Лия Гераскина - СКАЗОЧНЫЕ ПОВЕСТИ
– О, нет, мой повелитель, – поспешно ответил визирь, – просто я боюсь, чтобы горькое разочарование не отразилось на твоём драгоценном здоровье.
– Этого не произойдёт, – усмехнулся калиф. – На сердце у меня так весело, как бывает очень редко. Захотелось даже запеть. Стихи сложились сами собой, и калиф негромко запел:
Аладдин мне подарил алмазы,
Жемчуга, цены которым нет,
Жениха Будур нашёл я сразу
Я не принял глупый твой совет.
– Позволь мне, повелитель, ответить тебе тоже стихами, – спросил визирь.
Калиф утвердительно кивнул головой, и визирь гнусавым голосом пропел:
Радуйся, а плакать будешь после,
Мой мудрейший, дорогой калиф —
Так сказал своей хозяйке ослик,
Все горшки ногою перебив.
Калиф засмеялся и ответил визирю тоже в стихах:
Да уймись ты, старикашка вздорный,
Я тебя заставлю замолчать,
Поглупел от зависти ты чёрной
Аладдин! Вот будущий мой зять!
Но визирь не замолчал. Последнее слово осталось за ним.
Не видать своих мне больше денег,
С сыном не видаться и с женой.
Аладдин волшебник и мошенник —
В том клянусь своею бородой.
– Ну, хватит! – рассердился калиф. – Ступай, распорядись, чтобы накормили и устроили на ночлег слонов, проследи, чтобы нубийцы были обеспечены питанием и ночлегом. Собери у них золотые блюда и вели снести их в сокровищницу. Я позову тебя, когда завтрашним утром взойдёт солнце.
– Слушаю и повинуюсь, – пробормотал визирь и, поклонившись калифу, ушёл.
А бедная Фатьма не находила себе места от волнения. Не шутка ведь – её Аладдина вызвал сам калиф. Кто знает, чем это кончится эта безумная затея Аладдина? Конечно, джинн доставил ко дворцу калифа сорок белых слонов, нубийцев и золотые блюда, но кто знает, что ещё потребует калиф от её сына?
Собака залаяла и бросилась к двери. Верный пёс почувствовал, что хозяин возвратился.
– Матушка! – закричал с порога Аладдин. – Я счастлив. Калиф был милосерден ко мне.
– А я так беспокоилась, – вздохнула Фатьма, – что же он сказал тебе, сынок?
– Калиф поставил два условия.
– А ты сможешь их выполнить?
– Одно смогу, а второе... не от меня зависит.
– Так расскажи мне, что это за условия?
– Да не волнуйся ты так, всё будет хорошо. Первое условие – это согласие принцессы Будур выйти за меня замуж. Если ей не понравлюсь...
– Ты не понравишься! Такой красавец! Не может быть!
– Ты забываешь, матушка, что Будур отвергла триста женихов. Наверно, среди них были юноши красивее и уж, конечно, более знатные, чем сын портного.
– Да посмотри на себя в зеркало, сынок! Победа будет за тобой. Материнское сердце не обманывает, расскажи о втором условии калифа.
– Ну, матушка, это пустяки, по сравнению с первым. Я должен за эту ночь построить дворец для принцессы на полянке, что расположена возле дворца калифа.
– Что? Построить дворец за одну ночь? Калиф или сошёл с ума, или издевается над тобой, а ты... ты тоже сошёл с ума, если согласился принять это условие... О, горе мне!
И бедная женщина горько заплакала.
– Матушка, не плачь, – пытался успокоить её Аладдин, вытри слёзы и достань из сундука мою медную лампу.
Не переставая плакать, Фатьма исполнила просьбу сына.
Аладдин потёр лампу рукой. Раздался грохот. Испуганные собака и кот спрятались под диван. Перед Аладдином появился джинн.
– Слушаю тебя, мой повелитель, – прогремел джинн. – Что я должен для тебя сделать? Построить дворец или разрушить город?
– Построить прекрасный дворец для моей невесты принцессы Будур. Расположи его на полянке, которая лежит рядом с дворцом калифа. Построить его надо этой ночью, чтобы с утренней зарёй он уже был на месте. Сможешь?
– Я смогу сделать всё, что ты мне прикажешь, мой повелитель.
– Тогда разбей вокруг дворца сад с цветущими розами, достань дорогую мебель и посуду и позаботься нанять слуг.
– Будет сделано. Есть у тебя ещё какие-нибудь желания?
– Нет, дорогой мой спаситель, есть только глубокая благодарность за всё, что ты для меня делаешь. Ты первый повелитель, владелец волшебной лампы, который поблагодарил меня за всё, что я для них сделал. Я это никогда не забуду. – С этими словами джинн исчез.
