Юлий Буркин - Год принцессы Букашки
- Давай! – обрадовался Сиреневый, и они надолго замолчали.
4.
Уже вечером, когда мама искупала Букашку, и все в доме уснули, зайцы в коробке вновь тихонько завозились.
- Ну? – шепотом спросил Салатный. – Придумал?
- А ты?
- Я первый спросил.
- У-у, какой вредный… Ну… Придумал.
- Рассказывай.
- А почему опять я?!
- Я первый спросил.
- У-у… Ладно. Слушай. Называется «Сказка о тесте».
- Хе-хе.
- Чего «хе-хе»?
- Уже смешно.
- Ничего смешного. Глупый какой-то смех. Слушай. Жили-были кое-какие люди. И вот решили они однажды испечь кое-какие пирожки…
- С капустой? – перебил Салатный.
- Почему обязательно с капустой? Я сказал, «кое-какие».
- Но ты ведь не сказал, «кое с чем». Пусть будут «кое-какие с капустой».
- Ладно. Пусть будут, – Сиреневый мстительно покосился на собеседника, помолчал, а потом проронил: – Вот и сказке конец.
- Как конец?! – изумился Салатный.
- А вот так.
- И при чем тут тесто?!
- А из чего еще испекли пироги?
- Так ведь не испекли, а только решили!..
- Будь спокоен. Раз решили, значит испекли. Да. Но если бы кое-какие зайцы, я бы даже сказал, «кое-какие с ушами», не лезли, куда их не просят, она была бы длиннее.
- Ладно тебе, - примирительно сказал Салатный. – Я больше не буду. Рассказывай дальше.
- Честное слово, не будешь?
Салатный кивнул.
- Ну, тогда слушай. Испекли, значит, они пироги. А что делать с ними, не знают.
Одной лапой зажав себе рот, Салатный стал изо всех сил тянуть вторую, мол, я знаю, я! Меня, меня, спросите… Сиреневый сурово молчал, и Салатный, обмякнув, опустил лапу. Сиреневый выждал немного еще, потом спросил:
- Ты что-то хотел сказать?
- Да нет, нет, – помотал головой Салатный. – Ничего, продолжай…
- А тебе нравится моя сказка?
- Ну-у… Честно говоря, событий как-то маловато, - признался Салатный, но тут же поспешно добавил: – Но ты же еще не закончил.
- Вот именно, - сказал Сиреневый значительно. – Слушай дальше… На чем я остановился?.. Ага… И вот решили они отвезти эти пироги в тридевятое царство и там продать. Снарядили огромный-преогромный корабль и отправились через море-океан. А по дороге на них напали свирепые пираты. Но вдруг налетел сильный ветер, наползли тучи, и начался страшный ураган. Пираты взяли сундук с сокровищами и сели в шлюпку. Но ударила молния и разбила шлюпку в щепки. Пираты утонули, а наши люди надели спасательные круги. Корабль пошел ко дну, а люди остались бултыхаться в бушующих волнах, среди пирожков. – Сиреневый говорил все быстрее и быстрее. - Тут приплыла огромная злая рыба, начала с пирожков, а потом проглотила и людей. В брюхе у рыбы они обнаружили пиратский сундук. Растолкали сокровища по карманам, а сундук подожгли. У рыбы началась изжога, она стала метаться по океану, потеряла бдительность, и ее поймали рыбаки. И решили сделать рыбный пирог. Раскатали тесто и стали рыбу резать. Глядь, а внутри – люди, да еще с полными карманами сокровищ…
Сиреневый смолк, и пауза длилась довольно долго. Потом, отдышавшись, он добавил:
- То-то было весело. Тут и сказочке конец… Уже точно.
Салатный, не глядя на него, подавленно кивнул.
- Но я передумал эту сказку дарить Букашке, - сказал Сиреневый. - Какая-то она не очень новогодняя.
Салатный обрадовано поднял глаза и снова покивал.
- Теперь ты рассказывай, - сказал ему Сиреневый. - Может, твоя лучше, тогда мы ее вместе подарим.
5.
- Хотя, я тут подумал… - сказал Салатный. - Вообще-то твоя сказка довольно неплохая… - Он фальшиво улыбнулся. – И довольно новогодняя…
- Не юли! Свою, давай, рассказывай!
- Ну, слушай, - вздохнул Салатный. – Значит, э-э-э, жила-была одна черепаха…
- А как называется?
- Звали черепаху… э-э-э…
- СКАЗКА как называется?!
- А-а… Сказка называется «Черепаха».
- А что это такое?
- Ты не знаешь, что такое черепаха?! Ну, ты даешь! Ну, у нее еще панцирь такой… Как коробочка… В клеточку… Или как домик… Ну, ладно. Раз не знаешь, тогда пусть жила-была одна улитка… Что такое улитка ты знаешь?
- Знаю, знаю. А теперь как называется твоя сказка?
- «Улитка». Ну, вот. Сама она была желтенькая, а домик у нее на спине был голубенький, а рамы на окнах золотистые. И звали ее Полинка. Однажды шла она по улице. Шла, шла… Шла, шла…
- Что-то долго она шла.
