюсь, тогда-то мы его и потеряли.
Я горестно вымолвил:
– А я-то думал, такого никогда не случится.
– Но мы же все стареем, – ответил кролик. – И ты тоже. Это происходит. Мальчики взрослеют и становятся мужчинами. А мужчины – стариками. Ты же сам это, конечно, знал.
Я кивнул. Я знал, что не стареет только одно – марионетка.
– Если бы пришел часом раньше… – грустно проговорил доктор Крылз.
– Всего час? Вы хотите сказать…
– Да. Он умер незадолго до того, как ты вернулся домой. Он там, на кровати. Можешь зайти повидаться, если хочешь.
Я выдохнул и медленно пошел к двери в спальню, лишь на миг помедлив перед тем, как туда заглянуть. Что же я увижу внутри, когда мои глаза привыкнут к сумраку? Шторы были задернуты, и вся комната тонула в вечерней полутьме. На тумбочке у отцовской кровати похрапывала маленькая лампочка, но, ощутив мое присутствие, стрельнула в меня глазами и тут же вспыхнула ярким светом – до того удивилась она этому зрелищу.
На кровати лежал Паппо. Будто крепко спал. Он был старше, чем я его запомнил, но выглядел очень покойным, и я выдохнул.
– Это я, Паппо, – прошептал я, шагнув поближе. – Я вернулся домой.
После того как Паппо похоронили, я недолго раздумывал, как мне нужно почтить его память. Свои беговые ботинки я повесил на гвоздик и решил, что вместо этого попробую заняться его делом. В конечном итоге, Паппо столько лет посвятил лавке игрушек, что жалко будет просто оставить ее, раз ее создателя и строителя больше нет в живых. Я помирился со всеми в лавке, кого разочаровал своим многолетним отсутствием, и мы дали клятву начать вместе все заново, как добрые друзья.
К счастью, в школе после переезда в эту деревню я научился множеству всего и потому теперь отлично знал, что нужно делать.
Каждое утро я поднимался в четыре часа и пять часов бегал, чтобы только держаться в форме. Потом открывал лавку. Когда покупателей не было – а не было их всегда, – я делал новые игрушки. Самые разные: поезда и автомобили, футбольные мячи и лодки, головоломки с буквами и кубики для азбуки. Но не марионеток – таких кукол я не делал никогда. Потом я их раскрашивал, определял им цену и ставил на нужную полку. Когда Александр бил шесть часов вечера, я снова переодевался для бега и отправлялся на несколько часов в какую-нибудь дальнюю деревню, а потом опять возвращался в лавку, запирал ее на ночь и уходил наверх ужинать. Макаронами, к примеру Или салатом. К полуночи я уже обычно лежал в постели – и снова поднимался в четыре. И так всю неделю.
В общем и целом это хорошая жизнь, уверял я себя. И каждый день старался не думать, насколько мне обидно от того, что я оставил Паппо одного, когда нужен был ему больше всего.
Глава двадцать вторая
Ной и старик
– Очень жалко, что ваш папа умер, – сказал Ной, не отрывая взгляда от пола. – Вы по нему все еще скучаете?
Старик кивнул и оглядел кухню.
– Я о нем думаю всякий раз, когда захожу сюда, – сказал он. – Когда завтракаю, когда готовлюсь к новому дню. А по вечерам, когда сижу у огня и читаю книгу, воображаю, что он рядом, присматривает за мной. Я его чувствую здесь и всегда ему говорю, как мне жаль, что меня тут не было в конце.
Ной долго ничего не говорил. У него в голове много разговаривали, много спорили, и некоторые споры ему хотелось послушать, а на некоторые – не обращать внимания совсем.
– А можно спуститься в лавку? – спросил он, вставая и растирая себе плечи. – Тут наверху как-то зябко, а мне, наверное, все равно скоро пора идти.
– Конечно, мальчик мой, – ответил старик, подошел к Генри и распахнул его. – Прошу за мной.
Они вышли на узкую лестницу – только сперва пропустили вперед дверь – и, как только она удобно устроилась в стене внизу, нажали на ручку и вновь оказались в лавке игрушек.
– А вам никогда не бывает здесь одиноко? Вы же совсем один живете, – спросил Ной, озираясь. У него возникло странное чувство – ему показалось, что не все марионетки сейчас на прежних местах.
