Борис Алмазов - Синева
Тимоша любил эту фотографию. Недаром она висела над его кроватью. Засыпая, он подолгу смотрел на своего дедушку и был уверен, что солдат на фотографии видит и слышит всё, что происходит в доме, и даже знает, о чём Тимоша думает и мечтает.
А когда на фотографию падали солнечные лучи, мальчику казалось, что солдат улыбается ему и даже подмигивает: «Не горюй!»
И странное дело: рядом с этой выцветшей фотографией тускнели самые яркие картинки и открытки…
Нет, не то чтобы они вправду блёкли. Просто если они случайно попадали на стенку, где висел дедушкин портрет, сразу как-то терялись: на них никто не обращал внимания и потом даже не мог вспомнить, что там было изображено.
Даже Маленького принца, так замечательно нарисованного писателем Сент-Экзюпери, пришлось перевесить подальше. Рядом с фотографией он был чем-то вроде рисунка на обоях… А вот фотографию Тимоша никогда не дал бы убрать. Рядом с нею ему было спокойно и даже болеть было легче…
Правда, мальчику было немножко обидно, что у солдата нет ни боевых орденов, ни автомата и на боку не револьвер, не сабля, а толстая тяжёлая санитарная сумка.
Глава вторая
Утро туманное
В то утро всё было как всегда. Тимоша ещё сквозь сон услышал, как переругиваются шёпотом старый Сурок и Будильник.
— Опять выключать! Не дамся! Не позволю! — бренчал всеми своими шестерёнками Будильник, бегая по комнате.
— Не убегай! Не убегай! — задыхался Иван Карлыч. — Остановись!
— Что это такое?! — возмущался Будильник. — Я точный! И выключать себя не позволю! Вчера выключил. Позавчера… Я — Будильник! Мой долг — будить, то есть звонить!
— Да пойми ты, консервная банка со стрелками! — не на шутку сердился Иван Карлыч. — Мальчик болен! Дай ты ему поспать… Не буди его!
Тут Тимоша сразу почувствовал, что ангина не прошла, а значит, в школу нельзя. Делать совершенно нечего…
Папа с мамой на работе. Уроки давно выучены. А новые еще когда-а ребятам зададут, еще когда-а Булкин позвонит телефону да скажет, что на завтра учить. Если сейчас проснуться, придётся принимать лекарство, пить противное тёплое молоко. А больше и дел-то никаких. Хоть опять спать ложись, хоть в окно гляди…
Только в окно ничего особенно интересного не увидишь: улица далеко внизу. Оттуда шум машин доносится, иногда собака залает, милиционер засвистит… И ещё тысяча непонятных звуков. И так иногда хочется узнать, что же там делается на улице! Но окна открывать категорически запрещено. И не только окна, но и балконную дверь. Тимоша родителям торжественно пообещал окна без них не открывать, а он слово держать умеет.
А если из окна не высовываться, то только и видно стадо домов, таких одинаковых со всех сторон, что даже если их перевернуть и поставить на плоские крыши, то никто перемены не заметит.
«Вот если бы не было номеров, как бы люди свои квартиры находили?» — думал иногда Тимоша.
На дома смотреть ему совсем не хотелось.
И всё же он любил смотреть в окно, хотя бы и закрытое, потому что за ним было небо! В небе плыли облака, проносились птицы. Оставляя серебряные полосы, пролетали самолёты.
Небо всё время менялось: оно было то голубым, то синим, то фиолетовым, розовым, нежно-зелёным, алым…
И если долго-долго смотреть на плывущие в широком небе облака, то начинало казаться, что и сам среди них летишь навстречу солнцу…
Но сегодня всё небо было затянуто серой пеленой, словно его выкрасили скучной краской. Тимоша решил не просыпаться: ведь когда спишь, время идёт быстрее и уносит болезнь. Мальчик покрепче зажмурился. Но заснуть не давал шепот Сурка и тиканье Будильника.
— Хорошо! — сказал наконец Будильник. — Уступаю вам, но запомните: это в последний раз.
— Ах… — вздохнул Сурок. — Если бы мальчик болел в последний раз!..
— Нужно закаляться! Нужно раньше вставать — и за город, и на зарядку, — звякал Будильник. — Раз — два! Раз — два! Время, вперёд, вперёд, время!
— Кто спорит, закаляться нужно, — кряхтел Сурок, забираясь в своё кресло. — Только сначала нужно выздороветь. Вон в прошлое воскресенье съездили за город — и пожалуйста: температура тридцать девять и две!
— Это Тимошу в электричке продуло. Ну ничего! Скоро его родители купят машину и тогда быстрее будут добираться до лесов и парков. Будут загорать, купаться… Мальчик станет сильным и здоровым.
