Джордж Макдональд - Страна Северного Ветра
— Поберегись! — закричал мистер Стоункроп, стоило им повернуть за угол на Блумсбери Сквер.
Почти стемнело. Навстречу им мчался другой кеб. Алмаз резко подал в сторону, другой кебмен остановился, и им чудом удалось избежать столкновения. Тут они узнали друг друга.
— Алмаз, ты начал с того, что чуть не врезался в собственного отца! Так не пойдёт! — крикнул кебмен.
— А ты, папа, хотел под конец столкнуться с собственным сыном! Так тоже не годится, — не растерялся мальчик. Взрослые весело засмеялись.
— Спасибо тебе за сына, Стоункроп, — поблагодарил отец.
— Да не за что. Он у тебя смельчак. Неделя — другая, и его можно будет одного отпускать. А сейчас, думаю, тебе лучше захватить его домой. Его мать переживала, что вечером будет прохладно, и я обещал не увозить его дальше Блумсбери.
— Тогда забирайся ко мне, Алмаз, — позвал отец, поравнявшись с кебом своего друга, и перебрался с козел на боковое сиденье. Мальчик перепрыгнул к отцу, взял вожжи, сказал «Доброй ночи и большое спасибо, мистер Стоункроп» и направился домой. В тот вечер он впервые в своей жизни почувствовал себя взрослым мужчиной. По дороге домой отцу ни разу не пришлось вмешаться или поправить сына, тот замечательно управлял кебом. Хотя я подозреваю, что к успеху маленького Алмаза был немножко причастен старый Алмаз, ведь он торопился домой в своё стойло.
— Сынок, — сказала мама, когда мальчик вошёл в комнату, — ты быстро вернулся.
— Да, мам, я уже здесь. Давай посижу с маленьким.
— Он заснул, — ответила мать.
— Тогда давай отнесу его в кроватку.
Но стоило Алмазу взять братика на руки, как тот проснулся и стал смеяться. Он был на редкость весёлым ребёнком. И неудивительно, ведь малыш был пухленьким, словно рождественский пудинг, и у него никогда ничего не болело, ну разве что совсем чуть-чуть и недолго. Алмаз усадил маленького себе на коленки и начал ему петь:
Малышок, малыш,
Что ж ты не спишь?
Оставим кровать,
Пойдём танцевать.
Будет наш мальчик
Прыгать, как зайчик.
На радость папе,
Что пошёл добывать
Еду малышу,
Чтобы крепко спать,
прыгать и танцевать
Опять и опять.
На радость маме,
Что сидит у речки,
У которой овечки
Растят весёлых ягнят
Скачущих по траве
Забыв о завтраке
Веселясь в синеве
А ласточек стая
Гнёзда свивает
Из кусочков тины
ила и глины
Над речкой бегущей
Вечно поющей
И птенцы вырастают
Веселей не бывает
А лучший самый-самый
Растёт у папы с мамой
Веселится и скачет
Никогда не плачет
И Алмаз его нянчит
Алмаз его нянчит
Алмаз его нянчит
Когда у Алмаза больше не придумывались рифмы, он сидя пускался в пляс с младенцем на коленках. Некоторые удивлялись, что такой маленький мальчик может так складно сочинять стихи, только он ничего не сочинял, а просто пытался вспомнить, как пела река в Стране Северного Ветра.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Алмаз продолжает действовать
скоре Алмаз стал на конюшнях всеобщим любимцем. Кто-то может сказать, что конюшни были далеко не лучшим местом для маленького мальчика, но ему пришлось расти именно там, значит, лучше места для него не было. На первых порах он слышал множество плохих и грубых слов, но они ему не нравились и поэтому не причиняли ни капли вреда. Хоть он и не догадывался, что эти слова означают, но было что-то отталкивающее в том, как они звучат и как люди их произносят. Вот они и не прилипали к мальчику и уж тем более не проникали в его душу. Он их просто не замечал, и его личико сияло чистотой и добротой среди таких слов, словно первоцвет под градом. Поначалу его считали капельку не в себе из-за постоянного выражения тихой радости на лице и вечной улыбки, то лучившейся в глазах, то дремавшей в них. Он не обращал внимания на сквернословие и грубые шутки соседей и прослыл среди них слегка чокнутым, ибо они не могли понять его. Но вскоре неприличным словам стало неловко слетать с уст в присутствии Алмаза. Кебмены начали потихоньку подталкивать друг друга, напоминая, что мальчуган где-то поблизости, и грубости застревали у них в горле, не успевая прозвучать вслух. Стоило им заговорить с Алмазом по-доброму, как тот охотно вступал в разговор, иногда шутил вместе с ними, и вскоре над ним уже никто не смеялся.
Однажды Джек дал ему скребок и щётку и разрешил почистить старого Алмаза. Мальчик взялся за дело так старательно и аккуратно, так ловко вычистил коня везде, где дотянулся, что Джек не мог сдержать восхищения.
— Давай-ка расти побыстрее, — сказал он мальчику. — Живот ты ему вычистил, а спина-то грязная осталась.
— Подсади меня, — попросил Алмаз и в ту же минуту оказался верхом на лошади вместе со скребком и щёткой. Устроившись на холке, Алмаз вычистил коню шею сначала с одной стороны, потом с другой, пока тот жевал сено. Закончив, мальчик попросил гребень и тщательно расчесал гриву. Затем он перебрался ниже и занялся боками, насколько хватало рук. Потом сполз на круп и вычистил старому Алмазу спину, потом развернулся, точно мартышка, и взялся за задние ноги. Наконец дошла очередь и до хвоста. Но расчесать его оказалось не так-то легко: мальчику пришлось поднять хвост, а старый Алмаз то и дело норовил выдернуть его из рук маленького хозяина. Один раз коню даже удалось отнять и выкинуть из стойла гребень, что сильно развеселило наблюдавших за всем этим кебменов. Но Джек принёс его обратно, и Алмаз снова взялся за дело и не отступал до тех пор, пока хорошенько не вычистил всю лошадь, и справился он со своим делом не хуже опытного конюха. Старый Алмаз невозмутимо жевал сено и не обращал никакого внимания на происходящее, разве что пару раз взмахнул хвостом, когда мальчик нечаянно пощекотал или оцарапал его. Но это было чистым притворством, потому что конь прекрасно знал, кто взгромоздился к нему на спину и орудует там щёткой и гребнем. Старый Алмаз был весьма доволен и горд, и наверно, думал про себя:
«Я старый и глупый конь, я даже свою шкуру не могу сам привести в порядок, а мой маленький крестник сидит и чистит меня, словно ангел».
Хотя ручаться, что старый Алмаз думал именно так, я, конечно, не могу, — выяснить, что на уме у старых коней — задача не из лёгких.
— Уф, — произнёс мальчик, закончив, — ну и устал же я!
И вытянулся во весь рост на спине лошади.
К этому времени двух Алмазов окружили все, кто был в конюшне. Кебмены от души веселись. Один из них спустил мальчика на землю, и с тех пор его полюбили ещё больше. Если на свете и был ребёнок, созданный быть кебменом, — это был Алмаз, и вскоре взрослые уже спорили за право взять его к себе на козлы.
Однако маму несколько смущала такая компания для сына, к тому же она не всегда могла его отпустить. Да и отец любил брать сына с собой, так что другим кебменам возможность выпадала не часто.
Мало-помалу Алмаз выучился мастерски управлять любой лошадью даже на самых оживлённых улицах в центре Лондона. Конечно, рядом всегда сидел кто-то из взрослых, но вскоре им почти не приходилось забирать вожжи из рук Алмаза, он прекрасно справлялся сам, потому что никогда не пугался и никуда не торопился. Зато когда требовалась быстрая реакция, мальчик действовал, не мешкая. Напомню ещё раз моим читателям — Алмаз побывал в Стране Северного Ветра.
Однажды, хотя тот день не был ни днём стирки или уборки, ни базарным днём, ни субботой, ни воскресеньем, ни понедельником, когда мама обычно отпускала Алмаза и присматривала за младшим братиком сама, отец всё же взял с собой мальчика. Раза два их наняли по дороге, а затем они отправились на стоянку кебов между Кокспур Стрит и Пелл Мелл. Ждать пришлось долго, словно в тот день никому никуда не нужно ехать. Но вскоре дамы должны были возвращаться с выставки Академии Художеств, тогда могла появиться хоть какая-то работа.
— Дамы, скажу я тебе, — начал отец Алмаза (не знаю, насколько справедливы его слова, но сам он был полностью в них уверен), — иногда попадаются скупые до невозможности. Заплатят полшиллинга за милю и ни пенсом больше, хотя знают, что кебмену с семьёй не прожить на это. Конечно, по закону так и положено, только как бы однажды им самим не пришлось вдосталь отведать закона.
Стояла сильная жара, и отец отправился пропустить кружечку пива и угостить знакомого старого лодочника. Алмаз остался на козлах.
Вдруг послышался какой-то шум. Мальчик оглянулся посмотреть, что стряслось.
Рядом со стоянкой девочка подметала улицу, и какие-то маленькие забияки затеяли с ней ссору. Они ухватились за метлу и пытались её отнять, тянули метлу в разные стороны, а девочка отчаянно защищалась, то бранясь, то умоляя отстать от неё.