– Иногда бывает, – согласился старик. – Но я уже старый и не очень стремлюсь к обществу.
– Так а сколько же вам лет?
Старик немного поразмыслил, почесал себе подбородок.
– Честно говоря, не помню, – ответил он. – Но я уже не птенчик. Это я знаю точно.
– Удивительно, что вы решили здесь остаться, – сказал Ной. – После того, как ваш отец умер, то есть. У вас же могло быть еще столько приключений в жизни. Вы могли бы весь мир повидать.
– Но здесь каждый день был приключением, – улыбнулся старик в ответ. – Неважно, тут я сейчас со своими куклами или в десяти тысячах миль отсюда. Всегда происходит что-то интересное, где бы ты ни был. Не знаю, понятно ли тебе это, но…
– Понятно, – ответил Ной. – А вы разве этих марионеток не продаете?
– О нет, – сказал старик. – Нет, они не продаются.
– Совсем не продаются? – рассмеялся Ной. – Но это же лавка, нет?
– Конечно – это место, где что-то делается. И у него есть, разумеется, дверь. Почти каждый день. А вон там стоит касса, хотя я уже не уверен, работает она или нет. Лавка ли это? Наверное. Не знаю. А это важно? Я тут живу.
Ной немного подумал и огляделся, сделал несколько шагов по проходу, глядя на марионеток так, будто они могут поделиться с ним своими секретами, а потом снял с полок двух, обе – вполне обыкновенные, изображали людей.
– У них есть имена? – спросил он, показывая старику свои находки.
– Еще бы, – ответил тот и очень радостно улыбнулся. – Кукла у тебя в левой руке – мой отец, ее так и зовут – Паппо. На самом деле, вполне похож. А в правой ты держишь… ну, в общем, он был папиным соседом еще до того, как я родился. Его звали Мастер Вишня. Подергай им за проволоки – возможно, тебе понравится то, что ты увидишь.
Ной опустил взгляд и дернул за проволоки, свисавшие ниже ног у обеих кукол. Руки и ноги у них поднялись, как и ожидалось, но – какой восторг! – с ними вместе поднялись еще и волосы у них на головах.
– Это же парики! – радостно закричал Ной и рассмеялся.
– Так и в жизни было, – пояснил старик. – Однажды у них случилась жуткая драка и они оба их чуть не потеряли.
– А из-за чего они дрались?
– Недопоняли друг друга, только и всего.
– A-а. А потом они снова подружились?
– И очень крепко притом, – с удовлетворением ответил старик. – И поклялись не раздружиться до конца своих дней.
Ной кивнул – он тоже был доволен таким поворотом событий – и положил кукол на полку.
– А вот эти? – спросил он и показал еще парочку. – Лис и кот?
– Жуткие создания, – ответил старик, нахмурился и покачал головой. Голос его стал ниже и глуше, когда он поглядел на этих существ, и на вид довольно неприятных. – Бесчестные негодяи эта парочка. Отняли у меня пять золотых монет, а еще из-за них меня посадили в тюрьму. Никогда не доверяй лисам и котам. Вот, теперь ты знаешь.
Брови Ноя заскакали вверх-вниз у него на лбу, и он обернулся к полкам, ища, о чем бы еще спросить.
– А эта? – Он показал на какое-то очень яркое существо.
– О, это сверчок, – обрадовался старик. – Прекрасный парень, вот только я очень скверно с ним обошелся.
– Правда? А что вы с ним сделали? – заинтересовался Ной.
– Расплющил его о стену киянкой, и он погиб.
Рот мальчика приоткрылся от ужаса.
– Зачем? – спросил Ной. – Из-за чего такое могло произойти?
– Он обвинил меня в том, что у меня деревянная башка. А я, возможно… – Старик растерянно огляделся – похоже, ему было стыдно. – Возможно, я принял это немножко слишком близко к сердцу. Потом сверчок вернулся в другом облике. Вроде привидения. Мы с ним тоже крепко подружились.
Ной покачал головой, но ничего не сказал. Просто ткнул пальцем в следующую марионетку на стене.
– А вот это – субъект, которого я зову Огнеедом. Очень неприятный человек. Как-то раз пытался меня сжечь живьем. А рядом – двое наемных убийц, которых он мне подослал.
– Что у них в руках? – спросил Ной и нагнулся рассмотреть получше.
– Нож и петля. Они никак не могли договориться, зарезать меня или повесить.