— С чего это он станет?.. Сейчас в электричке простужается, — пробурчал себе под нос Иван Карлыч, укрываясь пледом, — а потом в машине будет простужаться… Нет, нужно пешком ходить…
— Напрасно вы не верите в технику! Вы с ней просто не знакомы, — забренчал Будильник.
— Это я-то? — Иван Карлыч заёрзал в кресле, и оно заскрипело, как старый корабль. — Да я на собственной шкуре, так сказать, испытал, что такое техника… Когда с грызунами боролись, меня вся сельскохозяйственная авиация гоняла! Да я!.. Что там говорить… При чём тут техника… Счастье от техники не зависит! Родители — взрослые люди, а не понимают простых истин…
— Чего не понимают?
— Того, что, пока они на машину зарабатывают, мальчик вырастет. Машина, конечно, будет… Потом… А они ему нужны — сейчас!
— Но Тимоша ничего об этом не говорил!
— Да что ты, сам не понимаешь?
Иван Карлыч даже поднялся с кресла, перекинул через плечо клетчатый плед и заходил по комнате, как шотландский стрелок.
— Где это видано, чтобы мальчики с будильниками и сурками разговаривали?
— Нет, почему же, — возразил было Будильник, — вот в журнале «Наука и жизнь»…
— Да ни при чём тут наука, — оборвал его Иван Карлыч. — И разве это жизнь? Сидит один-одинёшенек на двенадцатом этаже… Тут с водопроводным краном разговаривать научишься. Мысли всякие дурацкие в голову лезут…
Иван Карлыч принялся ещё быстрее вышагивать.
— Я, говорит, летать хочу! Понимаешь: летать!
— Что же тут дурацкого? — затарахтел Будильник. — Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Всё выше, и выше, и выше!
— Это я и сам знаю! Я ему говорю соответственно: учись, закаляйся — будешь лётчиком!»
— А он?
— А он, видите ли, мечтает, чтобы без всякого мотора — взял и полетел! Кругом, говорит, простор и ветер!.. А живём мы, между прочим, на двенадцатом этаже! А родителей дома нет…
«Да что ты, Иван Карлыч! — хотел было закричать Тимоша. — Что я, маленький? Я же не в этом смысле…» Но подумал, что придётся ему так долго свою мечту объяснять и растолковывать, что она совсем мечтой быть перестанет. А это была самая большая, самая затаённая Тимошина мечта: летать.
Лёжа в кровати, сквозь полуприкрытые веки он видел огромное окно во всю стену. А за ним — небо. И облака плывут совсем близко: протяни руки — достанешь… Иногда Тимоше снилось, что окно бесшумно распахивается, словно огромные прозрачные крылья, взмывают занавески, а он, Тимоша, летит, раскинув руки, туда, в синеву, к облакам и птицам. Летит над улицами, над домами и дорогами, что ведут в поля, леса…
— А куда он лететь собирается, не сказал? — спросил Будильник.
«А действительно: куда?» — подумал Тимоша. Но почему-то думать об этом не хотелось. Он только знал, что летать — это счастье.
— Известно куда, — ответил Иван Карлыч. — Куда сердце зовёт. К друзьям, к хорошим людям.
«И правда, — удивился Тимоша. — Конечно, к друзьям!» — К Булкину, что ли? — спросил Будильник.
— К Булкину?! — зарычал Иван Карлыч. — При чём тут Булкин! Булкин ему не друг, а староста класса!
Спокойно, спокойно, — испугался Будильник. — Староста так староста. Я лично этого Булкина и не видел никогда.
— Вот именно! Вот именно! — кипятился Иван Карлыч, размахивая пенсне. — Он Тимоше уроки по телефону диктует. Заразиться, видите ли, боится!
— Ну и что? — удивился Будильник. — Он же выполняет свой товарищеский долг.
— Нет никаких долгов! — завопил Иван Карлыч. — Друзья — это когда друг друга любят, а не выполняют долг. Дружба в долг, любовь в кредит!..
— Так что же ему, ангиной заражаться, если он друг? Булкина понять можно! — не соглашался Будильник.
— Понять можно — простить нельзя! Ох, ох… — Иван Карлыч стал хвататься за сердце. — Есть вещи, которые объяснить трудно. Они либо есть, либо нет… Ох, разволновал ты меня. Не друг ему Булкин, не друг!
— Ну хорошо! Хорошо, — успокаивал Сурка Будильник.
— Да ничего хорошего! — опять рассердился Иван Карлыч. — Что же может быть хорошего без друзей? Это же кошмар!
— Да не волнуйтесь так! Успокойтесь! Поспите!
— Какой уж тут сон… — вздохнул Сурок. — Мечтал поспать, но… Ну что это за жизнь… Одни волнения! Ох! Нужно подниматься, за дела приниматься. Суета, она отвлекает!
Глава третья
Нам пишут
Иван Карлыч прошлёпал на кухню, загромыхал там кастрюлями, хлопнул дверцей холодильника.
