Дзёдзи Цубота - Дети на ветру
Все согласно кивают.
— А я смогу, — решительно и громко заявляет Сампэй — что ему еще остается делать?
Тогда Камэити выходит из толпы мальчишек и говорит Сампэю:
— Ну тогда попробуй залезь на криптомерию у храма.
— Ну и залезу.
— Вот и лезь сейчас.
— Ну и пожалуйста.
Мальчики, переглядываясь на ходу, направляются к криптомерии. «Зря это я напросился!» — думает Сампэй, оглядываясь но сторонам: не видно ли Дзэнты, спросить бы у него, что делать. Но брата поблизости нет. Видно, домой убежал. Как раз в это время из дома вышел Акадзава и возчик — тащат к телеге шкаф.
— Эйсё! — дружно восклицают они, водружая шкаф на телегу.
В доме происходит что-то непонятное.
— Залезу! — говорит Сампэй, отступать некуда. — Несите сюда криптомерию. Вот сейчас же и несите.
Мальчишки в изумлении остановились.
— Да ты просто не можешь забраться на нее. Вот и все!
— Ах так! Тогда идем.
И Сампэй идет. Он решает во что бы то ни стало забраться на криптомерию, держась за ствол одной рукой.
Итак, Сампэй решил залезть на криптомерию, держась за ствол одной рукой. И он должен был это сделать, чего бы это ему ни стоило. Однако по мере приближения к храму уверенность его потихоньку улетучивается.
Подошли к криптомерии. Сампэй плюнул на ладошки, напряженно оглядел стоящих вокруг него мальчишек и сказал:
— Чур, сначала проба.
Он обнял двумя руками прямой, как телеграфный столб, ствол криптомерии и стал карабкаться вверх но нему.
— Эйсё! Эйсё! — кричали ребята.
Сампэй взобрался метра на три и соскользнул вниз.
— А теперь взаправду полезу. И буду держаться одной рукой. Ну, а вы? Вы что будете делать? — спросил он, оглядывая всех.
Мальчишки молчали.
— Если я залезу, вы тоже заберетесь? Да?
Никто ему не ответил.
— Кин-тян, ты полезешь?
— Зачем? — Я не обещал.
— А ты, Гин-тян?
— И я ничего не говорил.
— А ты, Камэити?
— И я тоже.
— Как?! Никто не хочет? Тогда и я не полезу.
— Почему?
— А потому что вы хитрые.
— Так ведь это ты сам сказал, что можешь забраться, — загалдели все.
— Ага! Если я один полезу на дерево, какие же это олимпийские игры?
На это возразить никто не мог. Как тут возразишь? Только Камэити и Цурукити твердили:
— А ты же говорил! Говорил!
А Сампэй, поглядывая на криптомерию, лихорадочно соображал: нет ли какого-нибудь способа взобраться на нее с помощью одной руки.
В это время позади послышался голос Дзэнты.
— Сампэй-тян! — Подбежал бледный запыхавшийся Дзэнта. — Мама зовет.
Сампэй сразу же забыл о том, что должен взбираться на криптомерию. Он помчался во весь дух к дому. Вбежав в дом, Сампэй очень удивился: стало как-то темно, словно в сумерках. Из прихожей он прошел в гостиную, из гостиной в дальнюю комнату. Кругом было пусто, будто в нежилом доме, В столовой остался только столик для еды, веник да щетка для сметания пыли.
«Мама, почему у нас так пусто стало?» — хотел было спросить Сампэй, но не спросил. Понял: пришли люди с фабрики и забрали все вещи. Мама собиралась куда-то уходить.
— Вы сидите дома, а я пойду к Оми-сан, — сказала она.
Оми-сан — адвокат, он живет в городе.
Мама вышла, сдерживая волнение, а мальчики так и остались стоять посреди пустой комнаты. Ни сидеть, ни лежать не хотелось. Когда дом пуст, он кажется чужим. Словно стоишь на обочине дороги и вот-вот пойдет дождь и подует ветер.
Итак, Акадзава Дзюдзо привел судебного исполнителя, погрузил на телегу все их имущество и увез. Он заявил, что вещи будут в большей безопасности, если хранить их на фабрике, поскольку есть опасение, что они могут быть перевезены в другое место или исчезнут. Дом был теперь пустым, словно его сдавали внаем. Было темно и холодно, и посреди этого пустого и холодного дома стояли в растерянности Дзэнта и Сампэй. Мама ушла в город к адвокату, и они не знали, чем заняться. Вдруг Сампэй спросил:
— Дзэнта, а качели забрали?
— Нет, качели не взяли.
— А мой велосипед?
— Велосипед? Не знаю. Может, взяли, а может, нет. Забыл.
Дзэнта опустил голову. По правде говоря, он знал, что и трехколесный велосипед Сампэя увезли.
— А… Ладно. Он старый, — сказал Сампэй.
Разговор успокоил мальчиков.
— Давай на качелях покачаемся, — предложил Сампэй.
— Давай, — охотно согласился Дзэнта.
