Марья-Леена Миккола - Анни Маннинен
— А я так радуюсь, что скоро начнется школа, — сказала Майкки и задорно тряхнула льняными косичками. — У нас будет красивый учитель, у него даже борода есть. — При этих словах Майкки счастливо улыбнулась.
— А мне больше нравятся некрасивые мужчины, — лаконично и решительно заявила Анни. — И без бороды. Борода щекочется, поэтому я ее не люблю.
Но именно в этот самый момент девочке вспомнилась жесткая борода отца, который был теперь где-то далеко-далеко. А где именно — неизвестно. Анни отчетливо ощутила прикосновение колючей отцовской бороды к своей щеке. При одном этом воспоминании ей стало вдруг так плохо и так обидно, что она, даже не попрощавшись с Майкки, пошла домой.
В дверях дома стояла Юлкуска и сплетничала с Кайей Куккала.
— Эта девчонка все время бегает к знахарке Муттинен, — сказала Юлкуска. — Не пора ли выселить эту колдунью из наших мест?
— Да-a, такое дело, — вздохнула Кайя Куккала. — Не говори, Муттиска — удивительно странный и невозможный человек. Но как ее выселишь, она ведь живет в своем собственном домике.
— Она нарушает общественный порядок, — резко сказала Юлкуска. — Распевает во всю глотку эти ужасные пьяные песни своего покойного мужа-шкипера. А домик ее обречен, он исчезнет сам собой, если для всей этой территории утвердят новый план застройки. И если в проекте будет восьми этажный дом башенного типа, то домик Муттиски сроют и сровняют с землей.
«А вот и не сровняют, — упрямо думала Анни, поднимаясь по ступенькам. — Это тебя надо выгнать из нашего двора, ведьма проклятая». Дома Анни сразу бросилась на постель, чтобы поспать хоть полчасика. Сон всегда помогает, когда на душе тоскливо.
Вечером Анни спросила у матери:
— Скажи, когда ткут ткань, то вредно ли это для природы и для животных?
Мама удивленно посмотрела на дочь большими голубыми глазами. Глаза казались сейчас особенно большими оттого, что мама подкрасила ресницы тушью. Она собралась пойти на танцы с Мирьей Аалтонен. Та сидела за столом и просматривала газеты. Мама припудрила нос, захлопнула пудреницу и сказала:
— Не думаю, чтоб это было вредным, с чего бы… Животным, конечно, ткань не нужна… А вообще-то я не знаю. Ткать надо обязательно, как же можно без тканей? Из такого вот цветастого материала шьют платья, шерсть нужна на зиму, из махровой ткани делают полотенца, из полотна — простыни, потом еще есть терулен и специальная мягкая ткань для пеленок малышам. Люди всегда ткали ткани. Человек не может обойтись без тканины.
— Анни, наверно, имела в виду, что заводы и фабрики загрязняют воду и воздух, — сказала Мирья Аалтонен. — Анни такая рассудительная и смышленая девочка. Но ведь фабрики не наши, так что мы ничего поделать не можем. Такие вопросы, Анни, надо задавать инженерам. Что они велят, то мы и ткем.
— А что надо сделать, чтобы изготовить ткань? — продолжала расспрашивать Анни.
— Сначала треплют волокно, потом прядут нить, потом ее наматывают на катушки, большие такие, бобинами называются, их вставляют в станок — и пошло ткать, — сказала Мирья Аалтонен. — Если природа от этого портится, то и мы лучше не становимся!
— Надо устанавливать дымоулавливатели и строить водоочистные сооружения, — сказал Лассе, который сидел за столом и вычерчивал график лучших спортивных достижений года. — Наша учительница, Майя, занимается охраной природы, она нам рассказывает про все это. Анни тоже начнет разбираться в этих делах, когда пойдет в школу. Майя им все распишет.
— Да я и так все понимаю, — сказала Анни. — И еще получше, чем некоторые другие.
Потом она спросила с мечтательным видом:
— А ткете ли вы когда-нибудь золотую ткань?
— Не-ет, ее ткут только в сказках и в королевских дворцах, — ответила Мирья Аалтонен.
— А госпожа Юлкунен сказала во дворе, что домик Муттиски сровняют с землей, а саму Муттиску выселят отсюда, — сообщила вдруг Анни.
— Ну, она известная сплетница, только и думает, как бы сделать человеку неприятность, — отозвалась Мирья. — Меня она тоже пыталась выселить из моей конуры. Ей, видишь ли, понадобилось поселить там свою родственницу. Но не так-то просто выгнать человека, тем более из своей собственной хибары. Подумать только, выселить старого человека из своего дома! Ишь, чего задумала… Но это ей не удастся. Должен же быть хоть какой-то закон справедливости. Найдется и на нее управа.