- Улитки вообще медленно ходят. Даже медленнее, чем черепахи.
- А ты тогда пропусти, как она шла.
- Ладно. Хоть это и неправильно… Надо, чтобы ты понял, как ей самой это надоело. Вот шла она, шла, и ей уже сильно надоело идти, когда она встретила УЛИТОЧНОГО Деда Мороза. Домик у него был красненький, а сам он был весь беленький…
- С бородой?
- Ну, конечно! Ну, еще бы! Вот. И говорит улиточный Дед Мороз нашей Полинке: «Ну, здравствуй, девочка. С наступающим тебя Новым годом. Загадай желание, и я его исполню. В подарок».
- Он что, был волшебник?
- Конечно. Деды Морозы все волшебники. Подумала, подумала Полинка и говорит: «Хочу быстрые-пребыстрые ноги». Почесал улиточный Дед Мороз за рожками и говорит: «Понимаешь, Полинка, если у тебя будут быстрые ноги, то ты ведь уже не будешь улитка…» «А и не надо! - говорит та. – Я и не просила, чтобы меня улиткой сделали!» «Ого! – говорит Дед Мороз. – А ты, я вижу, улиточка без комплексов. Раз так, может, тебе еще и крылышки пришпандорить?» «А давай! - обрадовалась та. – Голубенькие!» «Но учти, это вместо домика, - предупредил Дед Мороз. – Ведь или уж домик, или крылья, одно из двух…» «Давай, давай! – говорит Полинка. – Мне уже не терпится!» «Смотри, не пожалей», - говорит Дед Мороз. Достал из своего домика волшебную палочку и - р-раз! Превратил Полинку в бабочку. Подпрыгнула она, руки-ноги растопырила, крылышками голубенькими, с золотистыми прожилками, взмахнула, засмеялась и в небо улетела. Вот и сказке конец.
- И она не пожалела? – настороженно спросил Сиреневый.
- Ни капельки.
- А не замерзла?
- Замерзла. Но все равно не пожалела.
- Лучше бы летом крылья, а зимой – домик. По очереди.
- Ха-ха… Всякий бы так хотел. Даже сам Дед Мороз так хотел бы. Но нет. Одно из двух.
- Ага… - кивнул Сиреневый. – А черепаха?
- Что черепаха? Уже не про нее!
- А она бы во что превратилась?
- В птичку конечно.
- Ага… Вообще-то это, конечно, не мне решать, - осторожно сказал Сиреневый, - но что-то не знаю я даже, стоит ли такую сказку дарить нашей принцессе. Она ведь у нас все-таки еще маленькая…
- Я и сам не уверен, - признался Салатный.
Как раз в этот момент Сашка с мамой проснулись, и зайцы сразу притихли. Сашка была голоднющая, мама включила глобус-ночник и стала ее кормить. Сашка покушала и снова заснула. А мама заснуть уже не смогла и стала прибираться в комнате. Наткнулась на коробку с зайцами и сказала сама себе:
- А эти что тут делают?! Ну и кавардак… Какой день уже лежат… А я ведь их ей на Новый год купила. Почему я их тут-то оставила, сама не пойму…
Она вынула зайцев из коробки и спрятала в комод. Зайцы, само собой, молчали. Но чтобы друг друга понять, им разговаривать и не нужно было. Ведь мысль-то у них была одна на двоих. Тихая и счастливая:
«Так-то! И никаких стихов-сказок не надо. Мы сами – принцессе Букашке новогодний подарок. Ура :)»
История вторя
Исцеление отважного Крота
1.
Если Кроту нажать на живот, он хихикает, это всем известно. А вот что самое вкусное у него место – плюшевый нос, это Букашка обнаружила совершенно самостоятельно. И вот лежала она как-то раз на мягком зеленом коврике и с удовольствием сосала кротовый нос, когда за этим занятием ее застукала мама.
- Эй-эй, - сказала она. – Так ты его испортишь!
Сказала и осторожно, чтобы дочка не обиделась, взяла у нее Крота. Машинально нажала ему на живот… А он не захихикал.
- Ну вот, - вздохнула мама и нажала еще раз… - Уже не смеется.
Тут Сашка захныкала, и мама, пробормотав: «Ладно, потом посмотрю…» - сунула Крота в комод.
Зайцы сразу оживились. Еще бы. Довольно скучно было бы лежать там одним до самого праздника…
- Привет! – сказал Салатный как мог дружелюбнее.
- Ой! – вздрогнул от неожиданности Крот. – Кто здесь?!
- Хы-хы-хы-хы, - радостно засмеялись зайцы. – Свои! А еще говорят, кроты в темноте видят!
- Так и есть! – обиделся Крот. – Только никаких «своих» я тут не вижу. А только двух каких-то разноцветных болванов!
- Хо-хо-хо-хо! – еще пуще развеселились зайцы. – Ругается! Ты чего это такой сердитый?
- Я не сердитый, я расстроенный. Болею я, - объяснил Крот и вздохнул. – Смеяться не могу. Раньше только и делал, что смеялся, а теперь – вообще не могу.
Зайцы смущенно примолкли. Нехорошо ведь над больным потешаться.
