Лия Гераскина - СКАЗОЧНЫЕ ПОВЕСТИ
– Я сочинил стихи! – удивился Аладдин. – Наверно, поэтами становятся люди, когда они увидят что-то прекрасное! Но надо торопиться... Я возьму только монеты. Набью ими карманы, стяну пояс и насыплю их под рубаху. Ну все. Больше не влезает. Надо возвращаться! Ой, да что это я!
Мограб велел принести ему какую-то старую лампу. «Зачем она ему, когда на базаре можно купить новую? Но раз он приказал, надо найти. А... вот она... в золотой вазе. Какая старая... Но если он велел...»
Аладдин взял лампу и понёс её через все помещения к месту, куда Мограб должен был вытащить его канатом на землю. К его счастью, ни львов, ни тигров, ни змей он не встретил. Придя на место, Аладдин не увидел спущенного каната.
– Эй, дядя Мограб! – закричал Аладдин. – Я пришёл. Зачем ты убрал канат?
– Ты не забыл лампу? – спросил его сверху Мограб.
– Она у меня в руках.
– Я спущу канат с корзинкой, положи в неё лампу. Сначала я подниму лампу, а потом тебя.
Аладдин почувствовал, что Мограб затевает что-то недоброе.
– Спустите канат и поднимите меня вместе с лампой.
– Делай, как я тебе приказал!
– О, нет, вы слишком хитры, дядя. Да и я ведь не совсем дурак. Лампу я вам отдам только тогда, когда вы меня отсюда вытащите!
– Я тебе приказываю, щенок! Я спускаю канат, и ты кладёшь лампу в привязанную корзину.
– Я привяжу раньше себя. Вы слишком несправедливы к сыну своего брата.
– Так не дашь поднять раньше лампу?
– Увы, нет. Я её отдам, только когда вы вытащите меня отсюда.
– Так будь же ты проклят! – загремел Мограб. – Подыхай, проклятый мальчишка.
Тотчас же земля сошла и закрыла отверстие, через которое Аладдин спускался по канату.
– Горе мне, – зарыдал Аладдин, – это не дядя, это проклятый колдун. Земля сошлась надо мной. Больше не увидеть мне солнечного света. О, моя мать! Я не увижу больше твоего родного лица. Прости своего глупого сына! – И Аладдин в отчаянье стал ломать руки, в которых держал лампу.
– Зачем мне эта старая лампа! – воскликнул Аладдин. Крепко сжимая в руках, он слегка потёр её, затем хотел бросить, но вдруг всё вокруг него загремело и перед ним возник огромный джинн.
– Ты явился погубить меня? – замирая от страха, спросил Аладдин.
К его изумлению джинн низко ему поклонился и громко произнёс:
О, мой повелитель,
О, мой господин,
Любое желанье
Исполнит твой джинн.
– Кто ты? – спросил Аладдин. – Скажи, что тебе от меня надо?
– Это ты скажи, Аладдин, что тебе надо.
И не дождавшись ответа от изумлённого Аладдина, джинн произнёс:
Желание сердца скажи своего,
В мгновение ока исполню его.
– О, добрый джинн, – обрадовался Аладдин, – не можешь ли ты перенести меня в дом моей матушки.
– Слушаю и повинуюсь, – рявкнул джинн. – Крепче держи лампу, господин!
Не успел Аладдин ответить джинну, как очутился у дверей своего дома. Он пулей влетел в дом.
– Аладдин! – радостно вскрикнула Фатьма. – Как тебя долго не было. А где твой дядя Мограб?
– Ой, матушка, ты была права, когда говорила, что у моего отца не было брата. Сядь, слушай, что я тебе расскажу. Только не волнуйся, – он под вздохи, слёзы и восклицания матери рассказал ей обо всём, что с ним произошло.
– Но всё его зло, – закончил свой рассказ Аладдин, – обратилось в нашу пользу.
И он стал выгребать из карманов золотые монеты. Фатьма ахала от изумления, а Аладдин размечтался:
– Теперь тебе не придётся работать, матушка. Мы купим хороший дом, мебель, ковры, я тебя одену, как принцессу.
– Остановись! – сказала Фатьма. – Не забывай, что если мы так круто изменим свою жизнь к лучшему, то обязательно вызовем удивление, подозрение и зависть, которые отравят нам жизнь. Тебя заподозрят в том, что ты обокрал кого-то, а меня, что я тебя покрываю. Надо быть умнее, мы останемся в нашем доме, прикупим постепенно самое необходимое и скромно, но сытно и счастливо заживём с тобой.
– Ты права, матушка, – согласился с нею Аладдин. – И всем будем рассказывать, что богатый дядя Мограб нам помог, никто не удивится, тем более что на базаре многие видели, как он покупал мне одежду и обувь.
– Вот и хорошо, – сказала Фатьма. – Кроме меня, пусть никто ничего не знает.