— Тише, не говори так громко, а то как бы она не услышала, — проговорила мать, приложив к губам палец. — Юлкуска ведь ходит и подслушивает под дверьми. А то еще, не дай бог, придерется к чему-нибудь да и нас тоже заодно выселит. Сгонит с квартиры, да и все. Такая одинокая женщина с детьми, как я, беззащитна, на нее хоть чего наговорить можно, недаром госпожа Юлкунен все на мой счет язык чешет…
— Да не горюй ты, право, — сказала Мирья Аалтонен, поднимаясь из-за стола. Анни посмотрела на нее и подумала: «Ну прямо как настоящая принцесса или королева!» — Пойдем мы с тобой сегодня, повеселимся немного, встряхнемся, отдохнем от будничных забот. Знаешь, как мамаша мне раньше, бывало, говорила: жизнь коротка, лови свою удачу, Мирья!
— Ну пока, дети, вы из дому никуда не уходите, ложитесь-ка лучше спать пораньше, — сказала мама, продолжая собираться. Она как раз засовывала в сумочку кружевной носовой платочек. Мама была очень молода и красива в своем нарядном платье с сини ми цветочками. — Вы не волнуйтесь, спите спокойно, хоть я, может, и приду поздно.
— Угу, мы спокойно, — беззаботно ответил Лассе, продолжая выводить свои цифры.
Анни же сразу после ухода матери прошла к себе в нишу, достала Деву и Воина и уложила их на кровать рядом с собой. Все какое-то утешение.
11
Анни почудилось, что кто-то мягкий дышит ей прямо в ухо. Она тут же проснулась, в один момент вскочила с постели. Рядом с ее кроватью стоял Конь Туман, а на спине у него сидела Муттиска.
— Милое дитя, тебя ждет великая и трудная задача, — выдохнул Конь Туман. — Садись быстрее ко мне на спину.
Анни попыталась вглядеться в лицо Муттиски, но та почему-то отвернулась от нее. К тому же платок на голове Муттиски был надет задом наперед, и свисавший спереди угол почти совсем скрывал ее лицо. Анни взглянула на свою ночную рубашку и опять прочла: ИННА. Ни минуты не раздумывая, Анни взобралась, а вернее, взлетела на спину лошади и уселась позади Муттиски. Взмахнув туманным хвостом, Конь выпрыгнул прямо из окна. Ночная прохлада приятно обдала разгоряченное лицо девочки. Мчались в полном молчании, только ласковый встречный ветер мягко обвевал лицо.
Конь Туман направил свой бег к болоту Мустасуо. Внизу темными конусами тянулись к небу высокие ели. «Может, там на Черном болоте опять какое-нибудь собрание?» — успела подумать Анни, прежде чем они мягко опустились на мшистую опушку. Но на этот раз все кругом было тихо. Только Болотный Принц стоял на кочке и, похоже, силился вытянуть кого-то из болотной трясины.
— Что здесь такое происходит? — шепотом спросила Анни.
— Болотный Принц пытается вытащить из болота одну молодую пару, — сказал Конь Туман. — Деву и Воина. Ведь сейчас полнолуние. Воин беззаветно, неистово, до беспамятства любит эту Деву. История их любви очень трогательная, очень печальная. Он любит ее а она все сомневается. Я мог бы, конечно, рассказать тебе про их любовь, — с задумчивым видом проговорил Конь Туман.
— Да нет, знаешь, сейчас некогда, не до историй, — раздался знакомый мяукающий голос, и Лесной Кот выпрыгнул вдруг из темноты. — Сейчас нам не время разводить нежности и лить слезы, сейчас пора действовать.
— Ну и глубоко же они, — сказал запыхавшийся Болотный Принц. — Глубоко в моих владениях. И почему их надо всегда вытаскивать именно в полнолуние, я никак в толк не возьму. Разве может быть что-либо более очаровательное, чем жизнь в болоте? Почему эта Дева помешалась на Луне? Почему каждую полнолунную ночь она должна подниматься на поверхность, причем только для того, чтобы полюбоваться этой желтой, бледной горбушкой, которая плывет по небу?.. Ну… хоп… Еще раз!
— Да ведь Дева же художница, — вставил Конь Туман.
И вдруг со страшной силой из болота вырвались две фигуры — женская и мужская. Молодая женщина была с длинными светлыми волосами; сквозь легкую белую рубашку просвечивало тело, излучавшее лунный свет. Мужчина был не очень высокий, но крепкий и широкоплечий. На нем сверкали латы, на поясе висел меч. Черные глаза — особенно зрачки — горели как угли, но взгляд был словно окутан туманом. Мужчина показался бы, пожалуй, даже мрачным, если бы вдруг не улыбнулся такой милой улыбкой, что на щеках обозначились ямочки. Воин не сводил глаз с Девы, а она сразу же повернулась в сторону Луны и застыла, подняв лицо вверх и изредка воздевая руки к небу, словно приветствуя ночное светило.
