Фазиль Искандер - Кролики и удавы
– Во-первых, это уже история, – снова усмехнулся Задумавшийся, что удаву было особенно неприятно, – а во-вторых, знаем, как помогли...
– Ну и что, – сказал удав, еще больше уязвленный правильной догадкой Задумавшегося, – во всяком случае, удавы друг друга не предают, а кролики предают.
– Откуда ты это взял? – спросил Задумавшийся.
– А как ты думаешь, почему я здесь очутился? – ехидно спросил удав. Он почувствовал, что Задумавшийся совершенно не знаком с богатством и многообразием форм предательства.
– Не знаю, – отвечал Задумавшийся, – мало ли куда удав может забрести.
– Так знай, – отвечал удав, чувствуя, что превосходство знаний – тоже немалое удовольствие. – Король через Глашатая объявил, что ты здесь. А Глашатаем на этот раз был так называемый Находчивый кролик.
Младой удав без колебаний предавал предателя Глашатая. Он был обозлен на него за все свои мучения. Чтобы у Задумавшегося не оставалось никаких сомнений, он даже прочел ему песенку Глашатая.
– Расшифровать, чтобы не мучился? – спросил он у Задумавшегося.
– Ясно и так, – отвечал Задумавшийся, глубоко опечаленный этим предательством, – такого я не ожидал даже от нашего Короля. Ты слышал Возжаждавший?
– Я потрясен! – воскликнул Возжаждавший. – Но может, это провокация?!
– Нет, – сказал Задумавшийся грустно, – я узнаю бездарный стиль нашего придворного Поэта... Ну, что ж, я осуществлю до конца коварный замысел Короля, чтобы ты потом мог его разоблачить...
– Что ты этим хочешь сказать, Учитель?! – в ужасе воскликнул Возжаждавший.
– Придется пожертвовать жизнью, – печально и просто сказал Задумавшийся.
– Не надо, Учитель! – воскликнул Возжаждавший. – Мне без тебя будет трудно... И потом, Король объявит, что он был прав, что твоя смерть – результат неправильных научных выводов.
– А ты для чего? – отвечал Задумавшийся. – Ты же все видел... Моя смерть наконец раскроет глаза нашим кроликам на своего Короля. А насчет гипноза ты теперь все знаешь и все можешь повторить...
– Все равно Учитель, – взмолился Возжаждавший, – я тебя очень прошу, не надо этого делать!
– Нет, – сказал Задумавшийся, – я не знал, что наш Король так глубоко погряз в подлости, раз он способен предавать кроликов удавам... Теперь от него все можно ожидать. Он может объявить, что я проводил свой опыт с больным малокровным удавом. Нет, это вполне здоровый, нормальный удав, и он сейчас сделает свое дело.
– А я не буду тебя глотать! – неожиданно воскликнул удав и слегка отполз назад.
После всего, что здесь случилось, он чувствовал великую "суверенность в гипнозе и теперь боялся опозориться. Он даже слегка отвернулся от Задумавшегося, как отворачиваются капризные существа от неугодного блюда.
– Молодец, удав! – радостно воскликнул Возжаждавший. – Хоть один раз в жизни сделаешь доброе дело.
– Вы это можете называть, как хотите, – презрительно прошипел удав и снова украдкой посмотрел на Задумавшегося, стараясь почувствовать, до чего у него худое и невкусное тело.
– То есть как это не будешь глотать? – строго спросил Задумавшийся.
– А вот так и не буду! – раздраженно воскликнул удав. – То крот меня обманул, то Глашатай обещал верняк, а ты тут ушами ерзаешь, разговариваешь, чихаешь в лицо!
– Я тебе не дам испортить мой опыт, так и знай, – сказал Задумавшийся и так строго посмотрел на удава, что тот слегка струхнул.
– Давай разойдемся по-хорошему, – мирно предложил удав, – я скажу, что не нашел тебя, тем более крот меня сбил с дороги. А вы тут еще расплодились... Откуда я знаю, кто из вас настоящий Задумавшийся? Может, ты нарочно жертвуешь собой, чтобы спасти настоящего Задумавшегося?
– Мы теперь оба Задумавшиеся, – сказал Возжаждавший, отчасти чтобы окончательно запутать удава, отчасти из тщеславия.
– Вот именно, – согласился удав, – мне дано право на отглот одного Задумавшегося, а вас тут двое. Я даже не понимаю, как вы могли родить друг друга? Кто из вас крольчиха?
– Ты видишь, как они плохо нас знают? – сказал Задумавшийся. – Миф о всезнающих удавах порожден кроличьим страхом.
– Судя по всему, – снова обиделся удав за своих, – ты тоже своих кроликов не очень-то знал...
– Это горькая правда, – согласился Задумавшийся, – но я тебя заставлю проглотить меня!
– Никогда! – воскликнул удав. – Кролик не может заставить удава его проглотить!