Почти четыре года прожили Фатьма с Аладдином, понемногу тратя на свою скромную жизнь золотые монеты. Собака и кошка из щенка и котёнка превратились в большую собаку и крупного рыжего кота. Это были преданные и любящие своих хозяев животные. Но время шло, деньги тратились, а когда они есть, то, как ни старайся, не всегда удержишься от соблазна купить что-то такое, чего очень хочется.
И вот случилось то, что и должно было случиться. Настали дни, когда золотые монеты перестали звенеть в карманах Аладдина и исчезли из кошелька Фатьмы.
– Надо что-то продать, – сказал Аладдин. – Я поищу что-нибудь в сундуке. – Он открыл крышку, стал рыться в вещах и нашёл старую медную лампу, о которой давно забыл. Он вынул её и вспомнил джинна. – Дорогая лампа, ты спасла меня, а я, неблагодарный, забыл о тебе.
– Матушка! – закричал Аладдин. – Дай-ка мне тряпку, я оботру эту лампу. – И, взяв у матери тряпку, Аладдин принялся усердно обтирать лампу. И тут же огромный джинн возник перед ним и громовым голосом произнёс:
О, мой повелитель!
Не хочешь ли ты,
Я замок воздвигну,
Построю мосты.
Я выстроить башню,
Могу золотую!
Не хочешь?
Так город разрушить
Могу я.
– Не надо разрушать город! – испуганно закричал Аладдин. – Ты перепугал меня и мою мать.
– Прости. Но я раб медной лампы, ты её владелец. Я твой раб. Прикажи, я выполню любое твоё желание.
– О, радость! Я всё вспомнил. Это ты, дорогой джинн, спас меня! Теперь только я понял, почему этот злобный Мограб так добивался заполучить эту лампу, но почему ты, дорогой джинн, почти четыре года не появлялся?
– Потому, мой повелитель, что ты в эти годы ни разу не взял меня в руки.
– Ox, – простонала Фатьма. – Я умираю от страха.
– Успокойся, матушка. Всё хорошо. Послушай, джинн, принеси нам, пожалуйста, хороший ужин.
– Слушаю и повинуюсь, – сказал джинн и исчез.
Через минуту он появился, неся на золотом блюде дорогие закуски, дичь, фрукты и сладости.
– Ну, матушка, теперь нам нечего бояться, что наши монеты исчезли. Да и не нужны они нам теперь. Джинн принесёт нам всё, что только мы пожелаем.
– Пойду-ка я поброжу по улицам, погуляю, – сказал Аладдин, радость не даёт мне сидеть дома.
– Пойди, пойди, сынок, только поздно не возвращайся.
Аладдин поцеловал мать и уже собрался уходить, но остановился и засмеялся.
– Мне вдруг захотелось спеть песню.
– И мне захотелось, – сказала Фатьма и начала петь:
Счастье пришло неожиданно,
В дом залетело, как птица,
Скажите, где это видано?
Чтоб горькая пела вдовица.
О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик,
Мой сынок Аладдин.
Время будет, я сыну посватую
Черноглазую с косами черными,
Нам не нужно невесту богатую,
Пусть мне будет невесткой покорною.
О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик
Мой сынок Аладдин.
– Ах, матушка! – Давно я не слышал твоего пения! – И, поцеловав мать, Аладдин вышел из дома.
– Пойду прилягу, – сказала Фатьма, – надо отдохнуть и успокоить сердце.
Но лежать ей пришлось недолго. Неожиданно быстро вернулся Аладдин.
Собака бросилась ему навстречу, но он не приласкал её, как обычно, а, закрыв глаза, опустился в кресло.
Фатьма взглянула на него и испугалась. Она ещё никогда не видела своего сына таким бледным.
– Что с тобой случилось? – тревожно спросила Фатьма.
– Не знаю, что случилось, – ответил рассеянно Аладдин. – Я сам не понимаю, что со мной.
– Расскажи мне сынок, не томи.
– Матушка, я видел принцессу Будур. Её несли в паланкине. Черные слуги прогоняли всех с улицы. Но я спрятался за будку и ждал. Когда паланкин принцессы поравнялся с будкой, я выглянул и увидел, как принцесса откинула полог и выглянула. Я видел её так близко. Шёлковые ресницы её взметнулись, как бабочки, и она посмотрела прямо мне в сердце, и она улыбнулась мне... Паланкин пронесли, а я всё стоял как зачарованный. Матушка, я погиб. Я умру, если не женюсь на ней...
– Что ты! – перепугалась Фатьма. – Уж не забыл ли ты, что она дочь калифа? Может быть, ты уже не помнишь, кем был твой отец? И кто такая твоя мать? Опомнись, мой мальчик.
– Я ничего не забыл, – упрямо сказал Аладдин. – Если ты любишь и не хочешь меня потерять, сделай то, о чём я тебя попрошу. Подойди ко мне поближе.
