Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том VII
Знай, о повелитель правоверных, что я из лучших и чистокровных арабов, которые благороднее всех, кто под звёздным небом. Я вырос в жилищах пустыни, и поразила моё племя чернота враждебных лет, и я пришёл в окрестности этого города с женой, скотом и детьми. Я шёл по дороге и проходил мимо рощ, и со мной шли благородные верблюдицы, дорогие для меня, и среди них был самец, благородный происхождением, с большим потомством и красивый видом, и этот самец дал обильный приплод и ходил среди них как царь, увенчанный венцом. И одна из верблюдиц убежала к роще отца этих юношей, а деревья в ней были видны через стену, и захватила одно дерево губами, и я отогнал её от этого сада. Вдруг в просветах стены показался старик, и от пламени его гнева летели искры, и в правой руке его был камень, и старец раскачивался, как лев, когда он появляется. И он ударил верблюда тем камнем и убил его, так как попал в смертельное место. И, увидав, как верблюд упал, я почувствовал, что в моем сердце загорелись уголья гнева, и взял тот самый камень и ударил им старика, и это было причиной его гибели, и ему вернулось то, что он совершил, ибо его убили тем, чем он убил. И когда попал в него камень, он закричал великим криком и издал болезненный вопль, а я поторопился уйти с того места. Но эти юноши схватили меня и привели к тебе, и вот я стою перед тобою». И сказал Омар: «Да будет доволен им Аллах великий! Ты признался в том, что сделал, и затруднительно избавление; необходимо возмездие, и не время теперь для спасения!» И юноша отвечал: «Слушаю и повинуюсь тому, что вы постановили, и согласен на то, чего требует закон ислама! Но у меня есть маленький брат, у которого был старый отец. Отец выделил ему перед смертью большие деньги и благородное золото и поручил его дела мне, призвав в свидетели Аллаха, и сказал: «Это принадлежит твоему брату и будет у тебя; береги его достояние как можешь». И я взял эти деньги и закопал их, и никто не знает о них, кроме меня. И если ты теперь присудишь меня к убиению, деньги пропадут, и ты будешь виновником их пропажи, и маленький взыщет с тебя своё право в день, когда Аллах будет судить своих тварей. А если ты дашь мне три дня сроку, я поручу кому-нибудь вести дела мальчика и вернусь исполнить долг, у меня есть человек, который поручится за меня».
И повелитель правоверных опустил голову, а потом он посмотрел на присутствующих и сказал: «Кто поручится мне за него, что он вернётся обратно?» И юноша посмотрел на лица тех, кто был в собрании, и указал на Абу-Зарра[32] я сказал: «Этот за меня ответит и поручится за меня…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста девяносто седьмая ночь
Когда же настала триста девяносто седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда юноша указал на Абу-Зарра и сказал: этот за меня ответит и поручится за меня», – Омар, – да будет доволен им Аллах великий! – молвил: «О Абу-Зарр, слышал ли ты эти слова и поручишься ли ты мне за то, что этот юноша явится?» – «Да, о повелитель правоверных, – ответил Абу-Зарр, – я поручусь за него на три дня». И Омар согласился на это и позволил юноше уйти.
Когда же срок отсрочки приблизился к концу и время её почти истекло или даже прошло, а юноша ещё не вернулся в собрание Омара, сподвижники собрались вокруг халифа, как звезды вокруг луны, и пришёл Абу-Зарр. Оба противника юноши ждали и говорили: «Где обидчик, о Абу-Зарр? Вернётся ли тот, кто убежал? Но мы не сойдём с места, пока ты не приведёшь его к нам, чтобы мы ему отомстили». – «Клянусь владыкой всеведующим, если три дня пройдут и юноша не явятся, я выполню поручительство и отдам свою душу имаму», – сказал АбуЗарр. И Омар молвил (да будет доволен им Аллах!): «Клянусь Аллахом, если юноша опоздает, я совершу с Абу-Зарром то, что требует закон ислама!»
И полились слезы присутствующих, и раздались вздохи смотрящих, и поднялся великий шум. И знатные среди сподвижников предложили юношам взять выкуп и стяжать похвалу, но они отказались и не соглашались ни на что, кроме отмщения. И пока люди волновались и шумели, сожалея об Абу-Зарре, вдруг явился юноша и стал перед имамом и приветствовал его наилучшим приветом, и лицо его сияло и блестело, окаймлённое каплями пота. И он сказал повелителю правоверных: «Я передал мальчика братьям его матери и осведомил их о всех его обстоятельствах, и сообщил им, какие есть у него деньги, а затем я бросился в жар и зной и был верен верностью благородного».