– Ты еще не знаешь, насколько твой желудок сильнее твоего разума, – сказал Задумавшийся и стал замирать.
Младой удав презрительно отвернулся от него, потом несколько раз блудливо посмотрел на него и, убедившись, что кролик не шевелится, начал оживать и вытягиваться в его сторону.
– Конечно, – бормотнул он, глядя на Задумавшегося неуверенным и именно потому особенно наглым взглядом обесчещенного гипнотизера, – после долгой дороги перекусить не грех...
– Учитель! – крикнул Возжаждавший. – Но ведь твоя смерть – это уход от борьбы. Ты оставляешь наше дело...
– Тихо, – спокойно остановил его Задумавшийся, – а то ты его опять напугаешь... Я любил братьев-кроликов и делал все, что было в моих силах. Но я устал, Возжаждавший. Меня сломило предательство. Я знал многие слабости кроликов, знал многие хитрости Короля, но никогда не думал, что этот вегетарианец способен проливать кровь своих же кроликов. Я столько времени отдал изучению врагов, что упустил из виду своих. Теперь я боюсь за себя, я боюсь, что душа моя погрузится в великое равнодушие, какое бывает у кроликов в самый пасмурный день в самую середину Сезона Больших Дождей. Таким меня видеть кролики не должны... Ты будешь продолжать дело разума. И тебе будет во Многом легче, чем мне, но и во многом трудней. Тебе будет легче, потому что я передаю тебе весь свой опыт изучения удавов, но тебе, милый Возжаждавший, будет и трудней, потому что твоя любовь к родным кроликам должна приучаться к возможности предательства. Моя любовь этого не знала, и мне было легче... Я передаю тебе наше дело и потому пользуюсь правом на усталость...
Удав, который все это время наползал на Задумавшегося, старался не думать о том, что Задумавшийся довольно худой кролик, а, наоборот, стараясь думать, что Задумавшийся самый умный кролик, и он, проглотив его, лишает племя кроликов самого умного кролика и в то же время заставляет его ум служить делу удавов. Эта мысль его настолько взбодрила, что он...
– Учитель! – крикнул Возжаждавший в последний раз и зарыдал, потому что пасть удава замкнулась за Задумавшимся.
– Я покажу этой сволочи Королю! – горько рыдал Возжаждавший. – Я покажу этому выскочке Находчивому! Сволочи, какого великого кролика загубили!
Удав, пошевеливая челюстями, незаметно уползал, прислушиваясь к рыданиям Возжаждавшего и одновременно ко вкусу проглоченного кролика. Он чувствовал не то стыд за то, что проглотил такого замечательного кролика, не то стыд за то, что проглотил его с такими долгими унизительными церемониями.
Как-то это все неловко получилось, думал он, зато теперь весь его ум во мне... Это точно. А вдруг и в самом деле нет никакого гипноза? Или мой перестал действовать... Нет, я просто слишком устал... Во всяком случае, одно точно, весь его ум теперь во мне... Когда его тело после обработки станет моим телом, его уму не будет куда деваться, и он станет моим умом...
Так думал младой удав, уползая в джунгли, стараясь отгонять всякие тревожные мысли о своих гипнотических способностях. От тревожной неуверенности мысль его вдруг возносилась к самым радужным надеждам.
В конце концов, что мне гипноз, думал он. Имея сдвоенный ум кролика и удава, я могу стать первым среди соплеменников, великий Питон, например, вообще не ловит кроликов, ему готовеньких подают... Еще неизвестно, кто теперь умней. И вообще, вдруг промелькнуло у него в голове, почему удавами должен править Питон? Правда, он близок нам по крови, но все-таки инородец.
– Удавами должен править удав! – вдруг громко прошипел он сам поразился глубине и четкости своей мысли.
Уже действует, подумал он, а что же будет, когда кролик переварится целиком?
Тут он окончательно успокоился и, найдя теплое местечко в зарослях папоротника, свернулся и задремал, стараясь умнеть по мере усвоения Задумавшегося.
В тот день весть о предательстве Находчивого распространилась в джунглях, чему, с одной стороны, способствовала мартышка, оповестившая об этом, можно сказать, все верхние этажи джунглей, а с другой стороны, конечно Возжаждавший.
Кролики пришли в неистовое возбуждение. Некоторые говорили, что этого не может быть, хотя в жизни всякое случается. Они от всего сердца жалели Задумавшегося. В то же время они испытывали чувство стыда и тайного облегчения одновременно. Они чувствовали, что с них наконец свалилось бремя сомнений, которые им внушал Задумавшийся. Неизвестная жизнь в условиях желанной безопасности и нежеланной честности казалась им тяжелей, чем сегодняшняя, полная мрачных опасностей, но и захватывающей дух сладости проникновения на огороды туземцев. И чем сильней они чувствовали тайное облегчение, тем горячей они жалели Задумавшегося и возмущались неслыханным предательством.