Они побежали к хурме. Первым на качели залез Сампэй. Дзэнта качал его. Потом Сампэй раскачивал Дзэнту. Сначала они качались по пять-шесть раз, но ждать своей очереди не хватало терпения, и они стали качаться по одному разу.
— А теперь заберемся на хурму, — предложил Сампэй.
Полезли наперегонки. Не успели оглянуться, как оба сидели на верхушке дерева.
— А ну, кто быстрее спустится. И… раз!
Обдирая коленки, они соскользнули с дерева и шлепнулись на землю. Они уже не обращали внимания на такие мелочи, как ободранные коленки или синяки. Наоборот, им становилось все веселее.
— Побежали вокруг дома, — сказал Дзэнта.
— Давай.
— Раз, два… Стой! Пять раз обежим, финиш у хурмы. Раз, два, три!
Они побежали. Дзэнта, конечно, впереди. Сампэй не добрался и до половины пути и был только у гостиной, а Дзэнта уже крикнул: «Первый круг!» «Второй круг!» он выкрикнул, когда Сампэй был у кухни. Тогда Сампэй схитрил.
— Третий! — крикнул он, хотя сделал только два круга.
На последнем круге он разулся, босиком пробежал по веранде и через дальнюю комнату выскочил к финишу.
— Пятый!
У финиша они оказались одновременно. Дзэнта, конечно, рассердился.
— Э… так не пойдет, Сампэй-тян!
— Почему? Мы же не условились, как бегать.
— Нет, нет! Ты еще один круг должен сделать.
Однако мальчики сильно устали, да и ссориться не хотелось, поэтому, вместо того чтобы бегать, они взяли лежащую неподалеку циновку, расстелили ее под деревом и растянулись на ней, потные, тяжело дыша. Болели коленки, ободранные о дерево, но уныние как рукой сняло. Они отдыхали, забыв обо всем, глядя в высокое небо. Когда усталость немного прошла, Сампэй предложил:
— Дзэнта, давай десять раз обежим вокруг дома.
— Можно и десять, — согласился Дзэнта.
Сампэю хотелось утомиться, чтобы ни о чем не думать. Ведь, сколько ни думай, он ничем не мог помочь ни отцу, ни матери.
Тут ворота открылись, и во двор вошли дядюшка Укаи и мама. Дядюшка был не похож на самого себя. Он вошел в дом нахмуренный и насупившийся.
— Сампэй-тян! Поклонись дядюшке, скажи: «Я больше не буду баловаться, возьмите меня к себе», — велит мама.
— Не хочу! — заявляет Сампэй.
И сколько мама ни просит его, он твердит свое: «Не хочу!» Маме ничего не остается, как на следующее утро отправиться вместе с Сампэем в городскую больницу. В ту самую больницу, при которой она должна была поселиться с Дзэнтой. Там мама просит разрешения взять вместо Дзэнты Сампэя: он будет выводить собаку и кормить птиц. Однако главный врач больницы мягко отказывает ей:
— Этот ребенок? Нет, знаете ли…
И теперь они идут обратно домой. Присели отдохнуть на скамейке в городском саду.
— Сампэй-тян! Главный врач не хочет, чтобы ты поселился в больнице.
— Угу.
— А ты еще не надумал поехать к дядюшке Укаи?
— Нет.
— Что же мне теперь делать?
Сампэй молчит. Он думает, как им быть.
— Мам, а в море есть остров Робинзона…
— Вот как!
— Ну да! Мне Дзэнта рассказывал. Там живут козы, зайцы…
Сампэй думает: а что, если уплыть на необитаемый остров и поселиться там втроем — он, мама и Дзэнта. Но маме не до острова Робинзона. Она не слушает Сампэя, все думает о чем-то, о своем.
— Что же делать? — шепчет она подавленно и печально вздыхает.
— Мам! А что, если мы с Дзэнтой станем продавцами газет?
Сампэй вспомнил маленького продавца газет, которого видел у станции.
Мама молча встает. Они выходят из парка и идут по мосту над большой рекой. На середине его мама останавливается и, облокотившись о поручни, пристально глядит в воду. Тяжелые мысли не отпускают ее. «Не броситься ли в реку вдвоем с Сампэем?» — думает она. Мама поднимает голову, улыбается странно и ласково.
— Сампэй-тян! А что ты станешь делать, если я умру? — спрашивает она.
Сампэй медлит с ответом. Он не понимает, серьезно мама спрашивает или шутит. Он молча глядит на нее и улыбается. А мама склоняется к нему близко-близко и спрашивает:
— Ну так что же?
Сампэй продолжает улыбаться. Его немного пугает эта странная ласковость мамы.
— Пойдешь к дядюшке Укаи, если я умру. Да?
Мамино лицо совсем близко от его лица. И оно какое-то непонятное. А Сампэй все улыбается. Прохожих мало, садится солнце. Мама умолкает, пристально вглядывается в воду. Сампэй залезает на перила моста и усаживается на них верхом. Ему становится весело и интересно. Будто он скачет на лошади, как дядюшка Укаи. Сампэй приподнимается над перилами, вытягивает вперед руки, словно держит вожжи, и, забыв о маме, цокает, подражая цоканью копыт:
