Лисл Шуртлиф - Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП)
— От тебя идет очень сильный запах, — сказал Помойка. — Даже ведьмы так не пахнут. От тебя просто разит волшебством.
— Ох, — снова сказал я. Тролли принюхиваясь еще плотнее сгрудились вокруг меня. Они что, бросят меня в свою копилку и тоже будут охранять? — Хм… может, я уже пойду? Мне надо в ВонТам. Хочу семью свою отыскать.
— Оставайся на ночь с нами, — сказала Бука. — Уже слишком поздно для прогулок.
— Ага, — сказал Помойка. — И, кроме того, это опасно. А ты не сможешь быть слишком осторожным, — они затащили меня обратно в свой лагерь, словно потерявшуюся зверушку.
Когда пришло время ложиться спать, я узнал, что у троллей нет ни хижин, ни какого другого укрытия. Я спросил, что же они делают, когда идет дождь или снег. Помойка весело посмотрел на меня и сказал:
— Позволяем осадкам выпадать.
Бука нагребла для меня сухой листвы, а потом накрыла меня огромными листьями, у которых был мягкий пушок. Так что мне было довольно уютно:
— Здесь ты будешь в безопасности, — сказала она.
Несмотря на то, что я был измучен, сон никак не шел. Тролли храпели, словно гром, а их зловоние становилось лишь сильнее в ночи. Я узнал, что, когда тролль пукает, от него воняет в сотню раз хуже, чем от человеческого рода.
Но, на самом деле, мне не давали покоя ни храп, ни вонь. Я продолжал думать о той куче волшебных предметов и том, как же тролли могут унюхать магию. Ее запах они почувствовали и от меня. И они продолжали прятать от человечества всякие разные волшебные штуки. Может ли быть такое, что мой штильцхен находится здесь, среди троллей.
Молча я выскользнул из своей кровати из листьев и на цыпочках прокрался к дыре. Ее снова прикрыли. Я смахнул несколько листьев и потянулся внутрь. Первой моя рука нащупала арфу, и я быстро ее отдернул. Если бы я ее вытащил, музыка могла разбудить троллей. Я не понимал, как арфа помогла бы мне. Конечно, она была волшебной, но был ли в ней штильцхен? Росла ли она вместе с магией? Я дотронулся до сапога и вытащил его. Это был старый, поношенный сапог с пятнами и дырками. Просто сапог. Я задумался, что случится, если я его надену. Я почти уже засунул в него ногу, когда раздалось громкое ворчание и фырканье. Прямо над кладом на дереве сидел Помойка.
— Семи-мильный сапог, — сказал он. — Сотворен ведьмой из ВонТам. Сделай лишь шаг, и ты окажешься за горами.
— О, это может оказаться весьма полезным, — я мог бы добраться до ВонТам в мгновение ока и смог бы сбежать, если бы случились какие неприятности.
— Полезным, — фыркнул Помойка. — С каждым шагом ты начинаешь ужасно чесаться, и это длится на протяжении семи лет. Последний парень, который носил эти сапоги, чесался двадцать лет. Нам удалось стянуть с него лишь один сапог. Он все еще обут в другой и все еще весь подвержен чесотке.
Я осторожно убрал сапог подальше от себя. Семь лет чесотки наверняка сведут человека с ума.
— А что, все эти вещи причиняют только вред?
— Все, — ответил Помойка. — Вот это зеркало, например. Оно расскажет или покажет тебе все, что ты захочешь.
У меня екнуло сердце. Я мог бы спросить у зеркала свое имя! Оно могло бы показать мне, где найти штильцхен!
— Но оно будет все больше и больше тебя порабощать, — сказал Помойка. — До тех пор, пока единственным, о чем ты будешь думать, — это ты сам и зеркало. Оно искажает человека и вселяет в него зло.
Сердце у меня сжалось. Я не хотел, чтобы меня искажали и делали злым. Всего в целом.
Я аккуратно положил сапог обратно под листву, и на мгновение мне показалось, что я смог уловить запах магии, как и говорили тролли. Она пахла сладостью с примесью горчинки, как пахнут подпорченные фрукты. Я подумал о яблоне. Те яблочки никогда не портились. Они выросли из самой магии. Из всего этого волшебного клада яблоня была единственным, где можно было найти штильцхен.
Я повернулся к Помойке:
— Слушай, а вот та яблоня, ты когда-нибудь видел ее магию в действии? — спросил я.
— Конечно, — ответил он. — И это волшебство просто ужасно, — он постучал по шлему.
— Борк сказал, что оленя растерзали волки.
— Ну, волков я никогда не видел. А оленя нашел мертвым прямо под деревом.
— Но ты сам не видел, как олень поедал яблоки. А ты знаешь вообще кого-нибудь, кто их ел?
Лицо Помойки скривилось, словно прокисшее молоко, он наставил свой толстый волосатый палец на меня:
— А теперь слушай-ка сюда. Я знаю, что в тебе есть что-то странное. От тебя забавно пахнет, не так как от большинства людей, но те яблоки тоже пахнут забавно. Неприятностями. Нам, троллям, известен такой запах. Яблочки нельзя есть, так что просто держись от них подальше. Понятно?
Я кивнул и отступил от Помойки и клада. Я пожелал троллю спокойной ночи и сделал вид, что направился в лагерь. Но, когда я вышел из его поля зрения, я скользнул в темноту деревьев.
Я бродил, пока не нашел яблоню. Яблочки мерцали в темноте, словно сияющие драгоценности, растущие на ветвях. Это, действительно, была магия, а судя по тому, что сказала мне ведьма, это была не просто магия. Штильцхен. Я почти чувствовал его, ощущал его почти до костей. Но, судя по словам троллей, этот штильцхен вырос на отраве.
Я прошелся вокруг дерева. Поднял палку и бросил ее в ствол. Протянул руку и дотронулся до одной из веток, а потом быстро руку убрал, словно ветви могли обжечь меня. Но они не обожгли. Наконец, я подошел ближе и положил руку на ствол. Дерево было очень теплым, что я почти мог ощущать пульсацию жизни внутри. Я подтянулся и забрался на ветки. Может быть, если я просижу здесь достаточно долго, магия впитается в меня и все станет хорошо. Я ждал очень долго, наверное, целый час. Ничего не почувствовал.
Наконец, я протянул руку и сорвал яблоко, потом поднес его к лицу. Такое идеально гладкое. Такое красное. Я подумал, что бы сказала Краснушка об этих яблочках. Она, скорее всего, выбила бы его из моей руки и сказала бы, чтобы я оставил магию в покое. Она вызывает лишь неприятности, может, даже саму смерть, если яблоки действительно отравлены. Мне же умирать не хотелось. Я позволил яблоку упасть на землю, потом спрыгнул вниз с ветвей и прислонился к стволу. Я прислушался к яблоне, ее гул эхом отдавался в моем сердце. Сон пришел ко мне, когда небо начало светлеть.
Помойка разбудил меня, ткнув оленьими рогами.
— Я нашел тебя по запаху, — сказал он. — От тебя больше неприятностей, чем от всего нашего клада в целом.
Помойка потащил меня обратно в лагерь, где начали просыпаться все остальные тролли. Они брюзжали, потирали глаза и почесывались своими волосатыми руками.
Бука помешивала бурлящий котел тины одной рукой, другая была полна извивающихся червей.
— Ты так и не сказал нам, как тебя зовут. Мы должны знать.
Я почти уже произнес Роберт, но потом подумал, что в сравнении с такими именами, как Борк и Помойка, Румп звучит не так уж и плохо.
— Румп, — сказал я.
Бука с одобрением хмыкнула:
— Самое лучшее человеческое имя, которое я когда-либо слышала. Они всегда так романтичны и сентиментальны, — сказала она, словно и не о моих сородичах говорила, — когда дают имена своим детям, будто это какие-то фантастические блюда — Бартоломей Арчибальд Реджинальд Рыбья Башка или как-то там… это просто глупость. Все, что нужно — просто набор звуков, чтобы тебя можно было отличить от кого-то другого, — она закричала на двух троллей, которые были примерно моего роста: — Жадина! Пещера! Быстро из ручья в грязь!
— А как же на счет судьбы? — спросил я.
Она фыркнула:
— Чем меньше, тем лучше, — она бросила червей в котел, потом зачерпнула чашку и передала мне. Я уставился на свое шевелящееся пойло.
— А вы что-нибудь другое едите? — спросил я.
— Тина очень полезна для тебя. Ее просто готовить, она делает тебя сильным и умным. Люди… они все всегда усложняют. Даже еду.
— А для троллей жизнь когда-нибудь осложняется?
Бука покачала головой:
— Когда тролли были под рабством у людей, тогда, может быть. Но мы не переживаем на счет большинства вещей, по поводу которых люди поднимают суматоху. Чем проще все вокруг, тем проще жизнь.
Просто. Им не понять, насколько все уже осложнилось для меня как внутри, так и снаружи. Трудно сложное превратить в простое так же, как и распутать узел. Ты даже порой не знаешь с чего начать.
Я позавтракал с троллями тиной (в этот раз уже было не так противно), а потом Помойка засандалил комком грязи в лицо Борку. Тот бросил грязь обратно. Следом присоединились и все остальные. Так что грязь летала повсюду. Я подумал, что мне бы уже пора собираться в путь, но тут мне прилетело грязевым комком. Я не мог больше стоять просто так, поэтому метнул свой комок. А Жадина с Пещерой в ответ бросили меня в грязь. Я смеялся, пока они катали меня в ней, понимая теперь, почему они в ней купались. Грязь пахла куда приятнее, чем они сами.
