Сергей Черепанов - Кружево
— Уж не умер ли у тебя кто-нибудь? Может, помочь надо?
— Какое там! Хуже! Новый парень родился, — сказал мужик.
— Вот те раз! Так чего ты ревешь?
— А чем я его кормить буду? Козы нет, коровенки вовсе не бывало. Вместо молока своих слез дитенку не дашь.
Посмотрела на него прохожая, головой покачала:
— Сама вижу, какая у тебя семья. Ну, ладно, будет тебе корова.
— Уж не ты ли мне ее подаришь?
— А хотя бы и я.
— Сама по миру шляешься!
— Ты подожди, мужик, ругаться, лучше выйди во двор, посмотри да успевай сено запасай.
Ефим, хотя и не верил, а все же шапку надел и вышел. Верно, в пригоне корова стоит, зеленую траву жует. Почуяла хозяина, замычала, вроде спрашивает: почему меня никто доить не идет?
А прохожая тем временем подошла к мальчонке и в пеленки его потеплее укутала:
— Вот теперь ты будешь моим внучком.
Сказала так-то, пчелкой обернулась и улетела.
Вернулся Ефим со двора рад-радешенек, хотел бабке в ноги поклониться, да поди-ко ее теперь разыщи, разузнай, кто она такая.
На второй день сплел мужик для сына коробушку из бересты, мягкого моху в нее положил, сверху гусиным пухом прикрыл. Лежи, парень, через соску молоко посасывай да расти!
Только одна забота у мужика и осталась: как сына назвать?
Жена хотела назвать Николаем в честь Николая-угодника. Но Ефим на жену зашумел:
— Сколь на свете живу, ни разу не видал, кому бы Николай-угодник хоть чем-то помог! Давай-ко дадим парню простое имечко: Тимофей. Ежели хорошим человеком вырастет, то и с простым имечком проживет.
Ну, так и назвали: Тимофей!
После того лет, наверно, двенадцать прошло. Ефим сильно постарел, стал глазами слабеть, на ногу прихрамывать.
Тут ему сынок и пригодился.
Обопрется старик о его плечо, тихонько ходит по деревне. А уж где на родничок за свежей водицей сбегать, в бане веником попарить, спину скипидаром натереть — парню прямо замены нет. Да и не только отцу Тимошка помогал. Одному мужику пашню заборонить поможет. Другому из поскотины коров пригонит, лошадь в ночном пасет. Третьему надо побывать в соседней деревне, а дома остаться некому — позовут парнишку. Без хозяев он все, как надобно, сделает, со скотиной управится, за оградой подметет, даже в огороде ни одной грядки не политой не оставит.
В деревне мужики и бабы на него нарадоваться не могли: вот так сынка Ефим Буран вырастил, все бы такими были!
Наши деревенские богачи начали Ефима уговаривать отдать им Тимошку в работники. У парня всякое дело спорилось, значит, против других-то батраков он много выгоднее.
Но Ефим парнишку берег.
— Любого, — говорит, — сына в работники берите, а этого не дам. Пусть растет, еще успеет горя хлебнуть и для вас хребет поломать.
В иное время Тимошка корзины плел, туески берестяные делал. Старухи, когда летом за груздями ходили в лес, корзинками нахвалиться не могли. С виду корзинка маленькая, нести ее легко, а груздей вмещает много, домой принесешь и на стол вывалишь — целая гора.
Поделушками-безделушками парнишка занимался в зимнюю пору да в большое ненастье, когда носу из избы не высунешь. А чуть солнышко пригреет, бугорки из-под снега выглянут, травка зазеленеет — ищи его в поле. Всякая березка была для него вроде сестры, всякий тальничок — вроде брата. Появятся на молодых листочках червяки — он их уничтожит. Ветром дерево к земле наклонит — он поправит, сухие сучки топором обрубит: расти, дескать, не хуже других.
Как-то раз бежал Тимошка домой. Целый день с дружками на берегу озера играл, проголодался. Добежал до двора, где купец жил, и смотрит: хозяйский работник в палисаднике тополь под корень срубает. Этот тополь на всю деревню был один-одинешенек. Ему, наверно, годов сто насчитывалось. Летом, по вечерам, купец под тополем чай распивал. Пока ведерный самовар чаю не выпьет и семь потов со лба не сотрет, до тех пор из-за стола не встанет. Тополь состарился, тени стал давать мало, вот купец на него и озлился.
Остановился Тимошка перед палисадником.
— Дядя Ипат, дай мне от тополя один сучок.
— А к чему тебе? — спрашивает работник. — Свистульки, что ли, будешь делать?
— У себя в огороде посажу, может, вырастет.
— Коли так, бери. Такого добра не жалко.
Выбрал Тимошка сучок самый большой, еле домой его приволок.
В огороде на пустом месте выкопал яму, воды налил два ведра, поставил в нее сучок и зарыл.
Поди-ко, месяца не прошло, тополь зазеленел, да так с тех пор и прижился в огороде. Парнишка вокруг тополя полевых цветов насеял, столик смастерил. Чем, дескать, мы хуже купца!