И люди удивились его правдивости и верности и тому, что он пошёл навстречу смерти и был бесстрашен. И ктото сказал юноше: «Как благороден, о юноша, и как ты верен обету и долгу!» А юноша ответил: «Разве вы не уверились, что, когда явится смерть, никто от неё не спасётся. Я был веред, чтобы не сказали: «Исчезла верность среди людей!»
И сказал Абу-Зарр: «Клянусь Аллахом, о повелитель правоверных, я поручился за этого юношу, не зная, какого он племени, и я не видел его прежде, но когда он отвернулся от присутствующих и направился ко мне и сказал: «Вот кто поручится и ответит за меня», – я не счёл пристойным отвергнуть его, и благородство отказалось обмануть его стремление, ибо не худо ответить стремящемуся, чтобы не сказали: «Исчезло достоинство среди людей!»
И тогда сказали оба юноши: «О повелитель правоверных, мы подарили кровь нашего отца этому юноше, который заставил нас сменить отвращение на дружбу, чтобы не сказали: «Исчезла милость среди людей!»
И обрадовался имам прощению юноши и верности его и исполнению им долга, и счёл великим мужество АбуЗарра, в отличие от бывших вместе с ними, и одобрил намерение юношей сделать благое дело. И он восхвалил их хвалою благодарящего и произнёс такие слова поэта:
«Кто доброе сделает, тот будет вознаграждён,
И милость не пропадёт людей у Аллаха».
А затем он предложил уплатить юношам выкуп за их отца из казны, но они сказали: «Мы простили его, стремясь к лику Аллаха, а у кого намерения таковы, у тех вслед милости не идёт попрёк или обида».
Рассказ об аль-Мамуне и пирамидах (ночи 397–398)
Рассказывают, что, когда аль-Мамун, сын Гаруна ар-Рашида, вступил в Каир-охраняемый, он захотел разрушить пирамиды, чтобы взять то, что в них есть, но, когда он попытался их разрушить, он не смог сделать это, хотя и очень старался и истратил на это большие деньги…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста девяносто восьмая ночь
Когда же настала триста девяносто восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что аль-Мармун очень старался разрушить пирамиды и истратил на это большие деньги, но не смог их разрушить, а только пробил в одной из них маленькое отверстие. И говорят, что аль-Мамун нашёл в отверстии, которое он пробил, деньги – числом столько, сколько он истратил на то, чтобы его пробить, ни больше, ни меньше. И Аль-Мамун изумился этому, а затем он взял то, что там было, и отступился от своего намерения. А пирамид – три, и они из числа чудес света, и нет на лице земли им подобных по прочности, искусству постройки и высоте. И построены они из больших камней, и строители, которые их строили, просверливали камень с двух концов и вставляли в него стоймя железные палки, я просверливали второй камень и опускали его на первый, и плавили свинец и заливали им палки сверху, по правилам строительной науки, пока постройка не завершалась. И высота каждой пирамиды доходит до ста локтей, по мерке локтем, обычным в то время. А у пирамиды четыре грани, по одной с каждой стороны, сужающиеся к верхушке снизу вверх, и размер каждой стороны триста локтей.
И древние говорят, что внутри западной пирамиды тридцать кладовых из разноцветного кремня, наполненных дорогими камнями, обильными богатствами, диковинными изображениями и роскошным оружием, которое смазано жиром, приготовленным с мудростью, и не заржавеет до дня воскресения. И там есть стекло, которое свёртывается и не ломается, и разные смешанные зелья и целебные воды. А во второй пирамиде – рассказы о волхвах, написанные на досках из кремня, – для каждого волхва доска из досок мудрости и начертаны на этой доске его диковинные дела и поступки, а на стенах изображения людей, словно идолы, которые исполняют руками все ремесла, и сидят они на скамеечках.
И у каждой из пирамид есть сторож, который её сторожит, и эти сторожа охраняют пирамиды от ударов случайностей.
И смутили диковины пирамид обладателей проницательности и прозорливости, и много есть для описания их стихов, но не достанется тебе из них ничего стоящего. К этому относятся слова того, кто сказал:
Коль цари хотят, чтобы помнили величье их,
Говорят тогда языком они строений.
Иль не видишь ты – пирамиды крепко стоят ещё,
Не меняются под ударами событий.
И слова другого:
Посмотри же на пирамиды ты и послушай же,
Что доносят нам о годах они минувших.
Говорить могли б, так сказали бы они верно нам,
Что сделал рок и с мёртвыми и с последними.
И слова другого:
