Юбер Монтеле - Профессия – призрак
— Ах да, Джон! Конечно! Ты же не в курсе! У меня у самого память отшибло! Так знай же, ночью, накануне того дня, когда ты должен был уйти из замка, Артур — на сей раз настоящий Артур! — оставил кровавые следы на бильбоке, на почти инкунабуле… и даже рядом с ними! Обнаружив это во время первой воскресной экскурсии, Джеймс хлопнулся в обморок. Он уже приходил в себя, когда Алиса и Агата имели неосторожность рассказать ему о большой Библии, которая лежит в библиотеке, — Артур кровавыми буквами написал на первой странице Апокалипсиса три слова…
— Какие три слова, Уинни?
— Мене, текел, фарес. Ты историю знаешь?
— Как все…
— Так вот, тут Джеймсу опять стало плохо, и дрожь била его три часа подряд. Дело в том, что Джеймс принадлежит к секте «Свидетелей судного дня» и, с тех пор как овдовел, живет в ожидании конца света — по его расчетам, он должен наступить в 1913 году. До Джеймса еще не дошло, что все равно из-за чего умереть — из-за конца света или от гриппа. И все-таки эта фантазия Артура всех смутила. Тем более что по какой-то непонятной причине, — мэтр Дашснок и все обитатели замка пытаются ее разгадать, — Артур написал не «текел», а «таксел»…
После всех неприятностей, что мне причинила такса, понять источник моей ошибки нетрудно. Я, однако, был задет, потому что всегда гордился тем, что пишу грамотно. Ведь лучше гордиться своей грамотностью, чем своими ошибками!
— В результате мои сестрицы, которые всерьез относятся только к браку по любви, — продолжал Уинстон, — нашли себе забаву и пугают Джеймса криками: «У-у! У-у!!» Представляешь, что творится у нас дома? Чего ж удивляться, что и посетители поддаются истерике, которая уже охватила членов семьи. Во время каждой экскурсии женщины падают в обморок… Завтра — главное, не забудь, в этот день ты должен уйти! — констебль пришлет нам полицейского, лазарет и двух сестер милосердия. А приходский священник прочитает молитвы, чтобы изгнать Артура, который стал позволять себе слишком много. Вот до чего мы дожили!
Я от всей души согласился, что мне самое время убраться.
Уинстон вознамерился принести мне брюки, и я предложил, что провожу его до бального зала, как уже делал, чтобы ему было не так страшно…
— Спасибо, Джон. Не надо. Поневоле становишься фаталистом… Одним призраком больше, одним меньше… К тому же в замок после обеда на машине последней модели с электродвигателем прибыл некий Джулиус Гроб-юниор, «юниор» на латыни значит «младший». По просьбе гостя отец устроил его в комнате принца Альберта… или, если угодно, в комнате Трубоди. Вдруг у него бессонница, и ты столкнешься с ним на лестничной площадке — так что лучше не рисковать.
Я попросил, чтобы Уинстон рассказал мне более подробно о человеке с таким диковинным именем.
— Мне известно только одно, — сказал Уинни, — это американец, мультимиллионер, он был по делам в Лондоне, когда благодаря тебе все заговорили об Артуре, а он интересуется призраками. Я видел его только мельком. Он смахивает на простодушного теленка, из носа и ушей у него растут волосы, похожие на стебельки петрушки.
Описав американского гостя, Уинстон удалился, но через десять минут вернулся, принеся очень приличные брюки. Однажды мы уже трогательно простились с ним. Дважды такую сцену повторять смешно. И мы расстались навсегда, ограничившись дружеским рукопожатием.
Я пошел наверх переодеться. Брюки были мне немножко велики, но на худой конец годились. Сунув в карман два фунта стерлингов, сумму в двадцать раз большую, чем я когда-нибудь держал в руках, я с умилением подумал о тете Памеле, которой был обязан этим богатством. Я знал, что тетя Памела в своей инвалидной постели каждый вечер с нетерпением поджидает прихода Артура. А я ведь обещал снова ее навестить. Разве не следовало мне, по долгу вежливости и справедливости, хотя бы на минуту заглянуть к ней на прощание?
Я и по сей день не умею противиться порывам своего доброго сердца.
Светский визит с плохим концом
Тетя Памела не спала. Как ни странно, из-за закрытой двери раздавался громкий голос старой дамы, туговатой на ухо:
— Поскольку вы уже позавтракали, дорогая Александра, вы можете ненадолго составить мне компанию. Мне нужно вам столько рассказать, у нас тут происходят удивительные вещи!.. Вас ждут партнеры по гольфу? Китайцы? Играть в гольф с китайцами! В мое время это было невозможно! Боже, как вы современны, дорогая!.. Что ж, тогда до свидания!
Первым моим побуждением было обратиться в бегство — я решил, что тетя Памела в комнате не одна. Но сообразив, что она говорит по телефону, я испугался уже совсем другого…
Что это еще за Александра, которая завтракает в час ночи и по ночам же ходит играть в гольф с китайцами? Может, это призраки бьют клюшкой по фосфоресцирующим мячам между двумя вспышками магния? Неужели тетя Памела скрыла от меня правду? Неужели она и впрямь знаток оккультных наук, всамделишных… если такие бывают?
Колени у меня подогнулись, и, чтобы не потерять равновесия, я тяжело привалился к двери.
— Артур? Это вы?
— Я, тетя Памела. Мне что-то неможется, — жалобным голосом простонал я.
— Ну так войдите же, и вам станет лучше! Минутку… Теперь можете войти.
Я вошел и при успокоительном свете лампы опустился в кресло у изголовья тети Памелы. Хотя старая леди и разговаривала по телефону с призраками, все-таки она была взрослым человеком, доброжелательным и опытным, да вдобавок у нее в спальне горела лампа, от которой было светло.
— Что это еще за новая прихоть, Артур? С чего вам вздумалось наряжаться маленьким оборвышем? К тому же эти брюки висят на вас, как мешок из-под картошки!
Пытаясь справиться с волнением, я пробормотал:
— Я нарядился так перед тем как пуститься в путь, дорогая тетя Памела. Оборвышу легче затеряться в толпе, ведь бедняков куда больше, чем богатых.
— Пуститься в путь?
— Да, нынче ночью я покидаю Малвенор. Но я вернусь…
— Позвольте узнать, Артур, что побудило вас принять такое неслыханное решение?
Я помолчал, подумал…
— Я ухожу… чтобы избавить замок от страшных несчастий.
— Это еще что за новости? После всего того, что вы сделали?
— Именно! Чтобы защитить Алису, я едва не прикончил Трубоди и довел до сердечного приступа журналиста. Чтобы поправить финансовое положение лорда Сесила, я едва не отправил на тот свет Джеймса и перебудоражил весь Малвенор…
— В самом деле, малыш, рука у вас тяжелая.
— Делать добро очень трудно, тетя Памела! Одних добрых намерений недостаточно. Если я останусь, мне могут взбрести в голову еще какие-нибудь неожиданные великодушные поступки. И что тогда будет?
Похоже, на тетю Памелу мои слова произвели глубокое впечатление.
— В ваших словах есть доля правды, Артур. Но как же вы мудры для своего возраста!
— Мне больше четырехсот лет, тетя Памела. Это не пустяк.
— Верно. Я совсем забыла. Вы так хорошо сохранились! Правда, вам повезло — вы умерли в детстве. Боги любят тех, кто умирают молодыми. А из меня получится просто старенький призрак, которого и показать-то никому не захочется… Я буду пугать людей… Конечно, без всякого умысла. Но это самый грустный способ наводить страх!
Я попытался утешить тетю Памелу, но ею уже овладела другая мысль:
— А ваша юная подружка, та, что похожа на вас, — ее так мило сфотографировал прошлой ночью мэтр Дашснок? Может, вы порадуете нас хотя бы тем, что оставите здесь ее…
— М-м… я бы не прочь. Да и она тоже. Но очень уж неспокойно в Малвеноре.
— Понимаю. Призраки любят побыть в одиночестве, поразмышлять…
Я поднялся с кресла, собираясь уйти.
— Артур! Вы уже меня покидаете?
— Мне надо собрать вещи, тетя Памела. Мои и… Софи.
— У вас, похоже, большой багаж… Ну что ж, Артур, счастливого пути! А куда вы направляетесь?
— О! Так… по окрестным замкам…
Леди Памела протянула мне свою руку для поцелуя, я машинально взял ее в свои, не очень понимая, какой учтивости она от меня ждет. И тут же заметил удивление на ее лице, хотя не догадался, чем оно вызвано.
— Ну что ж, Артур, все кончено, — взволнованно прошептала тетя Памела. — Теперь, чтобы развеять одиночество, мне останется только звонить в Шанхай. Там сейчас день. Благодаря телефону, Артур, для меня никогда не бывает ночи. А когда жить осталось недолго, это большое преимущество…
Мистер Баунти ничего не рассказывал мне о часовых поясах, и то, что говорила тетя Памела, было для меня китайской грамотой и сильно меня смутило. Я выпустил руку почтенной леди.
И вдруг тетя Памела сама поднесла к губам собственную руку, чтобы заглушить крик ужаса, — я уже однажды слышал этот крик утром, когда леди Памела, проснувшись, обнаружила, что призрак с помощью ее вставной челюсти надкусил яблоко.