Вот тут и начинается сказ про Тимошкин сад. Хочешь — верь, хочешь — не верь, дело твое, но так оно и случилось, как я дальше сказывать буду.
Время не каждого человека красит. Молодые растут да крепнут, а старые старятся, книзу клонятся. Тимошка годам к шестнадцати выправился, а Ефим сгорбился, дальше завалинки шагу ступить не мог. Многие знахарки пытались ему ноги править, в бане парить, наговором заговаривать, а толку — ни на грош.
Вот он и сказал:
— Ты, Тимофей, каждый день на поле бегаешь, поискал бы в лесу ягод либо корешков каких накопал. Может, ногам-то станет полегче. А то еще сказывают, где-то яблоки наливчатые растут, а от тех яблок человек моложе становится.
Призадумался парень. Корешков накопать немудрено, но будет ли помога от них? Вот если бы яблоки наливчатые достать! А негде. Раньше про сады в наших местах и знатья не было. Яблочки как самое дорогое угощеньице из Челябы либо из Шадрина привозили, а туда их доставляли из теплых краев. Да и то, купишь яблочко, да не всякое скушаешь: мелкими ломтиками нарежешь, в чай спустишь, запах почуешь, а настоящего вкуса не узнаешь. Да тут еще отец просит яблочко-то не простое, наливчатое, поди-ко его найди!
Вечером пошел Тимошка спать в огород, под тополь. Летом в избе жарко, так он в огороде спал. Укроется старым отцовским зипуном и спит. От земли тепло, над головой тополь листьями шумит. Цветами пахнет. Куда еще лучше! За всю ночь с боку на бок не повернется, не услышит даже, как петухи зорю встречают.
На этот раз из головы забота не выходила. Только под утро чуть-чуть задремал и то ненадолго. Рассвет забрезжил, роса на траву легла, потом солнышко выглянуло: большое, красное, теплое. На поляне пчелы начали летать. На какой цветок ни взгляни, — пчела трудится. Гудят, жужжат, радуются, что мед на цветах не тронут, бери, сколько хочешь!
Тимошка глаза открыл, голову поднял из травы и вдруг видит: под тополем какая-то старушка сидит. На голове у нее шапочка, мелким бисером шитая. Сидит эта старушка и на Тимошку ласково смотрит:
— Ну, вставай, милый внучек, вставай! Дай посмотреть, каков ты стал.
— А ты, баушка, чья будешь? — спросил парень. — Из какой деревни?
— Издалека я...
— Не ты ли это корову моему тятьке пожаловала?
— Я и есть.
— А как тебя звать-величать?
— Никому не сказывала, но тебе скажу: Пчелиная Матка!
Обрадовался парень. Всякий знает, что Пчелиная Матка — людям родня. Кто в нужде живет — поможет нужду избыть, больному — при случае целебной травы принесет, медом свежим напоит.
Позвал ее в гости Тимошка. Но Матка даже сказывать никому не велела, что он с ней виделся.
О том, о сем побаяли. Ну, Тимошка попутным делом и насчет отца пожалобился. Рассказал, как старик ногами мается, а потом начал баушку спрашивать: не знает ли она корешков или ягод, от которых ногам облегчение бывает.
— Собираюсь, — говорит, — в Черную дубраву идти, таких корешков и ягод поискать. Только как их найти, как от всех прочих корешков и ягод отличить?
Старушка сказала:
— В той Черной дубраве окромя сонной одури да белой дремы ничего не растет. Их Лешак по всему лесу накидал, насеял. Невзначай наберешь, хворому отцу хуже сделаешь. Добро бы Ефима наливчатыми яблоками накормить.
— Он и вправду про эти яблоки поминал. Будто сила в них большая, кто их поест, тот моложе становится.
— Молодой — не молодой, а здоровый будет.
— Я бы пошел... Да куда? Пойдешь — не найдешь, только время потеряешь. Может, таких яблок и на свете не бывало?
Ничего не ответила старуха. Долго молчала. Наконец молвила:
— В Черной дубраве, куда люди ходить боятся, Лешак живет. В самом тайном месте растет у него сад. Сумеешь Лешака одолеть — желание отца исполнишь, не сумеешь — в дубраве сгинешь. Нелегко его одолеть. Хозяин лесов старик злой, пугать да голову людям морочить большой охотник. Поди-ко спроси любую бабу, девчонку, парнишку, а то и мужика, сколько раз их Лешак в лесу блуждать заставлял? Уйдут в лес по ягоды, по грибы, либо за дровами поедут и дорогу домой найти не могут. С одного места уйдут, да опять к тому же месту вернутся. А иной раз аукать начнет, то сучья на деревьях ломать, то стук поднимет, хоть из лесу беги.
Байки про Лешака Тимошка слыхал всякие, потому что показывается он людям по-разному. Одни сказывали, будто лесной бес похож на бородатого мужика, только одежа на нем вся из травы. Другие говорили, будто он козел. А на самом-то деле он и тем и другим может обернуться: мужиком так мужиком, козлом так козлом!