– Мой бедный мальчик, – покачала головой Фатьма, – и ты веришь, что твой джинн сумеет за одну ночь построить дворец, обставить его дорогой мебелью, уложить на полы дорогие ковры, нанять верных слуг... О, горе мне, горе...
– Ой, матушка, так ли ты заговоришь, когда из этого бедного дома переберёшься жить во дворец?
– Что? Я поселюсь во дворце? Даже и не мечтай об этом. Переселишься сам, возьмёшь своего кота и свою собаку.
– Матушка!
– Замолчи!
Зная по опыту, что переспорить свою мать ему никогда не удавалось, Аладдин вздохнул и замолчал.
Кот прыгнул к нему на колени и ласково замурлыкал. Собака подошла к нему и лизнула его руку. Казалось, его четвероногие друзья пытались его утешить и Аладдин понял это.
Когда наступило утро, калиф приказал позвать визиря. Тот, зевая, явился и низко поклонился калифу.
– Что это вы так рано проснулись, мой повелитель, – спросил визирь, – и куда это вы так пристально смотрите? Простите за любопытство, мудрейший.
– Подойди к окну, – спокойно ответил калиф, – и увидишь то, на что я сейчас любуюсь.
Визирь подошёл к окну, посмотрел и ахнул.
– Возьми подзорную трубу, – сказал, усмехаясь, калиф и подал её визирю, – посмотри и поверь своим глазам.
Визирь дрожащими руками поднёс трубу к глазам и ясно увидел на полянке дворец, куда более богатый и красивый, чем дворец калифа. Вокруг дворца появились деревья, кусты красных, белых, жёлтых и голубых роз. По саду важно расхаживали павлины, распустив веером свои радужные хвосты.
– Невероятно! – прошептал визирь.
– Но факт! – усмехнулся калиф.
– Позови Али и прикажи ему привести Аладдина.
– Я, конечно, выполню ваш приказ, мой повелитель, но...
– Что ты хочешь сказать этим «но»?
– Я хотел сказать, всё это не понятно, подозрительно, какое-то колдовство, и боюсь, добром это не кончится.
– Чего только не делает с человеком зависть! – покачал головой калиф. – Иди и передай мой приказ Али.
– Слушаю и повинуюсь, – едва сдерживая себя, ответил визирь и вышел.
Долго ждать Аладдина калифу не пришлось.
– О, великий и мудрейший калиф, – сказал, низко кланяясь калифу, вошедший Аладдин, – я выполнил твоё условие.
Калиф милостиво улыбнулся:
– Я ещё не осмотрел дворца для принцессы Будур, – сказал он, – но даже издали видно, что он достоин быть жилищем для моей дочери. Осталось второе и самое главное условие, и ты его помнишь.
– О, да! – воскликнул Аладдин. – Одно только слово самой прекрасной девушки в мире, и я или самый счастливый, или самый несчастный человек.
– Сейчас мы это узнаем, – усмехнулся калиф и велел визирю сообщить принцессе Будур, что её ждёт отец.
– Она сейчас будет здесь – сообщил калиф Аладдину, – но я хочу подвергнуть и её некоторому испытанию. Спрячься-ка ты, Аладдин, за эту ширму и выходи только по-моему приказанию.
– Слушаю и повинуюсь, – ответил Аладдин и юркнул за ширму. Через несколько минут в зал вошла принцесса Будур.
– Вы звали меня, дорогой отец? – спросила принцесса Будур.
– Да, дочь моя. Будет у нас серьёзный разговор о твоём будущем. Ты уже достигла возраста, который велит тебе по закону природы стать женой и матерью. Сыновей у меня нет. Я мечтаю, что, выйдя замуж, ты подаришь мне внука, который может стать моим наследником...
– Но, отец мой, я...
– Не перебивай никогда старших, тем более своего отца, – строго остановил её калиф.
– Я сделал всё возможное, чтобы найти тебе жениха, достойного твоей красоты и знатности. Но ты была неумолима к каждому из них. Почему ты так поступала, дочь моя?
– О, отец, дорогой мой отец! – воскликнула Будур. – Поймите меня.
– Вы тоже были молоды и знаете, что такое любовь. Поймите же, что ни один из всех женихов, которых вы мне предлагали, не зажёг в моём сердце огня любви.
– Это грустно, но я тебя понимаю. Однако у меня нет надежды, что во всём мире найдётся кто-нибудь, способный зажечь огонь в твоём слишком уж разборчивом сердце. Но я всё же делаю последнюю, учти, последнюю попытку выдать тебя замуж. Ты видела белых слонов, чёрных нубийцев, золотые блюда, драгоценные камни, которые прислал тебе человек, желающий стать твоим мужем.
– Видела, – спокойно ответила дочь калифа. – Но моего сердца они не тронули.
– Возьми подзорную трубу и посмотри в окно, – сказал калиф и подал дочери трубу.
